После окончания института Дима остепенился. Он устроился на завод младшим инженером и сделал в квартире ремонт, а на все мамины вопросы о том, когда же он наконец познакомится с какой-нибудь хорошей девушкой, отвечал, что вот-вот и непременно. Но годы шли, а хорошая девушка все не появлялась, и Аделаида Васильевна стала терять терпение. То у одной, то у другой соседки были дочери или внучки на выданье, и фото с милыми женскими личиками время от времени попадали на Димин письменный стол. Увы, представления Аделаиды Васильевны об идеальной жене для сына кардинально отличались от представлений самого Димы, и никакого отклика в его сердце фотографии не находили.
- Значит, вы хотите, чтобы я помогла вам справиться с матерью? - спросила гадалка, и Диме почудилась ирония в ее голосе. - Или нашла невесту?
Дима смешался.
- Нет, что вы. Я совсем не о том... Это я так...
Одним словом, не вдаваясь в подробности, дожил Дмитрий Евгеньевич до тридцати восьми лет, ничего особо не нажил и даже с недовольством своим сроднился и внимание на него обращать перестал. Но однажды возвращался с работы, где проскучал очередной бессмысленный день, и вдруг понял, что больше так жить нет никакой возможности.
- Что, прямо так и поняли? - засомневалась Галина, позабыв на секунду о томной госпоже Кристиане.
- Да, - твердо сказал клиент. - Прямо так и понял. Возвращался с работы, шел по улице. Тепло еще было, как сейчас помню...
Был один из тех редких октябрьских вечеров, когда прогретая за день земля щедро отдает тепло, под ногами хрустят цветные листья, и с трудом верится, что зима не за горами. Дима решил пройти несколько остановок пешком, благо начальник уехал в командировку и с работы удалось уйти пораньше. Мама его еще не ждет, и он вполне может позволить себе насладиться хорошей погодой...
Проспект Славы, центральная улица Горечанска, мало располагал к наслаждению. Бесконечный поток машин, шум, гарь, люди спешащие и не замечающие ничего вокруг. Неузнаваемо изменился их мирный Горечанск за последнее время. Где милая сердцу тишина? Где уютные, залитые солнцем дворы? Где воздух, напоенный ароматом осенних листьев?
Дима замечтался, запоэтизировал и чуть не свалился, споткнувшись о высокий бордюр. Посмотрел под ноги и вытаращил глаза от удивления. Знакомый грязно-серый асфальт с трещинками вдруг превратился в блестящую красно-черную плитку. Дима оробел на секунду, замер на месте, предчувствуя развитие событий в духе голливудских хорроров. Но как только поднял голову, то сразу понял, что хоррор отменяется.
Ночной клуб «Звездная Лиса» открылся в Горечанске месяц назад, и даже такой далекий от клубной жизни человек, как Дима Барсуков, слышал о нем немало. Вся горечанская пресса пестрила отчетами о строительстве и открытии, хвастаясь, что такой клуб не посрамил бы и столицу.
Дима разглядывал глянцевый фасад «Звездной Лисы» со смешанным чувством. Здание было облицовано все той же красно-черной плиткой, с редкими вкраплениями золотого и производило впечатление одновременно угрожающее и манящее. Диме захотелось быстрее пройти мимо и выкинуть из головы это сверкающее великолепие и в то же время захотелось заглянуть внутрь. А потом небрежно обронить на работе: «Были мы тут на днях с приятелем в «Звездной Лисе». Ничего себе кабак».
Дима сладко поежился. Каким человеком надо быть, чтобы спокойно посещать такие места, да еще делать выводы? Явно не Димой Барсуковым. Даже если он осмелится внутрь зайти, что он будет там делать? Танцевать он не умеет и стесняется, в бильярд и прочие игры не играет, спиртного в рот не берет...
- Что, совсем не пьете? - с недоверием переспросила госпожа Кристиана.
- Ни капли, - кивнул Дима.
Так что в «Звездной Лисе» делать ему было нечего.
Вздохнув, Дима отвел глаза от пушистохвостой красотки на вывеске клуба и пошел дальше. Всего лишь несколько секунд любовался он «Звездной Лисой», но этого c лихвой хватило, чтобы...
- Чтобы что? - нетерпеливо заерзала Галина.
Клиент уже утомил ее. Столько времени потратил на листья и плитку, а о проблеме пока ни слова. Он что, думает тут весь день сидеть?
- Чтобы из клуба вышла она, - просто закончил Дмитрий Евгеньевич.
И у Галины мурашки побежали по телу от его голоса.
Она была прекрасна. Она была безупречна. От кончиков длинных черных волос до носков черных лакированных туфель. Она вся была в черном: узкое пальто, брюки, крохотная сумочка, болтающаяся на локте. На секунду она замешкалась, проходя мимо Димы, и его овеяло тонким горьковатым ароматом.
Мир для Димы остановился. Он видел изящную смуглую руку, поправляющую волосы у виска, золотой браслет на запястье, поймавший солнечный лучик. Видел ярко-красную помаду на губах, невесомый шарфик в тон, черные ресницы и холодный пронзительный взгляд. Это было как наваждение. В один миг он вобрал в себя все, что имело отношение к ней - и цвет серебристого «Лексуса», к которому она подошла, и рисунок на перчатке, которую она уронила, и безразличную улыбку, которой она одарила его, превратившегося в столб из-за ее красоты.
Рядом с ней шли двое. Высокие, красивые, хорошо одетые, уверенные в себе. Дима к ним не приглядывался, но возненавидел немедленно. Один чуть придерживал ее за локоть и говорил неторопливо-покровительственно:
- Дорогуша, зачем же так спешить с выводами? Надо все еще раз взвесить, обдумать...
Второй просто суетился рядом: открыл дверцу машины, поднял перчатку. На Диму ни тот, ни другой даже не взглянул.
Она подошла к машине, взялась за дверцу. Забрала у второго перчатку, небрежно кивнула ему, сказала первому:
- Нет, Кирилл, думать тут нечего. Страховой бизнес сейчас очень процветает. Это выгодно.
И села в машину.
Морок рассеялся, Дима очнулся. Красавица в черном осталась в его сердце, но исчезла из его жизни.
- И вы даже не знаете, как ее зовут? - вырвалось у Галины. Она уже давно облокотилась о стол и восхищенно поедала Барсукова глазами. Какой поэт, оказывается, прячется за этой стандартной внешностью. - Я могу в два счета отыскать ее для вас.
- Нет, - твердо сказал клиент. - Я ее недостоин. Но с той минуты я решил, что сделаю все, чтобы измениться.
Домой в тот вечер Дима пришел явно не в себе. Аделаида Васильевна встретила его с ватрушками и фотографией некоей Анечки, пухлощекой и кареглазой, истосковавшейся по крепкому мужскому плечу. Но перед Диминым мысленным взором стоял совсем другой образ, и на Анечку, а заодно и на Аделаиду Васильевну обрушилась лавина негодования.
Хлопнув дверью («и чтоб больше никаких Анечек!»), Дима закрылся в своей комнате, упал на кровать и стал думать. Слова его феи о страховом бизнесе не шли из головы. Такая женщина должна разбираться в делах. Предположить обратное было бы просто святотатством.
И Дима решил стать страховым агентом.
Галина жадно внимала каждому слову клиента.
- На следующий день я уволился и пришел в офис страховой компании. Меня без проблем приняли, обучили, и уже через две недели я мог спокойно выписывать автомобильные страховки. С деньгами было туговато, конечно, потому что зарплату не платили...
- И ваша мама не возражала? - удивилась Галина.
- Возражала, - вздохнул Дмитрий Евгеньевич. - Но я научился говорить ей «нет».
Аделаида Васильевна обижалась, ругалась и предрекала сыну полный крах. Дима зубрил таблицы с расчетами и законы о страховании, стараясь не поддаваться ни панике, ни материнским упрекам. Во время разговора с первым клиентом он потел, заикался, путал слова и цифры и был готов сбежать из кабинета, когда клиент, к вящему Диминому удивлению, страховку купил.
Боевое крещение состоялось.
Дальше дело наладилось. Заикание Дима поборол, против пота накупил дезодорантов, а с путаницей в мыслях помог справиться опыт. Через месяц Аделаида Васильевна перестала узнавать сына. Плечи выпрямились, глаза заблестели, в голосе появились начальственные нотки. Сынок поздно, но ускоренными темпами становился мужчиной.
