Офицеры штаба часто привлекались к проверкам состояния обороны. Нередко ходил в подразделения и я. Однажды заглянул в небольшой тесный блиндаж. Там было человек десять. Присел в уголке передохнуть. Бойцы сначала были несколько смущены моим присутствием, однако скоро привыкли, и разговор опять возобновился. Говорил пожилой, степенный командир роты старший лейтенант Ф. К. Федоренко:
— Кончится война, приятно будет сказать: «Я освобождал Николаев, Одессу».
Голос у ротного мягкий, тихий. Перед ним молодое пополнение. Все это у него вроде вступления для большого разговора о делах, бдительности и несении службы. Привел он пример, как один солдат во время артналета противника спрятался в нишу, оставил без присмотра пулемет.
— Все надеялись на него, верили, что он стоит на посту, в готовности бить врага, если тот под прикрытием огня начнет атаку. Первое испытание огнем не выдержал.
Федоренко вспомнил атаку вражеских танков на днепровском плацдарме. Тогда рота лежала без окопов, на мерзлой земле, слегка припорошенной снегом. Гранаты и два ПТР— все, чем располагала она для борьбы с танками. Никто не дрогнул, выдержали, два танка подбили. Один — на счету командира отделения сержанта Васюкова.
Я слушал офицера и думал о том, что он умеет воспитывать у подчиненных высокие бойцовские качества.
Оборона, несмотря на глубокую ночь, бодрствовала, стреляла, несла дежурство, работала, чутко улавливая звуки и шорохи. На плацдарме паслись кони, дымили кухни, кто-то стирал белье, ловил в реке рыбу.
Здесь, в окопах, наступила третья годовщина начала войны. 22 июня сорок четвертого был самый обычный день. Скорее по привычке, чем по необходимости, штаб корпуса напомнил о повышении бдительности и готовности к отражению возможного удара противника. Такую же бумагу довел штаб дивизии до полков.
Снайперы в этот день занесли на свой лицевой счет очередных уничтоженных фашистов: И. Заинчковский — 15-го, Б. В. Барирьяк — 10-го, К. И. Тихонов — 6-го. Артиллеристы 215-го артиллерийского полка подавили две батареи, разрушили три блиндажа и два НП. Пулеметчик сержант С. Глущенко очередью из пулемета поразил трех солдат врага.
За сутки было отрыто 400 метров траншей, установлено 92 мины, наблюдателями засечено 6 пулеметных точек и одна минометная батарея.
После обеда с дивизионным инженером Н. Н. Фетисовым провели рекогносцировку оборонительных рубежей за Днестром. До чего же тихо и спокойно на полях! В кустах птичий гомон. Днестр неторопливо катил свои воды к морю.
Вечером зашел на КП командир батальона майор П. В. Козак. Уезжал он на курсы. Еще в 10-й бригаде был командиром роты, заместителем комбата. Сильный и неторопливый, в бою отчаянно смел и напорист. Не хотелось ему покидать дивизию на пороге больших событий.
— Не представляю, как буду учиться и жить в тылу, — сознался он. — Ни стрельбы, ни окопов. Вроде забросили на другую планету.
Конечно, за батальон он изучил и теорию и практику. С боями прошел комбатом больше тысячи километров, попадал во всякие ситуации. Но учеба — всегда на пользу. Я считал, что какой бы опыт ни накопил человек, он будет спотыкаться, если у него нет систематизированных знаний теории.
— Счастливый вы, что едете учиться. Закончите учебу— приедете нас менять, — убеждал я его.
Вспомнили трудные бои на Северном Кавказе. 10-я стрелковая бригада у нас с ним — обжитый дом, который оставили повзрослевшие дети. Тогда казалось, что все там делалось солидно, не вызывая никаких кривотолков, что все действия командования вполне оправдывались сложившимися условиями. Теперь и мы стали опытнее и уже другими глазами оглядывали жизнь в оставленном доме.
На днях уехал из дивизии на другую должность командующий артиллерией полковник Б. А. Харкевич. В его глазах была та же боль расставания. Нигде не возникает такого крепкого сплава дружбы, как на фронте, в обстановке постоянной опасности и больших трудностей. Не случайно, в какие бы только ни попадали госпитали раненые, выздоровев, они снова просились в свою дивизию, к своим друзьям, с которыми сроднились за время боев…
Не все шло гладко в работе штаба, немало времени отнимали разборы всяких непредвиденных случаев, которые происходили по его вине. Я приведу только некоторые, чтобы показать, насколько широк их диапазон.
Рано утром сообщили: приполз перебежчик. Через минное поле. Саперы уверяли, что мины наставлены там плотно, мышь не проскочит. И вдруг прополз человек, не встретив ни одной мины. Начальник штаба саперного батальона капитан Н. С. Коган, один из самых исполнительных офицеров, расставил колышки в шахматном порядке. Наглядно — проползти, не задев ни одного, может только змея. Перебежчик тоже смотрел на колышки и никак не мог попять, что от него требовалось. Наконец понял: надо показать, как полз.
— Больше всего боялся наскочить на мину, — пояснил он. — Бог помог.
И он молитвенно сложил руки, поднял глаза кверху.
С наступлением темноты саперы проверили на этом направлении все минные поля. Оказалось, что противник сумел скрытно на узком участке снять мины, подготовив проход для действия своей разведгруппы. Это был суровый урок для штаба. Какие бы сложные заграждения ни выставлялись на подступах к переднему краю, но они должны быть всегда под контролем, иначе ничто не гарантирует от внезапного удара противника.
…Перед рассветом одна из рот 305-го полка была переведена в другой район. Перед уходом ротный приказал: забрать бревна, которые служили перекрытием блиндажей и землянок, забрать жерди, из которых были сделаны нары, и плетеные щиты, что крепили песчаные стенки траншей. За час солдаты вытащили каркас, и красивое, прочное сооружение рухнуло, перестало им быть. Уже пропала боевая позиция, нет блиндажей и землянок, нет траншей, а есть нагромождение куч земли. Все придется начинать сначала. Рядом сидели солдаты прибывшей сюда роты, молча курили, ждали, пока начальство выясняло отношения.
Начальник штаба майор П. Е. Кондрашев не стал сразу распекать ротного. Когда отошли подальше, остановился, взял его за плечи: «Что же ты наделал? Какой из тебя командир роты? Где же твоя совесть?» В том, что приключилась глупость, виноват штаб полка, который не проверил, не свел ротных вместе, не организовал передачу района.
Узкая специализация офицеров штаба один раз уже подвела. В боях под Одессой основной состав ведущих отделений пришлось направить в полки для оказания помощи командирам подразделений в организации штурма города.
В работе штаба не могло быть пауз. Подходило время писать боевое донесение, а для этого требовалось собрать дополнительные данные. Кем же можно заменить операторов? Имелись отличные мастера по учету личного состава, специалисты по связи, но никто из них не мог даже временно подменить офицеров оперативного отделения. Сама практика убеждала, что собирать сведения и наносить их на карту должен уметь любой офицер штаба. Вина здесь начальника штаба — он забыл это важнейшее требование. В обороне имелись возможности устранить этот пробел в подготовке офицеров. С большим старанием занимались специалисты вопросами взаимозаменяемости. Через короткое время они уже пробовали свои силы в выполнении несложных заданий, которые обычно решались операторами. Такая направленность в подготовке офицеров, несомненно, положительно сказывалась на повышении оперативности в работе штаба, особенно в напряженные периоды боя.
Мы знали, что некоторые очень важные сигналы доходили с передовой до командного пункта с опозданием, поскольку двигались они от одной инстанции к другой и задерживались какое-то время на каждой из них. Решили четко определить сигналы, которые необходимо с передовой передавать в штаб дивизии напрямую, без всяких промежуточных звеньев. Связисты решили эту проблему сравнительно легко, без больших затрат средств связи. На переднем крае создали три наблюдательных поста, на которые возлагалась обязанность за передачу важных данных. Такое мероприятие уменьшало вероятность внезапных атак противника и тем самым способствовало устойчивости обороны.
