– Она бы обнаружила в саду нечто подозрительное, что не порадовало бы ее классический вкус, – заметил отец Браун. – Елизаветинская домашняя архитектура по-своему очаровательна, но башни противоречат самой ее природе.
– Тем не менее это самая романтичная часть усадьбы, и она имеет прямое отношение к елизаветинской эпохе, – отозвался Фэншоу. – Башня была построена Пендрагонами во времена войн с Испанией, и хотя с тех пор она нуждалась в ремонте и даже в перестройке по другой причине, ее каждый раз воссоздавали в прежнем виде. По преданию, супруга сэра Питера Пендрагона построила башню в таком месте и такой высоты, чтобы с вершины можно было видеть угол побережья, где суда поворачивают в устье реки. Она хотела первой увидеть корабль своего мужа, возвращавшийся домой из Испанского Мэйна.
– Вы упомянули о перестройке по другой причине, – сказал отец Браун. – Что это за причина?
– О, это тоже странная история, – с видимым удовольствием ответил молодой сквайр. – Вы попали в страну старинных легенд. Здесь был и король Артур, и Мерлин, а до них – дивный народ Фаэри. История гласит, что сэр Питер Пендрагон, увы, обладавший некими пиратскими наклонностями наряду с выдающимися мореходными достоинствами, вез домой трех испанских джентльменов, находившихся у него в почетном плену, намереваясь представить их ко двору Елизаветы. Но он обладал вспыльчивым и буйным характером и как-то, повздорив с одним из испанцев, схватил беднягу за горло и, случайно или умышленно, бросил его в море. Второй испанец, брат первого, сразу же обнажил шпагу и бросился на Пендрагона. После короткой, но яростной схватки, в которой оба получили по три ранения, Пендрагон пронзил его своим клинком, и второй испанец тоже отдал Богу душу. В это время корабль уже повернул в устье реки и находился поблизости от мелководья. Третий испанец прыгнул за борт, поплыл к берегу и вскоре достиг такого места, где можно было стоять по пояс в воде. Повернувшись лицом к кораблю и воздев руки над головой, словно пророк, призывающий гнев небесный на город грешников, он обратился к Пендрагону ужасным и пронзительным голосом. Он сказал, что еще жив и будет жить вечно и что в течение многих поколений потомки рода Пендрагонов не увидят его, но будут знать по вполне определенным признакам, что его месть по-прежнему жива. С этими словами он нырнул под набежавшую волну и либо утонул, либо проплыл под водой так далеко, что с тех пор его никто не видел.
– Вот опять та девушка в челноке, – неожиданно произнес Фламбо: красивое женское лицо могло отвлечь его от любой беседы. – Кажется, эта странная башня интересует ее не меньше, чем нас.
Действительно, темноволосая девушка пустила свой челнок медленно и безмолвно плыть по реке мимо острова и внимательно разглядывала башню с выражением сильного любопытства на смуглом овальном лице.
– Не обращайте внимания на девушек, – нетерпеливо сказал Фэншоу. – В мире их полно, но найдется немного таких вещей, как башня Пендрагона. Как вы можете догадаться, проклятие испанца сопровождалось множеством скандалов и предрассудков, и любой инцидент, который может произойти с этой корнуоллской семьей, простодушная сельская молва сразу же припишет ее злосчастной участи. Но башня в самом деле два или три раза сгорала дотла, и род Адмирала действительно нельзя назвать счастливым, потому что несколько его близких родственников погибли при кораблекрушении, причем один практически на том самом месте, где сэр Питер бросил испанца за борт.
– Какая жалость! – воскликнул Фламбо. – Она уплывает.
– Когда Адмирал рассказал вам эту семейную историю? – поинтересовался отец Браун. Тем временем девушка в челноке взялась за весла и проплыла мимо, не выказывая ни малейшего намерения распространить свое внимание на яхту, которую Фэншоу уже направил к берегу острова.
– Много лет назад, – ответил Фэншоу. – Он уже давно не выходил в море, хотя все так же страстно любит его. Думаю, это у них семейная черта. Что ж, вот и пристань; давайте сойдем на берег и навестим старика.
Друзья сошли вслед за ним на остров неподалеку от башни, и отец Браун, то ли обрадованный встрече с твердой землей, то ли заинтересовавшийся чем-то на другом берегу реки (куда он пристально смотрел в течение нескольких секунд), стал заметно более оживленным. Они вступили в лесистую аллею между двумя изгородями из тонкого сероватого дерева, какими часто огораживают парки или сады, над которыми взад-вперед колыхались темные деревья, словно черные и лиловые плюмажи гигантского катафалка. Башня, когда она осталась позади, приобрела еще более нелепый вид, потому что такие аллеи обычно украшаются двумя привратными башнями, и эта казалась скособоченной. Но в остальном аллея выглядела как обычный подъезд к усадьбе родовитого джентльмена. Она изгибалась таким образом, что дом еще не был виден, и создавала впечатление настоящего парка, гораздо более просторного, чем можно было ожидать на таком маленьком острове. Усталость повела мысли отца Брауна в эксцентричном направлении, и ему начало казаться, что все вокруг увеличивается в размерах, словно в кошмарном сне. Их шествие было безмолвным и монотонным, как в античной мистерии, но потом Фэншоу вдруг остановился и указал на какой-то предмет, торчавший из-за серой ограды, словно застрявший рог неведомого зверя. При ближайшем рассмотрении предмет оказался слегка изогнутым клинком, слабо поблескивавшим в сумеречном свете.
Фламбо, который, как и большинство французов, служил в армии, наклонился над ним и удивленно произнес:
– Это же сабля! Я видел похожие – клинок тяжелый и изогнутый, но короче, чем кавалерийский. Такие носили в артиллерийских войсках, и…
Фламбо не успел договорить, как сабля убралась из проделанной ею бреши, потом опустилась по широкой дуге и с треском разрубила полуразвалившуюся ограду до самого низа. Потом клинок снова блеснул над оградой в нескольких футах впереди и с первого удара рассек ее до половины. Немного поворочавшись, чтобы освободиться (это сопровождалось проклятиями из темноты), он за считаные мгновения разрубил ее до земли. Потом энергичный пинок опрокинул целую секцию штакетника, и в большом проеме обозначились темные заросли кустарника на другой стороне.
Фэншоу вгляделся в зияющий проем.
– Мой дорогой Адмирал! – с потрясенным видом воскликнул он. – Вы… э-ээ… вы обычно прорубаете новую дверь каждый раз, когда выходите на прогулку?
Голос во мраке снова выругался, а затем разразился веселым смехом.
– Нет, – произнес он. – Но я все равно должен как-то снести эту изгородь: она портит вид и заслоняет свет растениям. Никто, кроме меня, не сможет этого сделать. Сейчас я немного расширю парадный вход, потом выйду и поприветствую вас.
И действительно, он снова поднял оружие и двумя мощными ударами повалил очередную секцию изгороди, расширив проем примерно до четырнадцати футов. Через эти широкие лесные ворота он шагнул вперед в угасающем вечернем свете, с серой щепкой, застрявшей на клинке его сабли.
Рассказы Фэншоу о старом адмирале с пиратскими наклонностями сразу же нашли подтверждение, хотя подробности вскоре распались на ряд незначительных отличий. К примеру, он носил обычную широкополую шляпу для защиты от солнца, но ее передний клапан был завернут вверх, а два боковых опущены ниже ушей, так что она напоминала треуголку адмирала Нельсона. На нем был обычный синий камзол без фигурных пуговиц, но сочетание с белыми полотняными брюками придавало ему моряцкий вид. Адмирал был высоким и угловатым мужчиной с размашистой походкой, непохожей на развалочку бывалого моряка, но каким-то образом намекавшей на нее. В руке он держал тяжелый клинок, похожий на абордажную саблю, но вдвое длиннее. Его орлиное лицо с чисто выбритым подбородком выглядело еще более энергичным из-за отсутствия бровей. Казалось, все волосы сошли с его головы после долгой борьбы с буйством стихий. Взгляд слегка выпученных глаз был пронизывающим и настороженным. Остатки тропического загара на его лице лишь отдаленно напоминали насыщенный апельсиновый оттенок. К сангвиническому румянцу примешивался желтый оттенок, который не казался болезненным, но как будто светился изнутри, словно золотые яблоки Гесперид. Отец Браун подумал, что он никогда не видел фигуры, так зримо воплощавшей собирательный образ из приключенческих романов о дальних солнечных странах.
