Чёрный жеребец заплясал на месте, встряхивая гривой, и его копыта застучали по каменистой почве. Светловолосая девушка наблюдала с напряжённым волнением, кусая ногти. Брюнетка пришпорила коня, и он взвился над каньоном...

   А спустя несколько мгновений ловкая наездница уже была на той стороне — пластины «моста» только качнулись под копытами коня, когда он проскакал по ним над головокружительной пропастью. У светловолосой девушки вырвался вздох облегчения, а брюнетка с невозмутимым видом вернулась точно таким же способом, после чего все зависшие в воздухе части «бумеранга» сорвались со своих мест и вернулись к ней в руку. Вышло это красиво и чуть небрежно — окончательный штрих этого зрелищного трюка. Золотоволосая красавица захлопала в ладоши.

   — Великолепно! Великолепно! — воскликнула она, сияя искорками в чистой синеве глаз. И добавила чуть тише: — Но больше не делайте так, прошу вас... Я за вас боюсь.

   — Не стоит, ваше высочество, — усмехнулась брюнетка одним уголком губ. — Мрак отлично знает этот трюк, копыто у него не дрогнет.

   — Можете звать меня просто Ви́ви, — сказала жительница светлого чертога. — Ни к чему титулы... А у вас есть какое-нибудь уменьшительное имя, У́рирун?

   — В нашей стране не принято укорачивать имена, — ответила брюнетка.

   — Почему? — вскинула брови ясноглазая Виви.

   Урирун на миг смешалась, сдвинула красивые тёмные брови.

   — Потому что это звучит... глупо, — проговорила она с запинкой.

   — Вот как, — усмехнулась Виви. — Что же, и моё имя тоже глупо звучит, по-вашему?

   — Виви — имя для ребёнка, а вы уже не дитя, ваше высочество, — ответила Урирун, хмурясь, а на её скулах проступили пятнышки бледно-розового румянца. — Венивит звучит более серьёзно и взросло. Я бы предпочла звать вас полным именем, если вам угодно отбросить титулы.

   Ве́нивит — «утренняя заря» — так звали золотоволосую принцессу. За её плечами раскинулось королевство Дня, её светлая родина. Там никогда не наступала полная темнота, ночами земля лишь погружалась в нежно-лиловые прозрачные сумерки, в которых можно было даже читать. У Венивит было три сестры и два старших брата, одному из которых предстояло занять престол после своего отца. Кому именно, король ещё не решил.

   Принцесса Урирун, в отличие от Венивит, была наследницей престола в королевстве Ночи — тёмном чертоге под покровительством богини И́вши. Всех ночных правительниц богиня посылала своему народу сама. В священной Колыбели Власти появлялось божественно-рождённое дитя, пока страной ещё правила его сестра и предшественница. Она воспитывала и обучала наследницу, а в положенный срок покидала землю, сливаясь с богиней-родительницей. И такой порядок царил в чертоге Ночи из века в век.

   Два королевства раз в пятьдесят лет воевали, но всегда война заканчивалась ничьей. И это тоже был многовековой порядок. Подрались, помирились, закатили пир — и снова долгие десятилетия спокойствия. Как день никогда не одерживает окончательную победу над ночью, а ночь — над днём, лишь сменяя друг друга, так и они жили — в равновесии.

   Виви, живое, яркое и озорное воплощение света, в ответ на напыщенную речь Урирун состроила очаровательную гримаску.

   — Ну и зануда же вы! — воскликнула она со смехом. — Верхом вы ездите действительно восхитительно, но временами бываете решительно несносны и скучны со своей «взрослой» серьёзностью. Всего доброго, ваше высочество!

   Ни один мускул не дрогнул на лице Урирун. Она лишь слегка нагнула голову в горделивом поклоне:

   — И вам всего хорошего.

   Белая лошадка, стуча хорошенькими копытцами, понесла прелестную всадницу прочь — в светло-лиловую вечернюю даль. Красивое животное утопало по колено в цветущих луговых травах, а золотой плащ волос наездницы развевался у неё за спиной. Урирун провожала её затуманенным смутной тоской взглядом... Будто почувствовав её бессловесную мольбу, Виви обернулась через плечо и послала ей воздушный поцелуй прощения — сколь детски-наивный, столь же и чувственно-шаловливый, истинно женский.

   Этот поцелуй ворвался в ночное пространство золотым мотыльком. Урирун протянула вперёд руку в грубой кожаной перчатке для верховой езды, и он затрепетал над ней нежными полупрозрачными крылышками, рассыпая вокруг себя сияющие искорки. Ни тени высокомерия не осталось на лице принцессы Ночи, озарённом ласковым отблеском этого прощального привета. Уголки губ тронула улыбка, и она потянулась устами к щекочущей ласке крылышек. Веки задрожали и сомкнулись от наслаждения...

   Пришпорив Мрака, Урирун помчалась домой. Конь летел быстрее мысли, оставляя позади мрачные скалы, густые тёмные леса и долины извилистых рек. Чёрный плащ реял за плечами принцессы — стройной и сильной, искусной наездницы.

   Вскоре показался дворец, окружённый парком. Копыта коня цокали уже размеренно и неторопливо по аллее, озарённой гирляндами огней, растянутых по ветвям вековых деревьев; повсюду журчали фонтанчики и мерцали огоньки светлячков. Растения были приспособлены к скудному освещению: иного они и не знали на этой земле. Более того, многие цветы сами излучали свет, молочно-белый и прохладный.

   Урирун оставила Мрака заботам конюхов и стремительным шагом бросилась в свои покои. При каждом её шаге позвякивали шпоры и поблёскивали голенища начищенных ботфорт. Слуги предупредительно распахивали перед нею двери, пока наконец она не достигла своей опочивальни.

   Сбросив плащ и перчатки, Урирун достала из-под подушки маленький портрет светловолосой принцессы и долго созерцала его влажным от слёз взором. На обороте портрета было начертано имя: «Виви». Убедившись, что ничей любопытный взгляд не следит за ней, Урирун расцеловала голубоглазое личико, а следом за ним и имя — да, несерьёзное, детское, наивное, но самое драгоценное на свете, крепко проросшее корнями в её сердце.

   Потом Урирун бродила по берегу пруда в королевском парке. Уголки её губ были уныло опущены: «Она считает меня скучной занудой». Всё, чему её учили наставники, разбивалось о светлый звонкий смех Виви; все эти уроки королевских манер — пустая чушь, никому не нужная и лишняя ерундистика... Искренняя, милая простота светлой принцессы — вот тот недостижимый идеал, который Урирун тайно лелеяла в своём сердце. С младых ногтей её учили сдержанности; никому не показывать своих истинных чувств — вот высшее искусство, которым обязана владеть каждая правительница Ночи. Это внушали ей с детства, и она верила в науку светского обхождения. Но Виви внесла в её душу сладкий беспорядок.