Вот тогда-то я и вспомнил свои буйные спиртоносные годы! Кровь закипела от возможности помочь Лии, и не как-то, а самолично, разбойным путем захватить подвески, золото и камень у воров. Как и где я буду действовать, не думал. Мне всего-то надо было знать ту почтовую тройку, и когда она выйдет из Красноярска. Лия как будто читала мои мысли, тут же назвала день и время. Мне бы тогда стоило заподозрить ее в коварстве, но дурная горячая кровь застила голову.
В помощниках у меня был Еремей. Тройка лошадей — едва не лучшая во всем Красноярске. Так что обогнать двух почтарей, которые действительно были ими, и не было никаких Варенкова и Маслова, нам не составило труда. Знать бы тогда, что все подстроено…
Проскакав подальше, остановились в овраге, выждали, когда те подъедут. Почтари были в страхе: их до той поры никто никогда не грабил. Я их под ружьем держал, убивать не хотел. Еремей сумки проверял. Вот тут они и наскочили: верховые, человек десять. Налетели, как ветер, мы даже сообразить ничего не смогли. Успел только понять, что это не полиция и не казаки: лица бритые, холеные. И у всех ружья не наши, я таких не видел. Еремея и почтовиков убили сразу. А меня палашом по голове ударили, после чего меня тут же из ума выбило.
Очнулся в каком-то доме. Голова, как дупло, гудит. Руки и ноги связаны, будто лягушка лежу на полу. Холодно, но камин топится. Комнаты большие, в них мебель шикарная. В гостиной кто-то говорит не по-русски. Прислушался, вроде на английском языке лопочут. У меня две дочери английский изучали, кое-что понимаю. Двое мужиков толкуют, а с ними — Лия. Негромко спорят, соглашусь я на них работать или нет. Меня такая обида взяла, что дышать нет сил. Понял, что все у них было задумано. Лию под меня подсунули, про драгоценности липовые наговорили. Но самое страшное — убийство людей мне приписывают, а это — тюрьма!
Недолго они там балакали, пришли, подняли, повели в гостиную. Посадили на стул, развязали руки, подали выпить коньяку, ветчиной закусить. Сразу видно, аристократы. «Что же, — говорю, — Лия Мильштейн, меня в кучу навозную затолкала?» Она как захохочет: «Какая я тебе Лия? Я — Вера Караваева. Мой тятечка с маменькой не золотопромышленники, а обычные воры. Привезли меня сюда аж с Москвы, чтобы я тебя, дурак-дядечка, обольстила, да к делу подключила. Вот с тобой англичане поговорить хотят. Если согласишься им помочь, жить будешь. А нет — за убийство людей прямая дорога в тюрьму и полное лишение капиталов и нажитого состояния. Что-то хочешь спросить?»
Как потом оказалось, эти англичане про меня и тебя все давно знают: откуда мы родом, как нас с тобой на золотые прииска пробивные агенты завербовали, как мы спиртом торговали. Все по простой причине — им нужен человек, отлично знающий тайгу и эти места, чтобы достать карту.
— Какую карту? — негромко спросил Егор.
— Карту китайца Ли. Да, ту самую, на которой указаны все месторождения с оценкой содержания запасов золотых россыпей.
— Как могли англичане узнать про нее?
— Это мне не ведомо.
— А Коробков? Кем тебе доводится Коробков?
— Может, и он им сказал, — задумчиво проговорил Василий. — Он мне сват, наши жены дальние родственницы. Однажды как-то намекнул под хмелем, что хозяева Крестовоздвиженского прииска вовсе не в России проживают, а те самые англичане, что карту ищут.
— Теперь понятно, откуда ветер дует, — после некоторого раздумья с потемневшим лицом проговорил Егор. — И что, выполнил ты их требование?
— Выполнил… — опустил голову Васька.
— Сам?
— Нет. Сказал, где Ли спиртом торговать будет.
— Теперь мне понятно, почему его на месте нет. А Ивана Колобуева тоже ты порешил?
— Кто таков? Когда это было?
— В прошлом году, в сезон хищной охоты.
— Где?
— За Перепадом у скалы, подле Чистого ключа, — угрюмо посмотрел Ваське в глаза Егор. — Там же, где ты в меня стрелял.
— Был таков, случайно под пулю попал, — ответил Васька и усмехнулся: — А самородок с собой добрый нес, почти на пуд! Найти бы то место, где он его отмыл.
— Что ж ты, Васька, за зверь такой? Для тебя жизнь человека, как сорванный листок. В душе не свербит?
— Свербит, — понуро опустил голову тот. — Жалко загубленные души, но что поделать? — И напомнил свою знаменитую поговорку: — Нужда — то вам тайга гремучая, вода кипучая, мошка едучая, судьба плакучая. А жизнь за золото — грошь вонючая.
Помолчали какое-то время, глядя на тайгу. Со стороны казалось, что беседуют два старых, добрых друга, неторопливо рассуждая о происходящем так, будто любуются наполненными ведрами с чистой, родниковой водой. Но кто бы слушал их речи, ужаснулся от содеянного и пролитой крови: как все страшно!
— Покурить бы еще на посошок, — с тяжелым вздохом попросил Василий.
Егор неторопливо насыпал в трубочку табак, чиркнул спичкой, подал ему:
— Умирать не хочется?
— Как сказать? — задумался Василий. — С одной стороны, и можно еще на старости лет десять скоротать. А с другой, куда мне с такими грехами? И так пожил хорошо, многое повидал, всего попробовал. Иной разбойник позавидует моей жизни. Так что жалеть-то и нечего. Тем паче, сегодня жизнь вымолишь, а завтра утром пулю получишь. В этом и есть смысл бандитской тропы. Сразу надо было думать, когда на этот путь вставал.
В словах Васьки Акимова не было горечи и раскаяния. Наоборот, сквозила некая гордость за прошлое, пронизанное лихой удалью, за которую рано или поздно все равно будет наказание. Все же вдруг в последний момент застонал, как раненый зверь, встал перед Егором на колени, с глазами, полными отчаяния и безысходности, попросил прощения:
— Прости, друже!..
— Бог простит! — сухо ответил Егор и перекрестил его опущенную голову.
Больше ни о чем не разговаривали. Даже не попрощавшись, Егор круто развернулся, пошел вниз по Спиртоносной тропе.
— Карта еще тут, на приисках. Где — не скажу, это мой козырь. Коли поторопишься — успеешь! — будто раскаиваясь, тонким голосом желны крикнул вслед Васька, но Егор даже не повернулся.
Ждал за спиной выстрела, но его так и не было.
Шуба бабки Фроси
По дороге в Кандальный ключ Егор много думал. Его волновал вопрос, зачем англичанам потребовалась карта китайца Ли? Если Василий Акимов не врал, и ее хотят иметь две разных организации, значит, все неспроста. В голове возникло предположение, что европейцы хотят вложить в добычу сибирского золота крупные средства, но не знают, в каких местах начинать промышленные разработки. Другой вариант — идут какие-то масштабные поиски чего-то, что гораздо дороже золотых запасов, чего ни он, ни власти российские не знают. Но что можно искать в Восточно-Саянской тайге, кроме золота? На этот вопрос Егор пока что не мог дать определенного ответа.
Пока шел, в голове созрел хитроумный план. Когда будет освобождать тех бедолаг из кандалов, в разговоре намекнет, что знает китайца Ли. Какова будет их реакция?
Кандальники его не ждали, занимались старательским делом. Один был в шурфу, копал землю, насыпал ее в ведро и подавал наверх. Другой поднимал его и перетаскивал на колоду в ручье. Увидев Егора, он сначала испугался, потом обрадовался, понял, что Егор вернулся не просто так, а за ними. Бросив ведерко с землей, бряцая кандалами, побежал к товарищу с радостными криками:
— Георг! Георг!! Тот мужик пришел за нами!..
Бросив в яму небольшую лестницу, помог товарищу выбраться наверх. Потом оба с мокрыми глазами потянулись к Егору:
— Здравствуйте! Мы так рады, что вы пришли! Теперь нам можно не бояться?
Егор отвечал коротко, уверенно: да или нет. Он понимал их чувства и знал, что такое свобода. Прежде накормил их лепешкой и вяленым мясом. Потом достал зубило, помог разбить цепи. Высвобожденные из оков, бедолаги потирали запястья рук и лодыжки ног. А сами все не могли выговориться, до того были счастливы!