У кирпичного завода опять бой. Красные успели развернуть пушку, выстрелить шрапнелью. С одного раза уложили 5 добровольцев. Повторить им не дали, забросали гранатами. И это было ошибкой. Снаряды сдетонировали. Взрыв случился такой силы, что уничтожил не только расчет красных, но и столько же корниловцев. Осколком ранило в руку Казановича. Генерала кое-как перевязал капитан Авдеев. Вскоре его самого не ранили в предплечье.

Семен остервенело отстреливался от большевиков. Как будто и не сидел он с ними еще вчера вечером в одном окопе и не ел из одной миски. Видно, здорово они ему опротивели,- думал Казанович.

Фамилии его Борис Ильич так и не узнал. Когда уже до спасения было близко- передовой отряд марковцев открыл по красным отсекающий огонь, появилась из Садов и конница Эрдели, Семена убило рикошетной пулей прямо в висок. Он и понять ничего не успел. Казанович закрыл ему глаза, перекрестил широко, словно поп. "Славный был парень,-сказал он.- Побольше бы таких прозревших. Ничего, скоро все поймут что такое жидо-большевизм".

-Вот я вас, господа штабные, и спрашиваю- куда подевался полковник Кутепов?- заключил вопросом свой рассказ Казанович.-Струсил что ли?

Александр Павлович Кутепов пользовался в армии непререкаемым авторитетом и подобное обвинение могло иметь большие последствия, если бы его услышал сам полковник или его адъютанты. Именно Кутепов в январе разбил, да дважды, красных под командованием Сиверса у Матвеева Кургана. Это была первая крупная победа Добровольческой армии, которая необыкновенно вдохновила людей. Теперь Кутепов был командиром 3 роты 1 Офицерского полка. К счастью, ни полковника, ни его помощников на ферме не оказалось.

-Тихо, голубчик,- попытался успокоить Корнилов Казановича.-Нельзя же так.

-А вы мне рот не затыкайте!- вспылил генерал. Подскочил со сломанной телеги, она изменила центр тяжести, и Лавр Георгиевич упал на землю, смешно задрав ноги.

Кто-то засмеялся. Первым ему помог подняться сам раненный Казанович.

-Простите, ваше превосходительство. Право, не ловко вышло. Не ушиблись?

-Ах, оставьте, Борис Ильич. Пустяки. Я вас понимаю, но и вы поймите...

-Нет, уж это вы меня поймите,- перебил Казанович.

В разговор вмешался Антон Иванович Деникин. Он отряхнул командующего, взял за плечи Казановича.

-Полно, господа, прямо как юнкера. Лучше обсудить все без эмоций.

-Что же тут обсуждать?- уже более спокойно, но так же хмуро ответил генерал Казанович.- Я пробился к центру города, фактические его уже взял. Но...потерял людей практически напрасно.

Санитары начали разматывать тряпки на раненой руке Казановича. Идти с ними в перевязочный пункт он отказался. Красуется генерал, ухмыльнулся про себя Романовский, хочет всем показать, что он кровь проливает за Россию. А мы тут в тылу прохлаждаемся.

Но Казанович вовсе не по этой причине не шел с санитарами. Генерал потерял много крови и боялся, что в душном помещении потеряет сознание, а он еще не все сказал этим "стратегам".

На ферму прискакал запыхавшийся Кутепов. Поручик Хаджиев разыскал его у Артиллерийских казарм. Полковник узнал что убили Неженцева и решил занять его позиции, не дожидаясь расстановки из штаба. Он не знал, что командовать отрядами Неженцева, Корнилов поручил уже Маркову.

-Что случилось, ваше высокопревосходительство?- вытянулся он перед командующим.

Высшие офицеры и командиры могли позволить себе не называть Корнилова "вашим высокопревосходительством", достаточно было лишь "превосходительства", но Кутепов всегда строго соблюдал армейский и гражданские этикеты и не мог позволить себе, как он выражался, "пренебрежения" к командованию.

Корнилов лишь махнул рукой, давая возможность задать вопрос полковнику Казановичу. И тот не заставил себя ждать:

-Извольте объясниться, Александр Павлович. Вы получали мою просьбу с кадетом Соломиным поддержать меня в продвижении в центр города? По параллельным улицам.

-Никакой депеши, уважаемый Борис Ильич, или устного донесения я не получал. Кадета Соломина я и в глаза не видел,- ответил тот.

-Как же так...,- не знал что на это сказать Казанович.

-Видно, это тот парнишка, который бежал к нам от церкви, ваше благородие,- вступил в разговор адъютант Кутепова.- Его красные в спину застрелили, у бакалейной лавки. Помните?

-Да, помню,-кивнул Кутепов.- Знал бы о вашем продвижении, господин Казанович, непременно пошел бы тоже. Плохо согласуем наши действия, господа.

-Очень плохо,- охотно поддержал Кутепова Казанович и посмотрел на Корнилова.

Командующий резко развернулся и пошел в свою комнату.

Однако ни через день, ни через два наступления на Екатеринодар не состоялось. Утром Лавра Георгиевича убило вражеской гранатой, которая пробив стену возле окна, залетела в комнату. Первыми прибежали генерал Казанович и адъютант Хаджиев. Командующий был еще жив, но помочь ему они ничем уже не могли. Корнилова вынесли на высокий берег Кубани. Он открыл глаза, попытался что-то сказать, но не смог.

Начальник штаба Романовский спросил генерала Деникина:

-Вы примите командование, Антон Иванович?

-Да,- коротко ответил помощник Алексеева.

На совещании командиров, обсудив положение, пришли к выводу, что наступать на Екатеринодар- значит погубить армию. Нужно отходить на отдых в южные станицы. Новый командующий Деникин утвердил это решение.

Многие вздохнули с облегчением.

Лавра Георгиевича все безмерно уважали, но будь он жив, о екатеринодарский утес белое движение разбилось бы вдребезги.

Над рекой повис густой туман, а под утро началась тяжелая метель. Весна никак не могла взять власть над кубанской землей.

Белая бестия

В закатный час, когда на тихой воде реки Ея появились отраженные от облаков багровые узоры, на высокий берег выехали два всадника. Один в кавалерийской серой шинели с винтовкой на плече, другой в оливковой казачьей бекеше, с деревянной кобурой для Маузера на поясе. За его широким ремнем- две гранаты Рдултовского. Утомленные кони, в предчувствии водопоя, широко раздули ноздри, выкатили налитые кровью глаза, забили копытами. Верховой в бекеше с черной окантовкой, похлопал своего донского жеребца по гривастой шее:

-Тихо, Смелый, не егози, не люблю.

Конь сразу понял хозяина, присмирел. Всадник сорвал с головы высокую папаху, встряхнул головой.

На плечи упали роскошные светло-желтые, почти белые волосы. Это была молодая женщина лет двадцати, не больше. Синие глаза в оправе густых бровей, небольшой нос с несколько широкими, чувственными ноздрями, яркие, будто нарисованные красной акварелью тонкие губы маленького рта. Такие губы обычно созданы для нежных поцелуев. Родинка-мушка на правой щеке. Но миловидная внешность была обманчива. Если приглядеться, становилось понятно, что эта юная дама знает себе цену и не готова размениваться по мелочам. А уж поцелуи дарит далеко не каждому. В ней было что-то очень холодное, неприступное. Дотронешься и тут же ощутишь ледяное дыхание Снежной королевы. Улавливалась огромная, тяжелая энергия. Только тот кто сильнее, достоин её внимания.

-Гляди, Анна,- обратился второй наездник к юной даме, указывая кнутом за реку,- хуторок заброшенный у холма. В пол версте от него станица.

Он достал из внутреннего кармана массивный серебряный портсигар, закурил. Поправил кобуру с американским Кольтом М1911.Недавно союзники прислали в качестве военной помощи несколько таких пистолетов.

-Вижу, ротмистр,- кивнула Анна.

Тот ухмыльнулся:

- Сколько вместе, а ты меня ни разу по имени не назвала. Или "ротмистр" или "господин Бекасов".

Девушка вздохнула, взяла мужчину за рукав шинели:

-Мы же с тобой давно все выяснили...Петя. Ха-ха. Тебе в Добровольческой армии женщин мало? Почти сто медсестер и целая рота из выпускниц Александровского училища. Чем тебе Зина Готгард из артиллерийской бригады не мила? А вольноопределяющаяся Валя Лозовская? Не девицы, сказка. Была б мужиком, сама за ними приударила.