— Что ж теперь делать?

— А ничего делать не надо. Поужинали — спать ложитесь. Вечер не знает, что скажет утро. Завтра спозаранку будем думать, как да что. Коли погода спортится, так нам на руку.

— Думаете, дождь будет? — удивился Вениамин. — Но ведь небо синее! А звезды — что роса на восходе.

— Что писанка, то верно говоришь. Но бурундук не соврет. Слышь, в косогоре уркает? Ему вон другой помогает. Это верный признак, сломается погода. Но все это пустое, как дырявое ведро. Эти двое, что за нами шагают, так себе, подвязки для бродней. Коли наш след потеряют, так и сами заблудятся.

— А что, другие есть? — выдержав паузу, осторожно спросил Константин.

— Должны быть. Недаром же я вчера пулю из пихты выковырял.

— И что?

— Вот тех опасаться надо. Ладно, спать ложитесь, утром вставать рано. Палатку разбивайте, а то намочит, — закончил он и пошел к большой, разлапистой ели: там всегда сухо.

Ночью Егор разбудил всех разом. Не давая очнуться от дремы, потащил в дорогу:

— Живо поднимайтесь! Складывайте монатки, пока непогодь не разошлась. Котомки толком пакуйте, чтоб не промочило, счас до пяток в воде будем.

Все послушно стали собираться в путь. Прошло немного времени, а маленький караван уже двигался по таежной тропе.

Пошел дождь: сплошной, густой, непроглядный, но, как бывает в эту пору, теплый и без ветра. Он проникал всюду, куда только можно было просочиться. Вскоре у путников насквозь промокла одежда. Исключением была Катя, ей Егор дал брезентовую куртку и посадил на лошадь, которую сам же и вел в поводу:

— Рано тебе еще, девка, простывать. Сначала детей народить надо.

Шли быстро, уверенно. Егор, прекрасно знавший тропу, вовремя давал команду назад, которая тут же передавалась дальше:

— Тут колодина, справа обходим. Здесь ветки, глаза берегите. Тут яр, ноги не поломайте. Сейчас слева яма будет, правее берите.

Впереди зашумело: путники подошли к небольшой речке, через которую следовало переправиться, чтобы идти дальше по тропе. Но у Егора были другие планы.

— Сейчас вверх пойдем по притоку, тут неглыбко, чуть больше колена, где поболе. Берегите спички и патроны, — пояснил он. — Здесь речушка без колодин версты полторы. Успеем пройти, пока вода не поднялась. Покуда наши нахвостники нежатся да чаем зубы полоскают, мы уже за тем косогором будем.

Теперь всем стало понятно, почему Егор поднял всех так рано: чтобы сбить со следа тех, кто шел за ними. Он знал, что впереди есть небольшая река, по которой можно пройти, не оставив следов. И что усиливающийся дождь очень скоро поднимет уровень воды. Как он до такого додумался, и откуда всё это знает, оставалось лишь догадываться.

Пошли. Впереди Егор с поводом в руках, на лошади Катя. За ними Кузька, потом Вениамин и Костя. Стюра предпочла идти берегом, все равно отпечатки от босых ног на траве не видны.

Шли намного дольше, чем предсказывал Егор. Дорога также имела больше препятствий, чем он говорил. Местами в реке попадались небольшие приямки глубиной до пояса, редкие, поваленные через русло деревья, которые надо было обходить берегом. На все это у Егора было свое мнение, выражавшееся одним словом: «Намыло», «Вымыло», «Навалило», «Наперло».

Пока шли, рассвело. Серое хмурое утро вступило в свои права. Густой туман заполонил окружающий мир. Видимость ограничивалась десятком метров. Вениамину и Косте было непонятно, где они находятся и куда их ведут. Пару раз они пробовали определиться на местности по компасу, но так и не смогли сориентироваться. Пришлось надеяться на опыт проводника.

Вода из чисто прозрачной стала сначала серой, потом ржавой, и, наконец, бурой, как шкура медведя. Ее уровень заметно поднялся, речушка зашумела, заговорила на своем скоротечном языке. Это дало Егору повод для новой команды. Недолго осмотревшись вокруг, как будто он сейчас мог видеть на несколько десятков километров, махнул рукой наискось от берега:

— Тут в гору пойдем по звериной тропе. Будет круто. Придется попотеть.

Вышли из воды, прошли подальше от берега, чтобы не натоптали лошади, остановились. Замерзли от холодной воды — зуб на зуб не попадает. Надо бы развести костер, но Егор не велит. Отжиматься или переодеваться бесполезно, через минуту станешь опять мокрым. Немного постояли, отдышались. Егор даже не полез в карман за трубочкой, чтобы перекурить: не хотел оставлять запах. Собравшись с силами, вновь тронулись в путь.

Сразу за займищем крутая гора. Прошли вдоль нее пару сотен метров, наткнулись на звериную тропу, как и говорил Егор. На ней сохатиные, маральи, медвежьи следы. Тропа выбита в земле до глины, видно, что по ней звери ходят часто. Пошли по ней. Сначала шагать было хорошо, но когда полезли в крутяк, передвижение замедлилось до минимального. Ноги скользят в грязи, лошади падают на колени от высоты. Удержаться на склоне стоит больших усилий. Цепляясь за стволы деревьев, кусты и траву, кое-как полезли вперед, вытягивая за уздечки бедных животных, то и дело скатывающихся назад. Стало жарко. Катя тоже спешилась, пошла рядом по траве, так легче. Лишь Стюра сзади идет как ни в чем не бывало, босыми ногами замазывает следы. А дождь идет и идет!..

Через пару сотен метров Вениамин прислонился спиной к пихте:

— Все, не могу! Проводник, давай отдохнем.

— Ты что орешь как блаженный? — зашипел на него Егор, грозя кулаком. — Тебя сейчас на этом угорье за пару верст слышно. Закрой рот и шевели ногами.

Вениамин подчинился, пошел следом, более не проронив ни слова за всю дорогу.

Вскоре однако гора выправилась, давая путникам небольшой отдых. На пару минут встали, отдышались. Костя достал компас, покрутил по сторонам. Стрелка показывает вовсе не в ту сторону, куда он думал. Посмотрел на Егора, тот усмехнулся в бороду:

— Студенты!..

— Далеко еще? — зашептал Вениамин.

— Только первый прилавок вышли.

— А сколько еще?

— Три таких же.

— Три?!.

Полезли дальше. Дождь не прекращается. Туман вправо вбок, в ложбину тянет. Лошади хрипят, люди тяжело дышат. Как ни стараются, шум от каравана слышен далеко вокруг.

Егор давно обратил внимание на свежие, солидных размеров следы медведя на тропе. Он проходил здесь не далее как вчера вечером, а может, и ночью перед дождем. Чувствуя его запах, лошади фыркают, крутят головами, но все же шагают дальше. Вдруг резко напахнуло псиной. Кони заплясали, стараясь рвануть с места со страха. Егор быстро обмотал уздечку своего мерина вокруг пихты, накрепко завязал, крикнул спутникам:

— Коня!.. Коня вяжи к дереву!..

А сам ловко скинул с плеча ружье, щелкнул курками.

Пока Вениамин и Костя вязали уздечку, в горе затрещало. Защелкали сучья, земля задрожала от могучих, тяжелых прыжков. Закачалась высокая, в рост человека трава. С каждым мгновением все ближе, ближе!.. Еще мгновение и вот он, медведь, вздыбился в трех шагах на задних лапах во всей своей звериной ярости. Заревел, как грозный демон, парализуя округу. Дыхнул из клыкастой пасти смрадом гнилого мяса. Без того высокий и большой, как часовенка на горе, перед людьми и вовсе кажется великаном. Парализованные страхом лошади подломились в коленях, пали на землю. Катя, пискнув, спряталась за Кузьку. Кузька с открытым ртом отскочил за пихту. До шока перепуганные Вениамин и Костя вскинули штуцера, готовые открыть огонь, но более трезвый и спокойный Егор заорал:

— Ни коим образом не бейте! Не стрелять!

А зверь разлохматился, рычит, чакает челюстями, пал на передние лапы, рвет землю, сложил ушки, играет лопатками: вот-вот бросится.

Тут Стюра сзади со стороны всплеснула руками:

— Што ты тутака разорался? Не видишь, мы в гору и так еле-еле идем? Без тебя тошно, а ишо ты тут воздух портишь! Дай-ка я те лучше ладушки спою!

И, хлопая в ладоши, притопывая ногами, запела песенку:

«Ладушки-ладушки, где были? У бабушки!

Что ели? Кашку! Что пили? Бражку!