—… Повинуюсь воле твоей, Самсавеил, — просипел Райга и, когда священные воды схлынули с рук и высеченного символа яблока, осел на пол сам. Тело трясло, внутренний холод пробирал до костей, растрескавшиеся губы сочились кровью, высохшее горло ныло от каждой бесполезной попытки сглотнуть.

Желудок сводило от голода, ноги отказывались повиноваться после пяти суток без движения. Как вообще простоял — немыслимо.

Рухнула Тора, рукоять ритуального ножа царапнула мраморный пол. Кумо! Спиной упала, наверняка и головой ударилась. Еще бы, нити, удерживающие ее за руки, оборвались с завершением ритуала. Вообще чудо, что она выдержала пять суток вместо трех. Лишь бы и седьмую жизнь не потеряла от такой перегрузки. С нее станется…

— Тора-а, — тихо позвал Райга. Но и сам не услышал свой голос. Откашлялся, еще сильнее сорвав горло. Но повторять не рискнул, поняв абсолютную бесполезность таких попыток.

Растянулся на полу вдоль ванны. Помогая себе вмиг ослабшими руками, попытался подползти к сестре. Из-за стенки была видна одна лишь лапа, изредка подрагивающая в судорогах.

На это у него ушло несколько часов. По паре сантиметров за раз. Иногда сознание просто покидало его. А когда Райга просыпался, то даже не пытался понять, сколько прошло.

Наконец, пальцы схватили щиколотку Торы, Райга попытался подтянуться за лапу сестры, но сил не хватило. Хрипло рассмеявшись, он прижался щекой к ледяному полу, закрыл глаза. Надо бы отдохнуть хоть немного. Набраться сил. Благо, в самом храме даже с одним источником ее хоть отбавляй. Жаль, тело уже не могло впитывать столько, сколько нужно для восстановления. Надо было просто немного больше времени. Торе явно не станет хуже. Ведь хуже уже просто некуда.

Через несколько часов он проснулся снова. Руки слушались лучше — Райга за четверть часа смог доползти до Торы и, вытянувшись в струнку, дотянуться до горла. Упер пальцы под челюсть и задержал дыхание, вслушиваясь. Сперва почувствовал сердце — оно билось медленно, но ровно, размеренно. А после смог услышать и жизни. Ровно три удара. Ни больше, ни меньше. Райга положил пальцы и себе под челюсть, вслушиваясь в поток отмеренных жизней. Одна. Две. Три. Четыре. Пять. Шесть. Как и до ритуала.

— Ты победила, ушастая, — усмехнулся Райга, подтягиваясь повыше. Хотя порванные связки все равно отказывались выдавать звуки.

Он перевернул Тору на бок и, поморщившись, принялся вытаскивать ритуальные ножи по одному. От падения они еще глубже вошли в плоть, некоторые даже сбились и ранили окружающие ткани. Но ничего, священные воды заживляют быстро, это не пустыня.

Все шесть ритуальных ножей Райга закинул подальше к стене, осторожно прощупал раны, скривился, ощутив под пальцами бугры гематом. Лечить и лечить, и то не факт, что удастся сделать это быстро. А быстро точно будет нужно, вот просто жизненно необходимо — это же Тора. Ей все нужно еще вчера.

Райга ногой поддел аккуратно сложенный у стены хаори, кинул в руки и укрыл им сестру. Подоткнул под тело, пряча от холодного пола. Распустил пучок волос, свернул их под головой, чтобы хоть как-то смягчить.

Развернулся спиной, устроившись под боком, положил голову на плечо, ухом прильнул, чтобы слышать биение сердца — так он сразу проснется, когда проснется и она. Поежился, борясь с внутренним холодом, закрыл глаза. Отдых, отдых и еще раз отдых. И заменить его нечем, только дожидаться, пока вымотанное ритуалом тело придет хотя бы в подобие нормы. Энергия храма заменит и еду, и сон, но на все это нужно время. И пока Тора не бежит, сломя голову, за своим ненавистным Самсавеилом, можно позволить себе такую роскошь, как покой. Ведь он заслужил. Кто, как не он? Ритуал по обмену жизней решался проводить не каждый шисаи, и не у каждой троицы таких смельчаков это получалось. А им удалось всего лишь вдвоем. Да еще и на одних только Ториных резервах жизни и почти всех ее резервах сил.

Пожалуй, мама была абсолютно права — ему стоит обучать новое поколение шисаи. Лучше него это не сможет сделать никто и никогда.

***

Изабель сидела на столе и перевязывала руки. Бурая мазь неровно ложилась на сорванную кожу костяшек. Переат нестерпимо жег, и эту боль почти не глушили таблетки обезболивающего, заранее выпитые едва ли не горстью. Императрица замазывала ссадины и раны по одной, шипела сквозь стиснутые зубы, изредка принималась размахивать рукой, прогоняя болезненные ощущения. И по новой.

Руки после обработки выглядели даже хуже, чем до — мелкие ссадины были похожи на гнойные раны, на кулаках и живого места не осталось. Зато так они заживали в разы быстрее. Изабель хмыкнула, обломанным ногтем проверила, высох ли переат, и осторожно, не внатяжку, перебинтовала руку от пальцев до локтя. По крайне мере, такой вид не пугал окружающих, как переат. Она распустила рукав рубашки, силой натянула поверх бинтов и заколола запонкой. Глубоко вздохнула и принялась за следующую руку.

Императрица не помнила, когда последний раз так долго и муторно обрабатывала раны. То ли после побега Нойко она от нервов потеряла хватку. То ли вся ситуация с Имагинем Деи подкосила. То ли… возраст? Но в тридцать девять получать от Алисы, которая еще старше — это перебор. И если начинавшие проступать синяки и ссадины на ногах обработали охотницы еще на тренировке, то руки императрица предпочитала лечить сама. Было в этом что-то из прошлого. В голове так или иначе всплывали слова Хоорса — «бестолковая ты голова, с твоим телом за каждой раной нужен глаз да глаз». И вроде такой необходимости уже не было, но привычка осталась.

В дверь резко постучали. Ногой.

— Заходи, Алиса, — крикнула Изабель и задумчиво осмотрела руку. Осталась пара порезов и кусок скомкавшейся кожи на предплечье. Можно было бы прерваться, но уж ящерица видела и не такое. Хмыкнув, Бель продолжила обрабатывать раны.

Дверь распахнулась, на пороге оказалась не только Алиса, тревожно прижимающая к груди раскрытый конверт, но и Кирана — с отчетом.

— Сперва генерал, — императрица пожевала губами, но все же продолжила свое лечение. Оторвала кусочек свернувшейся лоскутом кожи, промокнула рану смоченной ватой, едва заметно поморщилась. Жгло.

— Пришло прошение на ваше имя, Изабель, — Алиса протянула распечатанный конверт.

Императрица прищурилась. Письмами всегда заведовал Раун, и больше ни одна душа не имела к ним доступ. Неужели он так и не вернулся с Райского сада?

— Почему ты его принесла? — спросила Изабель, сделав ударение на втором слове.

— Раун передал его мне, думая, что вы не имеете к этому отношения, но я прочла письмо.

Конверт был зеленым, даже печать смотреть без надобности — из округа Быка. Действительно, на имя императрицы. Срочное.

Изабель махнула рукой, требуя не тянуть время и выкладывать суть проблемы немедленно.

— Нынешний глава клана Коз три страницы извиняется, что посмел потревожить ваш покой и отвлечь от важных императорских дел, — Алиса закрыла конверт и пальцами вернула печать стык в стык. — Еще две страницы он просит уделить ему ваше драгоценное время, потому что это вопрос жизни и смерти, — Изабель поморщилась. — Его дочь сбежала, и он умоляет вернуть ее в отчий дом. Его жена убита горем, а сам он без своей любимой девочки сходит с ума.

— Я не нанималась решать проблемы взбалмошных подростков, мне и одного хватает, — Изабель залила ссадину переатом и стиснула зубы, превозмогая боль.

— Я бы и не пришла, будь все так просто, Ваше Императорское Высочество. За плату Охотницы или Ангелы действительно занимаются поиском людей, вы давали разрешение. Но этот случай особый, я не могу принять решение единолично, — Алиса обернулась в пол-оборота, Кирана кивнула.

— Не тяни, — императрица перепроверила руку от пальцев до плеча, вроде переатом залила все, что только можно.

— Глава клана Коз утверждает, что его дочь украл Нойко. А девочка уже обещана другому, — Алиса опустила глаза и предусмотрительно сделала шаг назад.