Кузя и Костя вовсе в шоке, никогда не видели такой жестокости. Во время допроса Кота Костя дважды пытался остановить экзекуцию, но его удержали товарищи «прокурора»:
— Не надо мешать. Ему не больно.
— Чего ж тогда он орет?
— Маму вспоминает…
— Что теперь? — спросил «прокурор». — Власика сюда тащить? Ему уши резать будем?
— Нет, погодим до поры. Не надо больше уши резать, так все сделаем.
— Хорошо. А нам что делать? Опять ждать? Когда скажешь, где Васька Акимов?
— Недолго осталось. Думаю, завтра узнаем, когда будет встреча с ним. Скажи своим, этого — указал на Кота, — пускай пока тут держат. Скоро ему свидание устроим. А мы к Порунье.
Следующей частью задуманного Егором плана намечалось обычное застолье с урядником Михаилом Раскатовым. Нет, он не желал вытрясти из него душу, дознаваясь, как на Крестовоздвиженском прииске крадут золото и куда оно уходит: тот этого не знал. Держа его при себе в должности как честного, исполнительного представителя горной полиции, Коробков не посвящал его в свои семейные дела. Михаил Иванович был нужен для своевременной защиты от всех, кто мог посягнуть на его трон. Находясь постоянно при Коробкове, Раскатов беспрекословно подчинялся любому его требованию, за что тот хорошо платил ему за преданность, сквозь пальцы смотрел на его ежедневные возлияния алкоголем и другие соблазны, коими на сегодняшний день являлась его очередная полюбовка Прасковья Собакина. Егор не хотел агитировать Раскатова принять участие в разоблачении Коробкова, это бы вылезло боком: урядник тут же доложил бы об этом управляющему. Все было гораздо проще.
Чтобы досмотр перевозчиков не выглядел как обычный грабеж, им был нужен кто-то из представителей власти. Увидев человека в форме, при документах, Андрей Коробков и Власик будут гораздо покладистей, чем если бы на них наскочила «Черная оспа».
После разоблачения всех можно будет передать в полицию, но не в Минусинск, где у Коробкова везде все схвачено кумовским родством, а в Красноярское Управление горной полиции, где его никто не знает, чтобы те довели дело до конца. Для этого Вениамин в лазарете уже готовил соответствующие бумаги. Константин, знавший все фамилии служащих на надлежащих следственных должностях, показал, как и на чье имя писать протоколы изъятия и допроса в двух экземплярах. Константин сам был из этого ведомства, знал что делать во время остановки подозреваемых лиц. Дело было за малым: где взять форму горного полицейского, чтобы выглядеть настоящим представителем власти? Стюра робко предложила:
— Что тут думать? Надо вусмерть напоить Раскатова.
Что и было тут же включено в план действий.
С Поруньей долго договариваться не пришлось. Хотя она и противилась приглашению урядника в дом среди бела дня, заверяя, что с ним «совершенно не знакома», Стюра убедила ее простым аргументом:
— Коли ты не примешь, Танька Мукосеева его сегодня обещалась пригласить. А он не откажется.
На этот довод Порунья взвинтилась веретеном, достаточно быстро выдав про Таньку Мукосееву столько отрицательных сведений, что согласиться на свидание с ней мог только черт. Оказалось, что та «пришиблена с печки кирпичом, в лагуне с брагой плавают мухи и вообще у нее одна титька, а дом пора запалить, так как она колдовка!» Выговорившись, Порунья тут же спокойно согласилась принять Раскатова у себя. А когда узнала, для чего, была немало удивлена:
— Ты ли че ли, Стюра, на ночь урядником вырядишься? Ну да ладно, мне без разницы. Как стемнеет, вынесу вам одежку. Но чтобы к утру вернули!
Дело оставалось за малым: договориться с китайцем Ли, чтобы тот пустил ложную информацию. Но, к большому удивлению Егора, Митька Петров сказал, что Ли в этом году не пришел. Егору было непонятно, куда он мог деться, если он встретился с ним в тайге, и Ли сам говорил, что будет менять спирт на золото на старом месте, на Крестовоздвиженском прииске. Может, он ушел на какой-то другой прииск? Или случилось что-то в дороге? Но времени на его поиски не было.
Все было так, как задумал Егор. Добравшись с вечера, пока светло, до Бедьинского брода, распределили места. До поры «Черная оспа» должны оставаться в пихтаче, на той и на этой стороне речки, чтобы раньше времени не насторожить всадников. Егор, Костя в форме урядника и Кузя будут жечь костер, будто обычные старатели, но когда заметят приближение Коробковых, Кузька должен спрятаться. Коробковы его знают, и это вызовет у них преждевременную тревогу.
Бедья — еще одна золотая речка, соединявшаяся здесь с рекой Чибижек. Разбойникам и бандитам тут не место. Вокруг — многочисленные прииски, где работают тысячи старателей. За все время здесь никогда и никого не грабили, себе дороже. Так что тут Коробковы до кизирских прижимов будут ехать спокойно, не ожидая засады. Когда они переедут через брод и поднимутся на пригорок к костру, «Черная оспа» там и тут должны закрыть дорогу, отрезая пути для бегства.
Ждали долго, до полного рассвета. Скорое на подъем в эту летнюю пору солнце выкатилось в далекую, зажатую горами Чиби-жекскую долину быстро. Расплескав в приветствии руки-лучи, пригрело, оживило притихший за ночь мир. Напомнило всем живым существам, насколько прекрасна и драгоценна жизнь в этом диком, глухом уголке. Безвозмездно подарило новый чудесный день, в котором не было места коварству, корысти и тщеславию. Только не все понимали этот значимый, важный для каждого момент. Кто-то думал иначе.
Коробковы выехали из-за поворота неожиданно, когда утомленные ожиданием Егор, Костя и Кузя уже не надеялись на встречу. Думали, что те по каким-то причинам отложили выезд или поехали через перевалы, где дальше, но безопаснее. Впереди Андрей Степанович, за ним Даша, замыкал шествие Власик. Кузя узнал их сразу, давая знать, повернулся к ним спиной, неторопливо пошел в кусты, как было условлено. В свою очередь, увидев на другом берегу людей, Андрей Степанович приостановил коня, бегло осмотрелся, но, не заметив ничего подозрительного, въехал в воду.
Речка Чибижек в этом месте была неглубока, едва доставала лошади до колен, но широка, около тридцати метров между берегами. Когда Коробковы почти преодолели переправу, позади них, закрывая пути отступления, из тайги выехали семеро всадников из «Черной оспы». Власик услышал всплеск воды, повернул голову, против солнца не сразу понял, кто это. Занервничав, что-то крикнул отцу, но тот за цокотом копыт по прибрежной гальке не понял его.
Выехав из реки на пригорок, они хотели проехать мимо, но еще двенадцать всадников в черных одеждах с карабинами на коленях преградили путь спереди. Коробковы поняли кто это, даже не посмели взять в руки ружья, остановили лошадей неподалеку от костра. Знали, что перед «Черной оспой» у них нет никаких шансов на сопротивление. Остановив лошадей, в напряжении стали ждать, что будет дальше.
— Доброго вам утречка, Андрей Степанович! — скрестив руки на груди, с улыбкой приветствовал Костя.
— Здорово ночевали! — стараясь быть вежливым, ответил тот. — Что-то я тебя, гражданин урядник, здесь раньше не видел. Откель меня знаешь?
— Как вас не знать? Ваш брат Василий Степанович Коробков, управляющий Крестовоздвиженским прииском, личность далеко известная. Знать, и вы с ним имениты.
— Это мобуть, братка мой на Крестах уже двадцать лет как заправляет, — согласился Андрей Степанович, и, покосившись на «Черную оспу», прищурил глаза: — Чегой-то вы нам дорогу перегородили? Али не видите, кто едет? — Показал рукой. — Это дочка Василия, моя племянница Даша. А то сын мой, Влас.
— Мы-то видим, — так же спокойно констатировал Костя. — Да только у нас предписание есть от уездного Прокурора Ивана Константиновича Углова в связи с утечкой приискового золота делать на дорогах досмотр гражданских лиц.
— Вон как? А где ж горная полиция или казаки? — подозрительно покосился на Костю тот. — Можно ваш документ посмотреть? — А когда тот поднес к глазам развернутое удостоверение, заволновался: — Ишь ты! Аж из самого Томска прибыл. Неужто своих не хватает? — посмотрел на Егора. — Что-то мне твой портрет знаком. Егорка Бочкарев, что ли?
