— Чего надо? — спросил он.

— Пантелей Романович бумагу передал, — недовольный гостеприимством, сухо проговорил Кузя и протянул пакет. Тот взял его и, не разворачивая, ушел за ворота. Было непонятно, ждать им ответа или уезжать.

— Видно, тут гостей не жалуют, — доставая трубочку, проговорил Федор. — Что делать-то, ехать или постоим?

— Хмырь просил дождаться ответа, — пояснил Кузя, рассматривая, как ему казалось, бесконечный забор, за которым не было видно даже крыш домов. Ему было интересно увидеть, что там внутри, но любопытство так и осталось неудовлетворенным.

На этот раз томились ожиданием долго. Прошло около получаса, прежде чем на улицу в окружении нескольких мальчиков вышли трое таких же бородатых мужиков. Во главе был тот же дядька. До этого хмурое лицо немного посветлело. Передав Кузе ответ в том же бумажном пакете, он с интересом смотрел на Кузю. Не подавая руки, проговорил:

— Ты другой челнок, Кузя? Пантелей про тебя писал. Я брат Пантелея — Васька. Передай брату привет, скажи, все живы. Остальное — там писано.

Спрятав пакет в дорожную сумку, Кузя хотел на прощание подать ему руку, но никто в ответ не сдвинулся с места. Угрюмо проводив их, мужики даже не махнули руками, настолько холодным был прием.

Всю дорогу, пока ехали назад, молчали. Сказывалась усталость и подпорченное настроение. Прикрыв глаза, Даша откинулась на спинку сидения, не хотела никого и ничего замечать. Федор лениво шевелил вожжами, уступая дорогу всем, кто ее переходил, выскакивал из переулка или гнал коня навстречу, не сворачивая. Кузя томился: завтра утром надо ехать на прииск, а неразрешимая проблема — пустые карманы — так и висела в воздухе. Кажется, Даша почувствовала его волнение. Не открывая глаз, тихонько спросила:

— Ты что мнешься, как гусыня на гнезде? Случилось что?

— Нет, все нормально, — ерзая на месте, сдавлено ответил Кузя. Потом все же решился спросить хоть сколько-то денег на покупку патронов, все равно, кроме Дарьи, ему в этом городе их никто не даст.

— Не обманывай, я же вижу, что тебя что-то волнует, — проговорила она и посмотрела на него прямо и строго. — Говори, пока добрая.

— Да мне бы рупь занять, — негромко, чтобы не слышал Федор, промолвил он.

— Зачем? На мороженое?

— Нет… по своей надобности.

— Штаны прохудились?

— Нет, не штаны, — покраснел Кузя, оглядываясь по сторонам.

— Тогда говори, не томи.

— Помнишь, вчерась на тебя на горе мужики наскочили? Так вот я там все патроны сжег. Назад будем ехать — защититься, коли что, нечем будет.

— И всего-то? — усмехнулась она. — И где ты их купить хочешь?

— Там, в большой лавке, что у вас за углом. Забыл, как она называется.

— «Гастроном». Ты уже там успел побывать? Когда? Утром? Что там делал?

— Так, просто прогулялся.

— И сколько на рубль дядька Михаил даст?

— Два патрона. Каждый по пятьдесят копеек.

Удивленная Дарья вытянула лицо так, будто проглотила колесо от телеги. После долгого молчания только и могла ответить:

— Однако!.. Что ж, сейчас домой приедем, у дядьки Андрея спрошу, сколько они стоят.

— Может, не надо дядьку Андрея, — робко попросил Кузя, но Дарью было не убедить: что задумает — будет стараться сделать, таков уж у нее характер.

Так и случилось. Едва Федор подогнал пролетку к воротам, дождалась, когда ей откроют, стала искать дядьку Андрея. Тот в это время был на складах. Выслушав племянницу, задал интересующий его вопрос:

— Зачем?

Дарья не хотела отвечать, но пришлось. Взяв с него честное слово, простодушно выложила о вчерашних происшествиях, о чем не говорила маменьке, чтобы ее не расстраивать, как Кузя ее защищал. По мере ее рассказа дядька Андрей стал мрачнее грозовой тучи. Сурово посматривая на Дарью и Кузю, бормотал едва слышные слова:

— Говорил ему, самонадеянному дураку: не отправляй в дорогу ребятишек. Не послушал, пень без мозгов.

Было понятно, кому были назначены эти слова. В какой-то момент сердитый дядька хотел идти жаловаться Анне Георгиевне, чтобы та запретила дочери подобные путешествия, но данное племяннице слово остановило его.

— Так что, пойдем в «Гастроном» к дядьке Михаилу?

— На кой ладан? — уже забыв о просьбе Даши, спросил дядька Андрей.

— За патронами.

— А-а-а! Зачем идти? У меня дома есть, дам сколько надо. — И Кузе: — Пошли со мной.

Прошли к избе дядьки Андрея. Подождав его у крыльца, Кузя принял тяжелый тряпичный сверток. Тут же приоткрыв его, удивился: четыре коробки, в каждой по шестнадцать штук. Прикинул, что это стоит дорого:

— Это ж такие деньжищи!.. Я сразу не смогу отдать.

— Что? — не понял дядька Андрей, занятый другими мыслями, как не пускать в дорогу Дарью. Два нападения разбойников среди бела дня — так бывает редко.

— Сколько я вам буду должен?

— За что? — удивился тот.

— За патроны.

— Нисколько, — засмеялся тот, обняв его за плечи. — Я тебе еще должен.

— За что? — наступила очередь удивляться Кузе.

— За то, что племянница жива и цела.

— Но все же… сколько стоит один? — после некоторого молчания настаивал Кузя.

— Зачем тебе знать? — улыбался дядька Андрей.

— Сравнить хочу, как у дядьки Михаила, и как тут.

— Вон что! Ну, так знай, что красная цена им — рубль за пачку.

Кузя наморщил лоб, но так и не мог понять цифру. Все же сообразил, что это гораздо дешевле, чем в Гастрономе у дядьки Михаила.

— Почему же тогда у него по пятьдесят копеек штука?

— Потому что у тебя на лбу написано, что ты из тайги, да к тому же ни писать, ни считать не умеешь. Понял?

— Нет.

— Учиться надо, парень. Иначе пропадешь, — дружелюбно похлопал Кузю по плечу дядька Андрей и, углубившись в думы, пошел но своим делам.

Уединившись в заезжем домике, Кузька стал собираться в дорогу. Зарядил револьвер, положил его вместе с коробками патронов в боковой карман дорожной сумки, чтобы, в случае чего, быстро достать. Теперь налетчиков не боялся. На дно уложил остатки продуктов: консервы и сухари. Сверху — сменную одежду. Осталось только упаковать бумаги.

От нечего делать вышел на двор, сел на широкую лавку под навесом. Вокруг — обычные хлопоты домочадцев. От дома вкусно пахнет жареным и печеным: кухарка готовит назавтра в дорогу пирожки и булочки. На веранде суета: подготавливаясь к ужину, кухарка звенит посудой. Через приоткрытое окно дома слышно, как Анна Георгиевна и дядька Андрей обсуждают завтрашнее путешествие. Перед крыльцом дома сидит мадам Жюли, читает книгу. Откуда-то из конюшни вышел помятый, сморщенный Дмитрий: спал в яслях. Тупо осмотревшись, увидел Жюли, рыкнул во весь двор:

— Мадам Калугина! Что сейчас, утро или вечер?

— Вечер, — приподняв острый нос, холодно ответила та, и, посмотрев на него, презрительно дополнила: — Сударь! Вам бы не мешало сходить в баню и сменить одежду. А то вы похожи на отелившуюся корову.

— Да уж лучше на нее, чем на тебя, — прикладывая к голове ладони, равнодушно ответил Дмитрий, усаживаясь в тени возле Кузи.

— Это ж надо так надраться. Ты зачем две бутылки взял? Надо было одну.

— Так сам же сказал, — обиженно посмотрел на него Кузя, отодвигаясь в сторону.

— Мало ли что сказал. Наперед знай, если буду заказ делать, покупай вдвое меньше. А то и до чертиков недолго.

За воротами остановилась пролетка. На столбе звякнул колокольчик. Федор поспешил открывать, распахнул воротину. В проходе появился холеный, в строгом представительном костюме, курьер. Спросил, кто здесь проживает, назвал Дашу и Кузю, чтобы передать подготовленные в Управлении документы. Кузя подскочил, поспешил к воротам, взял свой пакет. За ним пришла Даша. Надо было расписаться на бумаге в получении. Кузя хотел поставить крестик, но Даша со смехом опередила его:

— Это тебе не на прииске. Давай перо, за тебя фамилию напишу.

Курьер уехал. Кузя вернулся в домик, положил бумаги в сумку, хотел лечь на кровать, но позвали на ужин.