Акция длилась три дня. Уцелевшие к вечеру первого дня уже прониклись было надеждой. Но их ожидал еще второй день и третий. Не обнаружив многих, немцы с яростью возобновили поиски.
Многие из сидевших в "малинах" потеряли ориентацию во времени. Не слыша голосов преследователей, они решали выглянуть и осмотреться. И попадались. Так были раскрыты многочисленные "малины".
Каждый день немцы уводили новые жертвы. Обессиленные от сидения в тайниках, мысленно уже сто раз пережившие свою гибель, голодные, замерзшие люди не оказывали сопротивления, шли покорно. Одни просят у бога скорой смерти, другие, такие же обессиленные и отчаявшиеся, беззвучно взывают об отмщении.
Общее число евреев, депортированных немцами в эту акцию, - 1200. Всех угнали в направлении Понар.
К вечеру третьего дня обладатели желтого "шейна" вернулись в опустошенное гетто. На одной из стен бросилась в глаза свежая надпись: "Дорогой наш сыночек Хаймеле, мы приписали тебя к соседям. Будь здоров и не забывай своих папу и маму!"
ПОСЛЕ "ВТОРОЙ АКЦИИ ЖЕЛТОГО ШЕЙНА" В ВИЛЬнюсском гетто осталось 17 тысяч евреев. Они живут в атмосфере безысходности и отчаяния. Никто больше не верит обещаниям немцев и юденрата, будто отныне ничто никому не угрожает. Евреи убеждены, что вильнюсское гетто обречено на уничтожение. Все их помыслы сводятся к одному - бежать. Они думают, что массовые убийства - удел только их гетто, может быть, еще и еврейства Литвы; что это - особая тактика, применяемая немцами лишь на бывших советских территориях.
Конец 1941 года. В крупных центрах Польши евреи живут еще в относительной безопасности. Для нас это период кризиса. Мы убедились в своей абсолютной беспомощности. На наших глазах тысячи были отправлены на смерть, и мы ровно ничего не смогли сделать! Оставшиеся в живых уцелели благодаря случаю. На будущее нет никакой надежды. Мы не видим никакого смысла в нашей работе и ставим уже под сомнение огромные усилия, которые делаются ради спасения одиночек, актива.
Состоялось заседание координационного комитета. Надо определить, что делать дальше. Как члены халуцианского движения мы обязаны дать ответ на этот вопрос, но среди участников "координации" сразу же выявились разногласия. Их выразили Эдек и Мордехай Тенненбаум.
Мордехай сказал:
- Мы живем, не зная, что случится завтра, что ожидает гетто. Если мы здесь останемся и будем существовать так со дня на день, то окажемся перед фактом уничтожения движения. А ведь наша цель и задача - сохранить его во имя дальнейшего существования и работы. В больших гетто Белостока и Варшавы живут еврейские массы, имеются и работают халуцианские организации. Наш долг перебросить наших товарищей туда, убрав их с места, где они обречены на уничтожение. Нам надо немедленно приступить к их эвакуации.
Эдек:
- Верно, что сохранение движения и его актива входит в наши задачи. Но давайте не будем забывать, что именно как движение мы связаны с народом, в данном случае - с массами евреев в гетто и не вправе бросать их на произвол судьбы. Где гарантия, что участь Вильнюса не постигнет Белосток, а может быть, и Варшаву? Что скажет гетто, узнав, что его покинула вся халуцианская молодежь? Мы обязаны оставаться здесь. Возможно, придется изменить линию работы, но только не считать, что выход - в бегстве.
Произошел долгий и бурный спор. К позиции Эдека присоединился Соломон Энтин. Все трое - серьезные, честные люди с пылким еврейским сердцем.
Мы уходим с заседания, болезненно переживая возникший среди нас конфликт.
Одиночки покидают гетто, пытаются пробраться в Варшаву и Белосток. Большая часть попадает в руки немцев и гибнет в дороге. Многих из тех, кто ищет прибежища в самом Вильнюсе, полагаясь на свою "арийскую" наружность, выдают поляки и литовцы.
Уход из гетто связан с огромной опасностью, оставаться в гетто - не менее опасно.
В таких условиях мы наталкиваемся в нашей работе на тысячу затруднений Мордехаю через посредника удается установить связь с немецким фельдфебелем Шмидтом, который готов нам помочь. Некий Адлер из Вены, в прошлом - член "Поалей-Цион", находящийся сейчас в Вильнюсе, опознал в Шмидте своего бывшего приятеля. Шмидт может
достать военные грузовики. Mы хотим спасти наших товарищей.
В те дни к нам в Вильнюс пришел живой привет из Варшавы - Леня Козебродская.
Леня - рослая девушка, абсолютно не похожая на еврейку, с длинными светлыми косами. Когда я впервые увидала ее в нашей комнате в гетто, я была уверена, что передо мной чистокровная полячка. Так же считали и немцы, с которыми она часто сталкивалась во время своих многочисленных путешествий. Благодаря знанию немецкого языка она обычно сходила за "фольксдойче". Никто и не подозревал, что барышня Кристина Косовская - еврейская девушка из варшавского гетто, героическая участница халуцианского движения.
У Лени огромный запас жизнестойкости и энергии. В роли связного между разными гетто ей приходится встречаться с неисчислимыми опасностями. Ее выручают смелость и хладнокровие. Среди товарищей ходит поговорка, что Леня и в огне не сгорит. Она сама верит в свою неуязвимость, и это придает ей силы.
И теперь мы узнаем от нее о жизни в варшавском гетто, о работе "Хехалуца" и других организаций. В Варшаве никто не представляет, что значит акция, не слыхал о Понарах. Леня тоже считает, что ребят надо перевести из Вильнюса в Варшаву.
Она берет на себя часть забот Мордехая по осуществлению этого плана: держит связь со Шмидтом, едет в Белосток, чтобы выяснить обстановку. В одну из поездок Леня берет с собой ребенка, родившегося всего несколько месяцев назад в гетто у одной из наших подруг. И на это пошла девушка, уезжающая по поддельному удостоверению личности в немецком военном эшелоне, контролируемом особенно строго... Леня просто сказала матери: "Дай мне его, и я его провезу".
После многочисленных хлопот мы получаем от Шмидта военный грузовик. Большинство членов организации "Дрор-Хехалуц" покинуло в нем вильнюсское гетто. Руководство и актив "Дрора" перебрались из Вильнюса в Белосток.
А через несколько дней в гетто произошла новая акция, акция розового "шейна". Провели ее как ни в чем не бывало, при свете дня и при содействии еврейской полиции. Ведь речь идет всего-навсего о нескольких стах евреях! Вот кончится акция, и воцарятся в гетто тишина и порядок! Депортировали последних, у кого не было розового "фамилиеншейна" (члены семьи владельца желтого "шейна" получили "фамилиен-шейны" розового цвета), общим счетом 400 человек. Акция продолжалась несколько часов. Как обычно, литовцы вытаскивали людей из укрытий. В подвале на улице Шпитальная 15 пряталось много народу. Вошедшие в подвал немцы наткнулись на сопротивление. Два молодых еврея, Гаус и Гольдштейн, бросились на них с ножом и топором. Обоих застрелили на месте.
На следующее утро в "мирном" гетто тайно состоялись их похороны. А в полдень на стенах появились траурные объявления:
"В воскресенье на улице Шпитальная 15 пали товарищи Гаус и Гольдштейн. Вечная слава погибшим!"
НЕЗАДОЛГО ДО НАЧАЛА ДЕКАБРЯ 1941 ГОДА В монастыре сестер-бенедиктинок состоялось совещание руководства "Хашомер хацаир". В ту пору только начали зарождаться новые идеи, которые никто не осмеливался высказать вслух. Но вот встал Аба Ковнер, и впервые за всю историю нашего уничтожения, в дни, когда еврейский народ бессильно истекал кровью, прозвучал четкий, решительный призыв: "К оружию!"
Душу озарило светом. Рассеялся кошмар гетто. Покончено с приятием мученичества, бессилия и рабства, отныне одна цель перед нами - бунт.
На этом заседании было постановлено:
1. Выпустить воззвание к молодежи гетто.
2. Внедрить новую идею в других гетто, особенно варшавском.
3. Придать работе движения единый характер под знаком идеи восстания. Убеждать в правоте нашей позиции.
4. Основать движение в Белостоке.
Этим заседанием была открыта в нашей жизни новая эпоха, хотя поначалу никто не ощутил особых перемен. Очень немногие знали подробности собрания в монастыре и не могли верно оценить его значение. Зато те, кто был осведомлен обо всем, изменились. Теперь каждое усилие обрело высокий смысл.
