Александр Иванович Смоляков проверил, насколько быстро каждый из них может снять автомат, вытащить финку или гранату. Затем спросил старшину:

— Документы все сдали?

— Все, — ответил Кораблев.

— Ну что ж, хлопцы, — обратился я к уходящим. — Вы народ обстрелянный. Не первый раз идете в тыл к немцам. Вот Губанов только впервые. Но с вами не пропадет. Так или не так?

Стоявший возле двери невысокий молодой боец принял стойку «смирно» и нежданно густым баском оглушил меня:

— Не пропаду, товарищ майор!

Все заулыбались.

— Задачу повторять не стану, — продолжал я. — Главное — к утру вернуться с «языком».

Группу, как всегда, повел старшина Сергей Кораблев. Без четверти девять вечера разведчики покинули траншею и скрылись в темноте.

В это время на правом фланге батальона открыла огонь артиллерия. Она отвлекала внимание неприятеля. Через некоторое время Смоляков доложил, что все идет пока по плану.

Однако мне почему-то не спалось. Я позвонил начальнику штаба Ивану Алексеевичу Алехину. Он работал. С ним сидел Виноградов. Оба тоже переживали.

А разведчики тем временем, как потом рассказывали они сами, осторожно продвигались вперед. Непроглядная темень заставила их идти вплотную друг за другом. Первым шел Кораблев, за ним — Кобзев. Замыкал цепочку Гришко.

Вначале, когда заговорили наши орудия, а немцы «повесили» над нейтральной полосой несколько ракет, бойцам пришлось залечь. Затем стрельба прекратилась, но растревоженный противник еще дважды заставлял ребят прижиматься к земле.

Свет ракет помог Кораблеву сориентироваться. Вскоре группа достигла стога соломы. Кораблев решил выждать, пока немцы окончательно успокоятся. Он приказал Гаину и Кобзеву наблюдать, остальным проверить снаряжение. А обращаясь к Губанову, заметил:

— У вас в мешке что-то позвякивает.

Несколько минут бойцы неподвижно лежали на прелой соломе.

Пошел дождь, разведчики снова тронулись в путь. Тишина, нарушаемая монотонным шуршанием дождевых капель, была какой-то гнетущей. Изредка точно через слой ваты пробивались звуки одиноких выстрелов или коротких пулеметных очередей. Потом снова все подозрительно затихало.

Вдруг со стороны болота донеслось не то чавканье, не то хлюпанье.

— Наверное, немецкие разведчики к нам идут, — раздался чей-то шепот рядом с Кораблевым. Старшина приказал всем залечь в мокрую осоку, а гитлеровцев пропустить.

Но звуки шагов заглохли. Потом кто-то начальническим тоном стал кого-то отчитывать.

— Заблудились, что ли, — опять предположил лежавший бок о бок с Кораблевым красноармеец. — А вдруг это то, что нам надо?

Да, случай был благоприятный. Только как взять фашистов? Под ногами топь, бесшумно подойти к ним трудно. К тому же вдруг они от испуга шарахнутся в сторону трясины?

К счастью, дождь усилился. Его шум заглушал остальные звуки. Кораблев дал знак и первым пополз по густой осоке к притаившимся немцам. Когда до них оставалось уже не более пяти шагов, тьму разогнала осветительная ракета. Офицер, сидевший на кочке, увидел Кораблева. На лице его отразился ужас, и он с криком кинулся бежать. За ним с почтовой сумкой на спине последовал ефрейтор. Погоня в таких случаях — рискованное дело. Вся группа могла сама оказаться в плену. И все же старшина подал команду:

— Взять!..

Офицер и ефрейтор были схвачены, благополучно доставлены в батальон, а оттуда сразу же направлены в штаб дивизии.

Прошло около часа, когда раздался звонок от Левина. Недовольным голосом он спрашивал, почему мы задерживаем отправку пленных. Я заверил, что их давно уже повезли. Положив трубку, стал гадать, что могло с ними случиться в пути. Старшина Кораблев на моей машине помчался вслед за «козликом». Но не догнал. Оказалось, что захваченных доставили другой дорогой, которая километров на тридцать длиннее, но безопаснее.

Пропажа майора и ефрейтора с письмами взбудоражила неприятеля. Он дня три бил из орудий по нашим позициям.

«Улов» разведчиков был весомый. Они пленили майора Фогеля и штабного почтальона Фельнера. Они еще на Волге отрешились от бредовой идеи завоевать весь мир и охотно отвечали на все вопросы. А свежие письма из Германии были использованы агитаторами и газетой.

Приказом командующего фронтом капитан Александр Иванович Смоляков и все разведчики, участвовавшие в поиске, были награждены орденом Красного Знамени. Кольцову, который был ранен, награду вручили в санбате. Поправился он быстро и вновь вернулся в полк.

На войне очень часто успех в малом обеспечивает успех в большом. Наш полк получил приказ захватить на правом берегу реки Миус Дмитриевку. Напротив этого села была удобная переправа.

Задачу мы выполнили. Но мало захватить плацдарм, его нужно удержать, а если можно, то и расширить. Я был уверен, что враг попытается вернуть Дмитриевку, сбросить нас в Миус. Это подсказало мне организовать засаду. Иван Алексеевич Алехин выбрал для этой цели лучшую роту из батальона Смолякова, обеспечил ее боеприпасами, сухим пайком. Подразделение расположили на пути предполагаемой контратаки.

Наступила ночь. В темноте немцы редко ходили в атаку. Все же на всякий случай я, начальник штаба Иван Алехин и мой адъютант Василий Кучерявый решили пойти поближе к переправе. В это время к нам приехал корреспондент «Известий» К. Тараданкин. Он был в военной форме, и мы охотно взяли его с собой.

Выйдя из блиндажа, я заметил в траве светлячка, взял его и положил на циферблат часов. При зеленоватом свете стали видны стрелки и цифры. Тараданкин сказал, что обязательно использует эту деталь в очерке. Он начал расспрашивать о героях части, посоветовался, какую тему сейчас следовало бы поднять на страницах газеты.

Беседу прервал гром нашего орудия. Это был снайперский выстрел. Снаряд угодил в неприятельский склад боеприпасов. А там оказались и ящики с сигнальными ракетами. Они начали разлетаться в разные стороны, освещая местность золотыми, зелеными, красными, синими огнями.

Мы завернули к артиллеристам. Они были готовы поддержать стрелков. Корреспондент полистал журнал наблюдений. Оказывается, пушкари еще днем засекли в районе балки подозрительную яму. И теперь точно накрыли это место. Командир дивизиона Лаушкин весело заметил:

— Пусть еще подвозят, опять на воздух поднимем…

Основные силы батальона Смолякова сосредоточились недалеко от переправы. Их задача: как только засада отобьет атаку немцев, на плечах отступающих захватить высоту. Мы упорно вырабатывали у противника «условный рефлекс», что с каждой вылазкой он будет терять часть занимаемой территории.

На плацдарме Тараданкин обратил внимание на его конфигурацию.

— Это же «мешок», — сказал газетчик.

Он был прав. Теперь мы не боялись ни «мешков», ни «клещей», ни «клиньев», наоборот, сами их создавали, чтобы иметь трамплины для броска вперед.

Эта ночь была удачной. Мы не только отбили контратаку, но и захватили высоту. На ее вершине первые лучи солнца осветили красное полотнище. Комбат Смоляков блестяще провел бой. За этот новый успех он был награжден орденом Красной Звезды.

Корреспонденту «Известий» я рассказал о многих героях полка. Но он заинтересовался начальником штаба Алехиным. Иван Алексеевич, загорелый, белозубый, всегда подтянутый, с первого взгляда всем нравился. А его живой ум быстро очаровывал собеседника. Он был отличным штабистом и достоин того, чтобы о нем сказать доброе слово.

Когда Тараданкин уехал, Кучерявый пожалел:

— Эх, не успел я ему рассказать о поваре нашем, Володе!..

Об этом солдате мне было известно только то, что Владимир, не имея специальной подготовки, стряпал превосходно.

— Так сам напиши в дивизионку, — посоветовал я Кучерявому.

— О нем бы и центральная дала подвальчик, — заверил Василий.

Мне показалось, что он преувеличивает заслуги друга. Но когда Кучерявый начал рассказывать биографию Володи, я, к своему стыду, понял, что новый человек в части больше меня знает о нашем поваре…