До сих пор корю себя, что струсил и стрелял с тридцати метров, вместо того, чтобы подбежать вплотную и стрелять в глаз или в ухо...

Медведь тогда, забился куда-то в чащу и ревел пронзительно и яростно, а вокруг по кустам ломился ещё один, которого я так и не увидел.

Пестря и Рика позорно струсили и лаяли на дерущихся медведя и Уголька, не отдаляясь от меня. Я израсходовал все пули и в чащу за раненным медведем не полез, но пришёл назавтра, разбираться в последствиях этих выстрелов, в надежде найти следы живого или мёртвого хищника.

Уголёк, в тот несчастливый день, так и не вернулся на сейсмостанцию ночевать и потерялся, а Пестря, назавтра, в этом месте лаял куда-то в непролазную чащу, но напасть на невидимого медведя или его останки, боялся. Так это и закончилось ничем...

Я до сих пор не знаю, что случилось с Угольком и куда подевался этот раненный медведь - выжил или забился в чащу и умер от раны...

...Наконец подошла к концу эпопея моего пребывания на Байкало - Амурской магистрали и я уплыл домой, по Байкалу, на попутном буксире, из Северо-Байкальска.

Плавание продолжалось несколько дней, с остановками. На борт буксира, рано утром, Седьмого ноября, в праздник, поднялись рыбаки, ловившие омуля, и живущие в палатке, на скалистом южном берегу острова Ольхон.

Мы сидели в кают - компании, пили водку и говорили тосты за любовь и за тех "кто в море"!

Осенний Байкал, ворочался за бортом тяжёлой, свинцово - серой, холодной зыбью.

С баржи, которая шла на буксире, приплыл, рулевой, цыганистого вида молодой моряк, глядевший влюблёнными глазами на радистку Надю. Он любил её и собирался жениться...

Мне запомнилось гостеприимство моряков, вкусный солёный омуль и мрачный пред зимний Байкал...

Эта БАМовская "командировка", оставила глубокий след в моей жизни и познакомила с людьми, которые помогли мне в моих поисках цели и жизненного смысла - того, что я и называю свободой!

ПОЕЗДКА В ЕВРОПЕЙСКУЮ РОССИЮ

...Вернувшись домой я стал искать работу и нашёл её, вновь, далеко от дома. На сей раз в команде вольных архитекторов, работающих в Смоленской области.

Деревня, в которой мы создавали интерьеры в Доме культуры, была километрах в пятидесяти от Смоленска.

Работали с утра до вечера, без выходных и когда все уезжали на неделю по домам, отдыхать, я оставался один, за сторожа. Сидел за столом, слушал радио, читал и писал в полутьме пустой сцены.

Была весна, и в одну из ночей прилетели с юга гуси.

Но окрестные поля были укрыты снегом, а озеро ещё скрывалось подо льдом. Всю ночь, с тревожными криками летали над деревней гуси, очень низко, в вязком, сером, непроглядном тумане. Я в эту ночь плохо спал и потом узнал, что гуси сбили несколько антенн на деревенских домах...

Утром они улетели, куда- то в другое место, где было теплее...

... В другом колхозе, куда мы переехали уже надолго, я несколько раз ходил в окрестности и нашёл на речке, бегущей в чахлых березняках, бобровые норы в обрыве берега. И там же, видел тощую облезлую лисицу, пробегающую вдоль реки в поиска добычи, для уже родившихся в норе щенков...

Земля Смоленская на мой взгляд, до сих пор не оправилась после разрушительной войны, Нечто подобное, я много позже, видел во Франции, на Марне - запущенные бедные неухоженные городки и деревни, чахлые рощицы посреди неприглядных полей, на низких холмах....

Вокруг этой Смоленской деревни, зимой, по ночам выли волки и местные охотники устраивали засады на них, на скотомогильниках. Мне показывали даже место волчьего регулярного перехода через оживлённый тракт, которым серые разбойники пользовались один раз в четыре-пять дней, совершая свой привычный, поисковый круг...

...Я проработал в Смоленске и его окрестностях, достаточно долго и потом переехал в Ленинград. Через некоторое время я стал тренером по атлетизму и вскоре сделался директором большого подросткового клуба. Привлекая подростков к занятиям спортом, налаживая медицинский контроль за их физическим развитием, я для воспитания чувства гражданственности и свободы, пропагандировал туризм и водил подростков в лес. Вспоминая Американского писателя и мыслителя, Генри Торо, я любил повторять, что "... без узнавания и усвоения секретов и тайн природы, любое воспитание будет неполноценным".

Иногда, мы выезжали всем клубом на реку Волчью, где было много замечательных мест для стоянок, на высоком восточном берегу. Получались небольшие туристические слёты. Помимо собственно клубных, юных туристов, в этом участвовали и другие дети из других секций.

Вспоминается первый массовый выезд, когда ночью случилась сильная гроза...

На поляне, посреди соснового леса, стояло несколько палаток, в одной из которых ночевали девочки, лет семи - восьми. Я засиделся у костра и ушёл в палатку педагогов спать, только, когда начался сильный дождь.

Я уже задрёмывал под плотный барабанный шум ливня по тенту палатки, когда услышал в детской палатке шевеление и тихие разговоры.

Поднявшись, я вышел под дождь и выяснил, что вода попала под дно палатки и ребятня стала замокать.

Срочно переселив, попискивавших как цыплята девчонок, в палатку для педагогов, я залез в покинутую и пролежал задрёмывая, в луже, проступившей посередине брезентового дна...

Но, тот поход не только запомнился "цыплятам", но и понравился и потому, в следующий раз, набралось уже вдвое больше народу.

Расположившись на большой стоянке со столами для еды и с оборудованным кострищем, мы, поужинав, долго сидели у костра, и я рассказывал о своих походах в леса. Дети сидели тихо, сосредоточенно смотрели на огонь большого костра и внимательно слушали. Потом завязалась общая беседа.

И воспользовавшись моментом, я незаметно ушёл от костра, забрался на крутую горку, над нашим лагерем и завыл по волчьи. Я к тому времени научился манить волков голосом, так похоже, что по-настоящему пугал слушателей.

В этот раз было иначе. Когда, вновь подсев к костру, я ненароком спросил, слышали ли дети волчий вой, девчонки стали дружно смеяться и утверждать, что выл не волк, "А вы, Владимир Дмитриевич"

Конечно, я отрицал всякую причастность к этой провокации.

Наконец педагоги всех уложили спать по палаткам и я проверил, тепло ли они "упакованы". Ночи были прохладные, и даже у костра чувствовалась ночная свежесть... Уложив всех, я долго сидел у огня, подмигивающего фиолетово - алыми угольками и думал о детях, так уютно чувствующих себя на природе...

ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА

... Человек селящийся в городах, часто лишён возможности простого общения с природой и в итоге вырастает некий гомункулус, замкнутый в своём бытии в городских, кирпично-стеклянных "джунглях".

Не имея связи с красотами и величием природы, это искусственное существо, утверждается во мнении, что он царь природы и начинает делать "царские" проекты, которые часто вредят всему живому вокруг и прежде - самому человеку...

Или обратная картина.

Вопреки здравому смыслу, он начинает заниматься охранительством, "спасая" кошечек, собак, морских свинок, нарушая и преступая очевидные и непреложные законы живой природы.