Этот вопрос заставил Эррора заступорить.

— Но я совсем не умею рисовать. А уж тем более — чувствовать это… — Янтарные глаза опустились куда-то в каменный пол. Он хочет, но не может. По крайней мере, он так думает. Но Инк оказался совсем не согласен с этим. Творец считает, что для умения чувствовать искусство не нужно обладать какими-то особыми талантами. Тут нужны лишь чуткость и элементарная способность ощущать эмоции.

— Я помогу. — Парень поднялся с весьма вместительного стула перед холстом, уступая место Эррору. Тот без слов понял, чего хочет от него художник, поэтому послушно сел на освобожденное место, пристально наблюдая за всеми действиями юноши, меняющего холст на чистый. — Возьми кисть, закрой глаза и расслабься. — Выполнив наставления Инка, парень почувствовал, как тот сел сзади и, взяв его руку с кистью в свою, принялся водить ей по белой поверхности, то делая мазки, то выводя линии, то растушевывая краски.

Это так необычно. Чувствовать все эти действия, но не видеть их. Но так приятно… Благодаря присутствию Инка, благодаря его участию. Дыхание художника обжигает шею, а тепло его тела в столь тесном телесном контакте очень интенсивно передается Эррору, затуманивая его разум. Это головокружительно. Пульс учащается в геометрической прогрессии, а температура тела так и поднимается.

Свободной рукой Инк провел по щеке Эррора, потрепал его черные волосы, прошелся пальцами по шее, ключицам, груди, животу, а после — в обратной последовательности повторил все эти действия, забравшись под свободную футболку брюнета. Эта игра на ощущениях невероятно будоражит, а частичная сенсорная депривация лишь усиливает чувствительность к таким прикосновениям, заставляя все внутри переворачиваться. Кровь приливает к лицу, заставляя его полыхать, а сердце начинает отбивать чечетку. Эррор даже начал чувствовать, как кислород проходит весь свой энергетический круг внутри, а кровь с невероятной скоростью движется по венам.

А еще эти ароматы вокруг… Они неописуемо прекрасны, они дурманят, отключают разум и погружают с головой в небытие. Но… Все-таки, этот запах подснежников вокруг Инка — невообразим. Он затмевает все, он действует куда сильнее. Все остальное — лишь дополнение, лишь катализаторы в процессе погружения Эррора в неземную нирвану, в некий эмоциональный экстаз.

Черт знает, сколько времени они так просидели. Но одно ясно точно — Эррор настолько расслабился, что буквально обмяк в руках художника. Он не был способен даже думать, он не чувствовал, как затекла рука, он просто целиком и полностью погрузился в этот невероятно глубокий океан блаженных ощущений. Это упоительно.

Почувствовав, как парень полностью отдался в нирвану, Инк, убрав кисть из его рук, переплел свои пальцы с пальцами брюнета, сцепив их в крепкий замок. Он закончил картину, он помог Эррору прочувствовать это все, но ему совсем не хотелось прерывать это моральное единение. Вид настолько расслабленного соулмейта грел душу, он очаровывал, хотелось сохранять это состояние как можно дольше. Но скоро он выйдет из него. А до того момента надо покинуть сад, нужно оставить его наедине со своими мыслями. Чтобы он понял тот смысл, который Инк вкладывал во все это.

Художник уткнулся носом в шею юноши, еще сильнее обжигая ее горячим дыханием. Закрыл глаза, крепко прижал к себе Эррора, потерся лицом об него… Как же не хочется его отпускать, не хочется, чтобы это все прекращалось. Но надо, надо уходить, пока он еще не вернулся из этого утопичного состояния.

С большой неохотой белесый все-таки отпустил руки брюнета, оторвался от его шеи, так сладко пахнущей какао, которое тот пил на завтрак, отстранился от него, встал и ушел, оставив его в растерянном состоянии. Стало как-то холодно, все тело охватила дрожь. Эррор будто стал наркоманом после всего этого. Ему было мало, ему хотелось еще. Но, открыв глаза и оглянувшись, он не застал художника поблизости. В саду не было никого, кроме него самого.

Но была эта картина, которую они нарисовали вместе.

Большие роскошные цветы белой гардении, говорящие о тайной любви и выражающие восхищение, красовались на фоне множества маленьких цветочков пурпурной сирени. Этот простой и ароматный цветок таит в себе значение первой любви. Ярким пятном на фоне выделяются желтые пушистые веточки мимозы, символизирующие чувствительность, стыдливость и застенчивость, как бы говорящие: «Я скрываю свои чувства». Веточки белых жасминов по бокам картины смотрелись очень элегантно, грациозно, выражали благородство. Этот небесный ароматный цветок несет в себе истинную преданность, любовь, скромность и чувственность. Стебли с множеством молочно-желтых первоцветов говорят: «Я не могу без тебя жить», а экзотические нежно-розовые орхидеи в середине картины символизируют интимность любви, нежность и утонченность. Редкие бело-розовые пушистые маргаритки означают невинность, чистоту и верность, их смысл заключается в том, что: «Я счастлив, когда счастлив ты». Особенно сильно в этой нежной картине бросаются в глаза пышные бутоны коралловых азалий. Считается, что они показывают небезразличность, а также символизируют жертвенность в отношениях, готовность на все ради любимого человека. Изящные и аккуратные красные камелии, будучи цветами восхищения и совершенства, в силу своего оттенка на картине приобретают новое значение — пламенное, огненное. Если трактовать его напрямую, то получится что-то вроде: «Ты — пламя в моем сердце». Ну и ключевой деталью данной картины являются миниатюрные голубые цветочки, таящие в себе настоящую и верную любовь. Истинный символ чистых и искренних чувств — цветы незабудки.

Столько тепла и света, столько чувств, столько любви, и все лишь на одном холсте…

Эррор очарованно смотрел на результат этой почти совместной работы. Это так прекрасно, так шикарно, так восхитительно, но… По телу будто прошел электрический разряд, возвращающий юношу в реальность. Он еще несколько раз нервно пробежался по холсту, обращая внимание на каждую деталь. Каждая линия, каждый цветок, даже наложение красок друг на друга — все это так и было пропитано нежностью. Кажется, сейчас он осознал нечто важное. Что-то, что не мог понять раньше.

Природу этих чувств, греющих его душу в присутствии художника.

Вот что за сила притяжения, вот откуда она идет, вот та энергия, которая ее питает. Все это будто зеркальным отражением изображено на картине. Все эти цветы с невероятной точностью описывают то, как Эррор относится к Инку. Но почему творец изобразил именно их, именно так, именно в такой цветовой гамме, в такой гармонии? Общаясь с ним с помощью меток, юноша точно знал, что его соулмейт вкладывает в каждый цветок тот смысл, который он хочет донести до Эррора. Но здесь, сейчас, что это?

— Это признание? — Куда-то в пустоту прошептал парень. Он будто ждал, что ответ появится сам, но этого не происходило. Как на это реагировать? Что об этом думать? Он не знал. Он просто продолжал сидеть и смотреть на холст, перебирая в голове все, что было между ними, сопоставляя это с изображением.

***

С замиранием сердца Инк покинул зимний сад. Его пульс болезненно отдавал в виски, а сердце бешено колотилось. Он признался. Признался Эррору в тех чувствах, которые бушуют внутри него уже довольно продолжительное время. Раньше он не придавал им значения, но потом стал замечать, как они стали расти с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой, становясь какими-то болезненными. Эти чувства окрыляют, но, в то же время, они острой иглой проходят сквозь сердце, заставляя его сжиматься настолько сильно, что из-за этого начинает появляться боль. Держать их в себе уже просто невозможно. Хочется дарить их в полной мере, не ограничивая себя сомнениями.

Но этот страх быть отвергнутым не дает покоя.

Однако Эррору ведь нравится быть с ним. Ему ведь нравится в его объятиях. А как он реагирует на прикосновения… Сперва вздрагивая, а потом тая в них, но так невинно. А эти горящие янтарем глаза. Сколько в них жизни, сколько счастья, когда они вместе. А та нежность, та забота, которую брюнет дарит художнику.