– Давай, – сказал Скотт.

– Мой самый большой страх, что следующий парень, за которого я выйду замуж, будет в точности как мой бывший.

Вот вам и не говорим больше о ее разводе.

– Правда? – спросил Скотт. – Это твой самый большой страх?

– Ты упомянул психологию, – сказала она. – Что ж, я считаю, что люди все время возвращаются к привычному. Встречаются с теми же людьми, совершают те же самые ошибки снова и снова. Я имею в виду, взять, например, тебя. Что я знаю о тебе? Я знаю, что тебя зовут Скотт, у тебя есть дочь и ты вроде милый, но что я действительно знаю? Понимаешь, что я имею в виду? Возможно, ты что-то скрываешь, какую-то страшную тайну. Я имею в виду, что никто не рассказывает о себе всего на первом свидании, верно? Может, ты скажешь, ну не знаю, что у тебя есть большая бомба или что ты уголовник, на пятом свидании, а я к тому времени уже буду эмоционально увлечена и стану корить себя за то, что не поняла этого раньше. Тревожные звоночки, вот о чем я говорю. Боюсь, я не умею улавливать тревожные сигналы. А как насчет тебя?

Скотт был сбит с толку.

«Милый?» Что это значит?

Он сказал:

– Извини, какой был вопрос?

– Твой самый страшный секрет? – спросила Энн.

Это ее вопрос?

– Хм, ничего себе, довольно тяжело, – сказал Скотт. Он снова вспомнил про свой костюм, благодаря которому мог бы уменьшиться до размеров муравья и получить сверхчеловеческую силу. Это можно расценить как милый большой секрет.

– Да ладно, – сказала она. – Я вижу, когда у человека есть секреты. У тебя определенно есть что-то в прошлом. Я вижу по глазам.

О нет, неужели она телепат? После романа с Эммой Фрост из Людей Икс в прошлом году он заключил с самим собой уговор: больше никаких мутантов, никаких сумасшедших, супергероев-женщин. Он хотел кого-то нормального, без драм. Да уж, удачи с этим в Нью-Йорке.

– Окей, вижу, тебе не по себе, – сказала она. – Сформулирую по-другому. Что ты скрываешь? О чем ты сожалеешь больше всего?

Это было просто – его прошлая преступная жизнь. В последнее время у него была хорошая работа, отбрасывающая ту часть жизни в прошлое. Сражаясь за правое дело, он пытался искупить грехи, но все еще чувствовал вину за некоторые поступки, которые совершил в молодости, и предпочел бы не ворошить эти воспоминания, особенно на первом свидании.

– Хм, может быть, ты будешь первой? – спросил Скотт.

– Хорошо, – сказала она. – Однажды я украла деньги у бездомного.

– Ты шутишь, – удивился Скотт, пытаясь представить себе эту нервную мамочку из центра города, крадущую деньги у парня на улице. В первый раз на этом свидании он был заинтригован.

– Нет, – сказала она. – Я серьезно. Это случилось в Амхерсте, знаешь, где университет?[2] Я ходила там в колледж. В общем, мы с друзьями были пьяны, один из них взял меня на слабо – забрать доллар из чашки парня. Я сделала это и убежала, но чувствовала себя очень паршиво. На следующий день я искала того парня, но так и не смогла найти. Я думала, что когда-нибудь встречу его, но нет, этого так и не произошло. Я до сих пор ношу с собой доллар, на случай если столкнусь с ним.

– Вау, да это действительно необычно, – сказал Скотт.

– Как насчет тебя?

– Нет, я никогда не грабил бездомных парней. Любопытно, вычеркну ли я это когда-нибудь из своего списка желаний.

Она не смеялась и даже не улыбалась. Сарказм определенно не был ее сильной стороной. Удар номер три.

Она спросила:

– Ты когда-нибудь что-нибудь крал?

Были времена, когда честность не была чертой его характера. Поэтому он продолжил:

– А кто нет?

– Например, мать Тереза, – сказала она. – Уверена, она никогда ничего не крала.

– Я не был бы так уверен в этом, – возразил Скотт. – Когда ей было лет шесть, вероятно, была банка с печеньем, которое ей нельзя было трогать, и, держу пари, она его съела.

– Печенье не считается, – сказала Энн.

– А мне кажется, что кража печенья должна считаться. – Скотт улыбнулся. – Могу ли я быть честен с тобой кое в чем?

– Я люблю честность, – сказала она.

Конечно, она любила. Все любят честность, пока не услышат то, чего они не хотят слышать.

– Не думаю, что это свидание проходит великолепно, – признался он.

– Не думаешь? – Она была задета.

– Серьезно, – сказал он. – Ты правда считаешь, что у нас может что-то получиться?

– Ну, – сказала она, – я не совсем уверена.

– Ты не сможешь найти общий язык ни с кем, если с самого начала ищешь подвох. Отношения просто случаются.

– Ты прав. Мне очень жаль, – сказала она. – Я всегда так делаю, слишком напористая. Я имею в виду не всегда и не слишком. Это не значит, что быть слегка настойчивой хорошо. Я не знаю, что имею в виду. Я редко хожу на свидания – думаю, проблема в этом. На самом деле я не была ни на одном свидании с момента моего развода, так что, возможно, это часть…

– Вполне понятно, – прервал ее Скотт. – Кстати, советую не говорить так много о разводе. Я хочу сказать, на первом свидании. Если честно, это отталкивает.

– Ты думаешь, я много говорю о своем разводе? – спросила она. – О, я снова говорю об этом. Не знаю, почему я это делаю. Я имею в виду, с разводом покончено. Я снова это сделала. Боже мой, я не могу остановиться. Я испортила все свидание, да? Это просто побочное действие. Я сейчас на «Ксанаксе»[3]. Хотя это означает, что я должна быть более спокойной, обычно я более нервная, чем сейчас. Как сказал бы мой бывший. О боже, я опять это делаю. Может, начнем сначала?

– Хорошо, – согласился Скотт. – Давай начнем сначала.

– Я Энн, но мои друзья зовут меня Энни.

Скотт рассмеялся.

– Видишь, – сказал он. – Теперь это естественно.

Возможно, она была права относительно своей нервной системы, которая выводит ее из равновесия, потому что теперь она казалась намного спокойнее. И они начали настоящий разговор. Они рассказывали истории о своих детях, обсуждали фильмы и пьесы, которые недавно смотрели, выставки, которые посетили. Скотт больше не следил за уровнем кофе в ее чашке – он хорошо проводил время.

– Ну, похоже, мы сошли с ржавого начала, – сказал он. – Но могу я быть честен с тобой еще раз?

– О нет, снова, – расстроилась Энн.

– Ты действительно начинаешь мне нравиться, – улыбнулся Скотт.

Она немного покраснела и сказала:

– Это мило.

Он потянулся через стол и взял ее за руку. Ничего себе, разговор разогнался с нуля до шестидесяти. Свидание, дышавшее на ладан, превратилось в одно из лучших свиданий со времен его развода. Скотт уже думал об их следующей встрече – он собирался предложить снова встретиться на этой неделе. Может быть, сводить ее в свое любимое местечко в Вест-Виллидж.

Скотт заметил муравья, ползущего по столу рядом с их переплетенными руками. Это его не удивило. По не совсем понятным причинам он привлекал муравьев, когда на нем был муравьиный костюм, даже если он не был в уменьшенном состоянии. А в последнее время муравьи находили его, даже когда он оставлял костюм дома запертым в сейфе. Он не знал, почему муравьи хотели быть рядом с ним. Возможно, это было результатом воздействия на него частиц Пима – основного компонента уменьшающего газа, позволяющего ему стать муравьем. Может быть, газ воздействовал на него постоянно? Или просто муравьи ощущали муравьино-дружественную натуру Скотта. Он не уставал поражаться интеллекту крошечных насекомых. Скотт не понимал, почему общество презирает муравьев, ассоциируя их с грязью и инфекциями. Энн заметила муравья, поморщилась и воскликнула:

– Боже мой, это так отвратительно! «Старбакс» – огромная корпорация, они должны соблюдать санитарные нормы.

Затем она взяла салфетку и подняла руку, чтобы раздавить его. Скотт схватил ее за запястье, до того как она успела убить муравья, и сказал: