Тут вызвался помочь Рэй Эйзин, знавший жильцов дома 10050 по Сиэло-драйв. Дом принадлежит Руди Альтобелли. Он живет сейчас в Европе, но нанял сторожа-смотрителя, молодого человека по имени Уильям Гарретсон, чтобы тот приглядывал за усадьбой. Гарретсон проживает в гостевом домике ближе к дальнему концу участка. Основной дом усадьбы Альтобелли сдал кинорежиссеру Роману Полански и его жене. В марте чета Полански, впрочем, тоже отправилась в Европу, и на время их отсутствия в дом въехали друзья – Эбигейл Фолджер и Войтек Фрайковски. И месяца не прошло, как миссис Полански вернулась; Фрайковски и Фолджер остались с ней, пока не вернется муж. Миссис Полански – киноактриса. Ее зовут Шэрон Тейт.
Отвечая на вопрос, заданный Де Росой, миссис Чепмен не смогла сказать, кому из названных лиц (или же никому) принадлежат виденные ею два тела. К уже прозвучавшим именам она, впрочем, добавила еще одно: Джей Себринг, известный стилист мужских причесок и старинный друг миссис Полански. Это имя она упомянула потому, что заметила среди припаркованных у гаража автомобилей черный «порше» Себринга.
Достав винтовку из патрульной машины, Де Роса попросил миссис Чепмен показать ему, как открываются ворота. Осторожно пройдя по подъездной дорожке к «рамблеру», полицейский заглянул внутрь через опущенное стекло. Там действительно было тело, сидящее на месте водителя, но склонившееся к пассажирскому сиденью. Мужчина, белый, рыжеватые волосы, рубашка в клетку, синие брюки грубой хлопковой ткани; одежда пропитана кровью. Мертвец на вид был молод; вероятно, юноша-подросток.
Примерно в этот момент за воротами остановилась патрульная машина 8L62 с офицером Уильямом Т. Вайзенхантом. Де Роса вернулся за ним, прибавив: здесь, вероятно, произошло убийство. Де Роса по-прежнему держал в руках винтовку, Вайзенхант – пистолет. Проходя мимо «рамблера», Вайзенхант также заглянул туда, отметив опущенное стекло с водительской стороны и тот факт, что фары и зажигание не включены. Затем полицейские осмотрели остальные автомобили и, обнаружив их пустыми, обыскали гараж и помещение над ним. Безрезультатно.
Здесь их догнал третий офицер, Роберт Барбридж. Когда все трое дошли до конца парковки, их взгляду предстали сразу две неподвижные фигуры на лужайке перед домом. Издалека тела походили на заляпанные красным манекены, случайно брошенные на газон, да так и оставшиеся там лежать.
Они выглядели особенно чудовищно по контрасту с ухоженной лужайкой и окаймлявшими ее кустами, цветами и деревьями. Справа – само здание, длинное, изогнутое, на вид скорее уютное, чем шикарное; крыльцо ярко освещено фонарем. Дальше, за южным концом дома, виднелся плавательный бассейн: зелено-голубая поверхность воды в утреннем свете. Слева протянулся перевитый елочной гирляндой реечный заборчик; огоньки еще горели. А за заборчиком разворачивалась широкая панорама, охватывавшая и центральный район Лос-Анджелеса, и океанский пляж. Там, внизу, жизнь кипела по-прежнему. Здесь же она замерла.
Первое тело находилось в восемнадцати-двадцати футах от парадной двери здания. Чем ближе подходили офицеры, тем ужаснее становилась картина. Мужчина, белый, лет тридцати с чем-то, среднего роста; полуботинки, яркие расклешенные брюки, фиолетовая рубашка, жилет. Он лежал на боку, голова покоилась на правой руке; вытянутая левая сжимала пучок травы. Голову и лицо покрывали следы ударов, кровоподтеки; на торсе и конечностях зияли буквально десятки ран.
Второе тело располагалось примерно в двадцати пяти футах от первого, еще дальше от крыльца. Женщина, белая, длинные темные волосы, на вид 26–29 лет. Она лежала навзничь, раскидав руки; босая, одетая в длинную ночную рубашку, которая раньше, до нанесения жертве множества колотых ран, была, вероятно, белой.
Царившее вокруг абсолютное спокойствие заставило офицеров занервничать. Здесь было слишком уж тихо. Сама безмятежность начала казаться зловещей. Эти окна вдоль передней части дома… за любым мог ожидать, наблюдая, убийца.
Оставив Де Росу на газоне, Вайзенхант и Барбридж двинулись назад, к северному концу дома, надеясь отыскать другой способ войти. Полицейские превратились бы в четкие мишени, попытайся они приблизиться к парадной двери. Офицеры заметили, что с одного из окон передней части дома снят ставень, прислоненный теперь к стене. Вайзенханту также бросилась в глаза горизонтальная прореха в нижней части ставня, у самого края. Предположив, что именно здесь в дом залез убийца (или убийцы), Вайзенхант и Барбридж продолжали искать другие способы проникновения внутрь и вскоре наткнулись на распахнутое окно в торце здания. Заглянув туда, они увидели свежеокрашенную комнату без какой бы то ни было мебели. И влезли в дом через это окно.
Де Роса ждал, пока не увидел коллег уже внутри; только тогда он приблизился к парадной двери. На дорожке между кустами живой изгороди алело пятно крови; еще несколько пятен – в правом углу крыльца; другие – у самой двери, слева от нее и на дверной ручке. Де Роса не заметил – или не вспомнил позднее – никаких следов, хотя их там было немало. Открывавшаяся наружу дверь была распахнута, и Де Роса оказался на крыльце прежде, чем заметил надпись, тянувшуюся по нижней ее части.
Чем-то похожим на кровь там были выведены три буквы: «PIG»[4].
Вайзенхант и Барбридж уже закончили проверку кухни и столовой, когда Де Роса ступил в холл. Повернувшись влево, в сторону гостиной, он обнаружил, что его путь частично перекрыт двумя синими посылками-тубусами. Казалось, прежде они стояли вертикально, но затем были сбиты: одна из труб, упав, прислонилась ко второй. Кроме того, на полу рядом с тубусами Де Роса увидел очки в роговой оправе. Барбридж, последовавший за ним в комнату, заметил еще кое-что: на ковре, слева от входа, лежали два небольших кусочка дерева. Они напоминали фрагменты расколовшейся рукояти пистолета.
Выезжая на вызов, полицейские ожидали увидеть два тела, но обнаружили уже три. Теперь они искали не новые трупы, но хоть какое-то объяснение случившемуся. Подозреваемого. Улики.
Комната была просторна и светла. Стол, кресло, пианино. Затем нечто странное. В центре гостиной стоял развернутый к камину длинный диван. На его спинку был наброшен огромных размеров американский флаг.
И лишь дойдя почти до самого дивана, офицеры увидели тела, лежащие по ту сторону.
Женщина была молода, светловолоса и явно беременна. Лежала на левом боку, прямо перед диваном, с подобранными к животу ногами – в позе зародыша. На ней был яркий пляжный комплект-бикини; цветочный узор на ткани практически не различался из-за крови, покрывшей едва ли не все тело. Вокруг шеи была дважды обернута белая нейлоновая веревка: один конец тянулся вверх, к потолочной балке, второй – в сторону, к телу мужчины футах в четырех.
И вновь веревка дважды обматывала шею жертвы; свободный конец уходил под тело и обрывался в нескольких футах с другой стороны. Окровавленное полотенце, наброшенное на лицо, скрывало черты. Он был невысок, около 165 см, и лежал на правом боку, с поднесенными к голове руками, словно все еще защищаясь от ударов. Его одежда – синяя рубашка, белые брюки в черную полоску, широкий стильный ремень, черные ботинки – была насквозь пропитана кровью.
Никому из офицеров и в голову не пришло проверить пульс у кого-либо из лежащих. Как и в случае с телами в автомобиле и на лужайке перед домом, бесполезность этого была совершенно ясна.
Хотя Де Роса, Вайзенхант и Барбридж были патрульными, а не следователями по делам об убийствах, все трое и ранее сталкивались на службе со смертями. Но прежде им не приходилось видеть ничего подобного. Дом 10050 по Сиэло-драйв выглядел настоящей бойней.
Потрясенные полицейские разделились, чтобы обыскать остальные помещения. Над гостиной были устроены вместительные антресоли. Де Роса взобрался по деревянной лестнице и нервно оглядел их, но никого не увидел. С южным концом дома гостиную соединял холл. В двух местах в нем обнаружилась кровь. Слева, сразу за одним из пятен, размещалась спальня, дверь которой была приоткрыта. Простыни и подушки смяты, покрывало сдернуто, будто кто-то – возможно, женщина в ночной рубашке, оказавшаяся на лужайке, – уже успел раздеться и улечься в постель, когда в дом заявились убийцы. На доске у изголовья кровати сидит игрушечный кролик с опущенными вниз лапами и настороженными ушами, словно бы насмешливо взирая на вошедших. Крови нет, как нет и каких-либо признаков борьбы.
