– Прошу прощения, я заняла ваше место. – Залусская поспешно встала. – Я почти закончила и сейчас уйду.

– Чувствуйте себя как дома. – Обходительным жестом он пригласил ее оставаться на месте. – Это я прошу меня извинить, если помешал. Мне будет очень приятно, если вы позволите подсесть к вам.

Он улыбнулся. Морщины вокруг глаз, губ и носа, если считать их картой полученного жизненного опыта, указывали на то, что этот человек пережил в своей жизни немало. Он явно был не из спортсменов, как и не из интеллектуалов. Скорее, бывший военный, человек в мундире, не имевший проблем с самоконтролем. Он наверняка не ел тут хлеба со смальцем. Состоял из одних жил и мышц, словно хорошо натянутая пружина. Практически никакой жировой прослойки. Поэтому Саша не могла определить его возраст. Осанка его все еще была идеальной, однако, скорей всего, ему было уже хорошо за шестьдесят.

– Все думают, что я предпочитаю одиночество, – сказал он и положил на лавку пустой пластиковый пакет.

На нем был такой же рисунок, как на том, в который местные атлеты сунули стопки денег. Саше пришло в голову, что «Пчелка» – самый популярный магазин в городе. Видно, что в нем закупаются все социальные слои. Этот мужчина был явно не беден, о чем говорили его уверенность в себе и свобода общения.

– А это не так? – улыбнулась Залусская.

– Вы умная женщина, – ответил он и плотно сжал губы. – Для вашего возраста, конечно. Сколько вам лет?

– Тридцать восемь.

Он рассмеялся.

– А, ну это не так уж и мало!

Ему удалось ее развеселить. Расслабившись, она подумала, что мужичок хоть и пожилой, но очень приятный.

Обмен любезностями прервала испуганная официантка, которая подошла с добавкой горячих пельменей, заказанных Сашей. Девушка начала виновато объясняться, но Бондарук остановил ее жестом. Профайлер тут же вспомнила фамилию гостя. Несмотря на то что он не сделал заказ, двести граммов водки и нарезка из сала, лука и соленых огурцов сию секунду появились на столе. К нему здесь относились с исключительным почтением. Он указал на графин, предлагая поддержать компанию, но Саша отказалась без тени сожаления. Она и без того отлично расслабилась в его обществе. Дополнительный наркоз не требовался.

– А ведь я сейчас должен быть не здесь, а совсем в другом месте. – Петр залпом опорожнил первую рюмку. И практически сразу же, не ожидая ее ответа, влил в себя вторую и третью. И лишь после этого многозначительно вздохнул. – Вось жыццё кастрапатае. Хочам, каб нас кахалi, але чаму? Гэтага нiхто не ведае.

Саша доела свои пельмени и решила как можно быстрей уйти отсюда. Водка в этом кабаке была холодная и густая, именно такая, какой она и должна быть.

– Побудьте еще немного, – попросил тем временем Бондарук. Она без труда распознала тон алкоголика, ее безымянного собутыльника из прошлой жизни. Когда-то она бы точно осталась, и в обществе очередных графинов они бы рьяно обсуждали какие-нибудь крайне важные дела до самого утра. Значит, тем более надо бежать. Она предпочитала не дожидаться момента, когда ей захочется хотя бы лизнуть прозрачную как слеза жидкость. Он заметил ее панику и поник.

– Извините, но я спешу. – Она бросила на него виноватый взгляд и попросила счет.

Официантка услышала ее и даже распечатала чек, но не подошла к столику, надолго исчезнув за барной стойкой. Саше казалось, что она целую вечность будет наполнять бокалы пивом. Залусская уставилась в пространство где-то между краником и стаканом и зачарованно вглядывалась в янтарную жидкость, белую пену, подумав, что банкет здесь начинают довольно рано. Ведь еще и двух часов нет. Надо бежать отсюда. Как можно быстрей.

– Калi чалавек спяшае, чорт весялiцца, – заметил Петр. После нескольких глотков горькой он повеселел и тоже слегка расслабился. Теперь ему захотелось поговорить. Он вдруг заинтересовался тем, кто такая Саша и что привело ее в их городок. Поскольку она не поняла пословицу, он перевел ее и добавил тоном заботливого отца: – Вы еще молодая. Не спешите жить. Каждым вздохом черпайте радость жизни.

Вдруг он взял ее за руку. Она не стала сопротивляться. Ей было жаль его, поэтому она решила уделить ему пять минут и ни секундой больше. Было совершенно ясно, что сейчас начнутся бесценные советы: «что делать, как жить», «как не скатиться по наклонной», «что самое важное в жизни». Еще совсем недавно она точно так же увещевала случайных людей в барах. Не умея исцелить себя саму, она крутила дырки в голове другим. Классика жанра.

– Жизнь кажется длинной, – тем временем развивал свою мысль собеседник. – Но по молодости лет мы нерационально используем ее. Потом все ускоряется, а ошибки остаются. Если бы я только мог повернуть время вспять. Если бы знал то, что знаю сейчас. Сама жизнь не так важна. Важно найти суть. Используйте приобретенный опыт, делайте выводы, исправляйте все по ходу дела и никогда не оставляйте за собой незакрытую дверь. Главное – это быть честным по отношению к себе и другим. Деньги, любовь, работа – все это глупости. Надо быть немного эгоистом. Только вы и мир. Как звучит, а? – Он засиял, явно гордый своим монологом. Ему хотелось продолжать. Это было видно.

– Я не могу здесь оставаться. – Саша указала на пустые рюмки. – Мне следует избегать мест, в которых есть алкоголь, – пояснила она.

Залусская сама не поверила в то, что произнесла это. Смысл сказанного дошел до нее с некоторым опозданием, не сразу. Следом появилась четкая мысль, что на самом деле ей хотелось, чтобы он задержал ее. Чтобы сказал: «Да ерунда все это» – и силой усадил на место рядом с собой. Чтобы она могла опять напиться с чистой совестью. А потом, на следующий день, свалить вину на него. На незнакомого мужика из бара, который ее уговорил. Классический побег от ответственности.

Однако Бондарук не сделал этого. Он нахмурился, посерьезнел и тут же убрал ладонь с ее руки. Он все понял.

– Значит, вы не придете на мою свадьбу, – грустно вздохнул он. – Там будут все. Старые и молодые. Богатые и бедные. Как на сказочном балу. Как-никак я здесь почти король, – усмехнулся он и высморкался в носовой платок с вышитым вензелем. – А потом скажут: «И я там был, мёд-пиво пил». Заказана цистерна водки. Уверен, что ни капли не останется.

Значит, это и был тот старец, о котором говорила Данка. Это на его свадьбу спешил сегодня директор Сачко. Наконец, это он является местным царем, берущим в жены девочку, годящуюся ему во внучки. Почему-то он совершенно не производил впечатления счастливого человека. Скорее, наоборот. Как будто эта свадьба была тяжелой повинностью, которую он взял на себя и вынужден был исполнить. Зачем ему нужен был этот брак? Что за проблема съедала его изнутри, раз он решил напиться, причем сделать это в обществе совершенно незнакомого человека? Откровения за рюмкой – это утопия, мираж. Обычно они не имеют ничего общего с правдой. Это всего лишь предохранительный клапан. Освобождение от лишнего раздражения и одна из форм отпущения грехов. Бондарук пришел в бар, потому что не хотел быть один. А кто в день собственной свадьбы бежит от людей? Тот, кто, как и она, жаждет искупить вину. Какую? Этого она предпочитала не знать. У каждого есть на совести что-то свое.

– Если там будет водка, не думаю, что приму участие. – Она наконец рассчиталась, отказавшись от сдачи. Официантка присела в легком реверансе и бесшумно удалилась, чтобы через секунду вернуться с новой «батареей» для почетного гостя. – В любом случае желаю вам счастья, – сказала на прощание Залусская. – Пусть судьба будет к вам благосклонна.

Он взглянул на нее, и на секунду ей показалось, что Бондарук протрезвел. В его глазах она увидела страх, возможно, даже ужас перед будущим. Но это состояние было непродолжительным. Вскоре взгляд его снова затуманился, и он опрокинул очередную рюмку.

– Только вы и мир, – бормотал он в пьяном бреду, активно жестикулируя. – Все остальное не имеет значения. Прислушайтесь к старику, который знает, как все закончится. Знает дату собственной смерти и абсолютно не сомневается в том, кто закроет ему глаза.