После завтрака, забив трубочку табаком, Егор затянулся дымом, дождался, пока Стюра замолчала, спросил:

— Как там на приисках?

— Тревожно, — будто испугавшись, вздрогнула та и стала поспешно укладывать в рваную тряпицу остатки угощения.

— Что так? — равнодушно оглядевшись по сторонам, холодно проговорил он.

— Будет большая, тяжелая охота.

Егор покачал головой, пригладил ладонью бороду:

— Понятно. Знать, опять время подошло.

На этом разговор закончился. Несведущему человеку было непонятно, о чем они говорили. И только они вдвоем знали, что все это значит.

А доброе тихое утро обложило напитавшуюся соком жизни тайгу. Подобно мху, набирающему в себя любую влагу, деревья, кустарники и трава наполнились сочным букетом естественных запахов. Прежде всего, здесь властвует всегда сырой вкус земли. Его дополняет сок благоухающих трав. К этому подкрепляется горьковато-терпкий аромат рябины, ольхи и черемухи. Но больше всего здесь присутствует смолянистый запах хвойных деревьев, чьи молодые почки пихты, ели и кедра находятся в своем полном насыщении. Повсюду, где только возможно, слышен трепет крыльев снующих в поисках добычи мелких птах. В эту пору у них вывелись птенцы, и шустрым мухоловкам, синичкам, чечеткам и другим пернатым глухого леса не до песен: надо кормить прожорливое потомство. И только как дань продолжению гимна природе неподалеку, на соседнем пригорке, кукует одинокая кукушка.

Между деревьев, цепляясь за ветки, вниз по логу ползет настойчивый туман. Стараясь поскорее пробиться в долину реки, из-за крутых гор царапается солнце. Первые лучи кое-где пробились между острых деревьев, бросили искристый взгляд на серебристую росу, сверкнули задорным росчерком приветствия: «Здравствуй, старый мир! Вот и я, твое вечное, необходимое небесное светило!» Приветствуя его, задышал от течения воздуха древний лес, радостно вздохнул загустевший за ночь ручей, затолклись в яркой отдушине в вертикальном хороводе комары. Земные птахи тонкими радостными голосами огласили границу времени: новый день начался!

Егор аккуратно выбил трубочку о голяшку бродней, спрятал ее в карман, стал будить спутников. Кузька и Катя встали быстро, инженеры тянулись дольше. Увидев Стюру, Кузя и Катя не удивились, даже обрадовались, будто она вчера вечером подавала им к чаю мед в сотах. Довольно приветствовав ее, занялись утренним туалетом. Вениамин и Костя были под впечатлением. Не сразу сообразив, что у них появилось новое лицо в караване, крутили головами, стараясь поверить своим глазам. Им было непонятно, на каких крыльях она сюда и когда прилетела, однако до поры тайна так и осталась нераскрытой.

Завтракали наскоро. Собирались в дорогу еще быстрее. Ничего не говоря и никого не торопя, Егор накинул на плечи котомку, привычно закинул на плечо ружье, шагнул в лес:

— Догоняйте.

Стюра, как медведь на цепи, покачиваясь из стороны в сторону, шлепая босыми ногами по росистой, примятой траве, пошла следом за ним. Кузе и Кате стоило поторопиться, чтобы как можно быстрее завьючить лошадь и выступить за ними. Инженеры вышли позже всех.

На первом привале за Длинными плесами, что тянутся по реке Шинда, наконец-то дождавшись инженеров, Егор недовольно выругался в их адрес:

— Боле ждать не буду. Коли хотите идти с нами, передвигайте ноги ладом. А коли на экскурсию вышли, надо было с Мироном Татаринцевым идти. С культей как раз одна скорость.

Поначалу Вениамин и Костя обиделись сравнению, потом помяли свою ошибку и больше не отставали ни на шаг. Теперь очередность постановки людей в караване изменилась: Стюра всегда шла за Егором. Потом шел Кузя, за ними инженеры и замыкала шествие на лошади Катя.

Так прошел день с небольшой остановкой на обед. В то время, пока ждали, когда закипит чайник, Вениамин наконец-то осмелился спросить Стюру:

— Скажи, когда ты успела подменить щеколду вместо сабли?

— Каку таку саблю? — равнодушно, но в то же время с удивлением посмотрела на него одним глазом та.

— Ну, в прошлом году. Ты же мне сначала ее подарила, а потом заменила.

— А ты же меня, одначесь, сначала замуж хотел брать, а потом не взял.

— Так… я же не обещал тебя брать.

— Так и я тебе саблю не дарила.

— Но я же видел ее своими глазами!.. Я ее сам в сумку дорожную клал! И Костя вон видел.

— И что?

— Как что? Когда успела ее вытащить, если она все время у нас на глазах была?

— Ничего не знаю. Не захотел меня замуж — так и не получишь приданого, — холодно, будто лопнувший кусок железа на морозе, проговорила Стюра и отвернулась, глядя на воду, давая понять, что разговор окончен.

— Что там у вас произошло? — вступил в диалог Егор Бочкарев.

— Да вот, Стюра мне клинок сначала подарила, а потом выкрала, — с обидой пожаловался Вениамин, и рассказал все, как было, от начала до конца, до той минуты, как он вытащил перед профессором щеколду.

Выслушав его до последнего слова, Егор захохотал так, что испугались не только лошади, но и хариус в реке. Его веселье длилось недолго, но было заразительным. Вместе с ним смеялись Кузька, Катя и немногословный Костя. Даже Вениамин, в итоге поддавшись настроению, изобразил долгую улыбку. И лишь Стюра, будто была здесь ни при чем, молча, внимательно смотрела на реку, будто в ней в ту минуту проплывал копченый свиной окорок.

— Ну и Стюра! Молодец! — наконец-то успокоившись, похлопал ее по плечу Егор. — Вот так номер выкинула! Знаю, что она эту саблю не первый раз дарит. Но чтобы вот так, подменить, да перед профессором!.. Это уж надо такому случиться. Ладно, хорош веселиться, пора в дорогу. Еще шагать да шагать. Дело к вечеру, а до места не добраться. Ночевать будем на Жейбе (Глухариная речка). А там будет видно.

Пошли дальше вверх по течению реки с левой стороны по тропе. Иногда подолгу задерживались в скалистых прижимах, так как большая в эту июньскую пору коренная вода не давала быстрого хода. Лошадей приходилось обводить верхом выше скал, на что уходило много времени. После второго прижима Костя заметил, что нет Стюры. Егор тронулся в путь, но он хотел его остановить:

— Погодь маленько. Босячка залешилась.

— Ничего, сапоги дорогу знают. Придет к костру, — успокоил тот и пошел дальше.

Стюра пришла ближе к ночи, когда путники приготовили ужин и собирались приступить к трапезе. Вышла из тайги, как обломленный сутунок, не говоря ни слова прошла мимо, села в сторонке от костра. Егор качнул Кате головой: та проворно наложила полную тарелку каши с мясом, налила китайского чаю, отломила лепешку, подала ей. Стюра дрожащими руками приняла еду, покачала головой и знак благодарности, перекрестилась, стала есть, но не жадно. Поужинав, вылизала чашку и ложку, опять осенила себя крестом, теперь уже громко сказала слова благодарения:

— Спаси Христос!

— И тебе того же желаем, — в тон ей ответил Егор и, набивая трубочку, подсел рядом: — Что там? Есть кто?

— Есть.

— Сколько?

— Двое, — в добавление словам показала пальцами. — С ружьями.

— Видела их раньше?

— Одного, что поменьше, видела на Крестах, но не знаю. Другой, что побольше, морду тряпкой закрывает.

— По-о-о-нятно! — растягивая слово, глубоко задумался Егор и затянулся дымом. На этом их беседа была завершена.

— Кто там? Зачем там? — подсел рядом к Егору Вениамин, а с ним, на некотором отдалении, Костя.

— За нами идут. Видно, интерес имеют, — просто ответил Егор.

— Почему так решил, что за нами? Может, это старатели переходят с прииска на прииск или челночники с бумагами?

— Мал еще да зелен, как шишка на кедре в июне, — усмехнулся Егор. — Кабы старатели или челночники — давно бы догнали и обогнали, потому как мы медленно идем. А они к тому же еще ждут, покуда мы вперед вырвемся. Стюра все углядела.

— Кто же это может быть? Зачем они за нами следят? — вступил в разговор Константин.

— Так думаю, посланники Заклепы да Коробкова. Следят, куда мы пойдем. А может, и из них кто самолично. Многие на прииске знают, что я с Кузькой снарядился Ефима искать. А где сейчас Ефимка — там, стало быть, и золото.