– Обокрасть меня вздумал?! – зашипел он, занося руку для удара.

Несколько людей заинтересованно посмотрели в их сторону. Мальчишка невнятно запричитал. Его тонкая рука выскользнула из захвата толстяка, и он кинулся в самую гущу толпы. Люди возмущались, когда он, пробегая мимо, едва не сбил с ног одну из благородных дам, чуть не опрокинул корзинку с сочными персиками и только чудом не врезался в целый воз с рыбой.

В торговых рядах поднялся крик. «Держи вора!» – кричал толстяк, и хотел было побежать за мальчишкой, но куда ему угнаться за юрким пареньком. Тот быстро прошмыгнул под лавками, перескочил ящик, пробежал мимо фонтана, где столпились человек сорок, и скрылся в узкой улочке между двумя двухэтажными домами. А оказавшись в тени двора, спокойно перешел на шаг и даже принялся довольно насвистывать песенку:

«Когда вернулся граф домой, любимая ждала,

Но злобная монахиня его с ума свела…»

Площадь за его спиной жила криками, беготней, цоканьем лошадей и грохотом повозок. Но стоило всего-то свернуть в сторону, как открывалось царство спокойствия и теней. Несколько минут он шел по этим улицам, а после свернул к домам у воды, быстро спустился по желтой лестнице, пройдя до самого тупика. Именно там спряталась единственная прохудившаяся зеленая дверь. Мальчишка отпер ее своим ключом и быстро поднялся на второй этаж. Но не успел он пройти в комнату, как отчетливо услышал голос сестры:

– Чтоза крики в городе?

Авика бегала вокруг обеденного стола, и Ласевер готов был поклясться, что она не собирается ставить на него еду. Да и вообще, никто из домашних не дождется сытного обеда в ближайшее время. Вместо глубокой тарелки с запеченным мясомна столе стоял внушительный арбалет. Вместо десятка галет лежал десяток стрел. А место вина, сладкой воды или вкуснейшего киселя заняла длинная веревка, привязанная к древку.

– В окно посмотри, – раздосадовано отозвался Лас.

Мысли о нежном соусе из сливок и сочной баранине все никак не желали уходить. Еще он думал, что хорошо было бы, как в богатых домах сделать тренчер из хлеба, чтобы полностью заполнить его едой. А еще лучше сделать соп, вымочив хлеб в молоке или бульоне…

– Что на обед? – не выдержал он поток образов, запахов и вкусов, которые рисовала фантазия.

– Устрицы или кальмары, – сообщила Авика, не отрываясь от своего занятия.

– Опять устрицы. Надоело. Не могу больше. Инквизиции на тебя нет, взрослого мужчину устрицами травить. Я мясо хочу, – он подошел ближек столу, разглядывая изобретение сестры. – Что это? Похоже на арбалет.

– Мое новое изобретение. Современный, высокопрочный и дальнострельный арбалет. И, что самое главное, когда это необходимо он может превратиться в гарпун!

– Ави, ты прости, конечно, но гарпун именно так и работает.

Она недоверчиво посмотрела на брата, перевела взгляд на арбалет. И в эту же секунду со злостью скинула свое творение со стола.

– Проклятье!За целый год ни одной даже крохотной придумки! Хотя бы на один завалящий шир.

Лас подошел ближе и положил руку на плечо сестры, прекрасно понимая, что это мало чем сможет ее утешить. Он оказался прав – Авика даже не обратила внимания на сочувствие, лишь скинула его руку, взяла свежую хронику и отправилась в комнату, заинтересованно перелистывая страницы.

Еще год назад ее усовершенствования обычных вещей пользовались большим спросом в Польваре. Он лично продавал зрительную трубу, водяной насос и маятник для часовкак новинки, привезенные отцом из далеких стран. Порой приносил домой за это сразу несколько гелатов. Но в какой-то момент все пошло не так. Авика молчала об этом моменте, однако Ласевер догадывался, что все из-за крупной неудачи в герцогском замке. Ведь именно после того случая каждое дело заканчивалось провалом, будь то новое изобретение, или самая простая кража, с которой справился бы даже он.

Единственное, что Лас знал наверняка, если и дальше такпойдет, то сестре придется искать работу. А с ее опытом в воровстве и жаждой приключений, ей прямая дорога либо в сенат, либо в бордель, потому что влюбое приличное место еене возьмут.

Откинув грустные мысли, он решил собрать скинутый со стола арбалет, хотя заранее понимал, что из этой затеи ничего дельного не выйдет. В конце концов, в отличие от сестры, он никогда не стремился разобраться в механизмах. Зато точно знал,где можно раздобыть денег и как заставить покупателей выложить когда целый гелат, а когда и редкий золотой.

Дверь снова заскрипела. С теплым воздухом и резким запахом рыбы в дом вошел Феран – самый старший в семье, и пока единственный, кто зарабатывал только законным путем. До восхода солнца он выходил доставать улов. После – отдавал его торговцам. А вечером снова расставлял сети. В целом же, он никогда не охотился за крупной рыбой, не выходил с китобоями и даже не думал стать моряком или, упаси бог, капером и искателем сокровищ как их отец. Размеренность стала его кредо. Размеренность и довольство малым. Это весьма нравилось местным торговцам, но было совершенно неприемлемым для здешних дам.

– Видели? Там тевирийский галеон бросил якорь, – громко сказал Феран, пройдя в комнату иусевшись в мягкое, но старое кресло.

Он вытянулся, словно довольный кот и посмотрел в сторону сестры. Приятно, вернувшись с трудной работы, видеть всю семью в сборе. А после пропажи отца пять лет назад можно считать такую маленькую радость настоящим счастьем. И все бы было хорошо, если бы эта семья не норовила постоянно попасть в неприятности.

– Лас! – крикнул Феран, чтобы мальчишка на кухне его точно услышал. – Это ты пытался стянуть кошелек на пристани?! Клянусь своими руками, что это был ты! Я запрещаю тебе воровать. Слышишь меня? Запрещаю!

Лас вошел в комнату, довольно дожевывая сырную лепешку. Он снисходительно посмотрел на старшего брата.

– И чем же мы собираемся заниматься? – ехидно спросил он. – Ты много получил за сегодняшний улов? А одного кошелька нам хватит, чтобы прожить целую неделю. И это если там нет крупных блестящих монет… А в этом точно были.

– Сначала кошелек. Потом дом, потом будешь как Авика убегать от какого-нибудь герцога? – Феран замотал головой. – Нет. Хватит. Отец бы никогда не разрешил…

– Отца здесь нет, – Авика отложила хронику. – А в герцогский замок я залезла не просто так, а за нашей собственностью. Уверена, если бы отец был здесь, он бы и сам не отказался вернуть то, что принадлежит нам по праву.

– Вообще-то, он отказался – впервые поддержал Ферана Ласевер. – Слушай, ну он ведь прекрасно знал, где искать наше добро, но решил отправиться в море с китобоями и идти наугад.

– Если бы он только успел найти корабль до того как прихвостни герцога вывезли книги из архива, – не желала уступать Авика, – мы бы уже давно покинули Польвару все вместе. Да как вы можете вообще так говорить? Если мне представится еще один шанс обокрасть этого заносчивого гада, я его точно не упущу. И тогда я сама найду отца и тот дивный мир, о котором он рассказывал!

Феран посмотрел в окно на спокойное море и недовольно ответил:

– Ты навлечешь на нас беду. Если уже не навлекла. Те шлюпки с галеона. Я узнал, что на них были не только тевирийцы. Сам герцог Натан Виару сошел на берег Польвары со своими головорезами. Говорят, он остановился в «Кальмаре». И я не сомневаюсь, что сегодня вечером там соберется половина города, чтобы узнать самые последние новости, сплетни и слухи, – он обвел всех взглядом, ожидая просьб или вопросов, но, так и не дождавшись, снисходительно добавил: – Так и быть, Ави, я сделаю тебе одолжение и тоже схожу. Надеюсь только, что он проделал такой путь не по твоим следам.

Пока солнце слишком медленно пряталось за водную гладь на горизонте, Авика изнывала от нетерпения. Она металась из одной комнаты в другую, то принимаясь за новую работу, то бросая все и пустым взглядом всматриваясь в бескрайнее море – туда, где стоял тевирийский галеон. Сердце ее сжималось от каждого стука. Страх накатывал от громких голосов редких прохожих. Ей все казалось, что солдаты ворвутся в дом. Хорошо, если заберут только ее, а ведь могут забрать всю семью или Ферана, решив, что это он придумал план ограбления. А ведь брат ни в чем не виноват. Он даже не знал, куда отправилась Авика и над чем работала целый месяц. Он, как и все те годы после закрытия архива, где на суше трудился отец, выходил ранним утром в море и возвращался к вечеру, принося домой несколько монет от торговцев.