Однако здесь было другое дело. Я пробыл в ледяной воде почти десять минут и потом, когда выбрался на берег, от боли в суставах принялся выть и хохотать, как сумасшедший. Это было похоже на истерику, и Володя испугался. - Потерпи, потерпи, потерпи - бормотал он, тычась в темноте под кусты, отыскивая сухие ветки для костра.
Я не мог стоять на месте после пережитого болевого стресса и потому бегал кругами, пыхтел сквозь зубы и собирал сухой хлам из под деревьев.
Наконец огонь разгорелся, чай закипел и хотя место было не очень подходящее - сырое и в зарослях густого холодного кустарника - мы попили, поели и наконец согрелись...
Пока не торопясь допивали чай, разговор случайно зашёл о человеческом страхе, и мы рассказали каждый свою историю, иллюстрирующие состояние большого страха, почти паники...
Начал Володя...
Когда я работал в деревне, на Лене, я редко ходил в лес, не знаю почему. То
ли знакомых хороших не было, то ли я невольно побаивался выходить, в дремучую тайгу, начинающуюся сразу за околицей. В той деревне, нередко, медведи выходили на окраины, а волки, осенью и в начале зимы, казалось выли в районе ближних покосов.
Но как - то весной, в такую же пору, я не удержался и ночью пошёл за
деревню, в лесистые поля - покосы, скорее всего чтобы себя проверить и доказать, что я не трус. Взял с собой, какое - то древнее хозяйское ружьишко, со старыми же зарядами, в надежде, если что, хотя бы звуком выстрелов отпугнуть "кровожадных" хищников.
В темноте я прошёл мимо сараев колхозной конюшни и слышал как в
тревоге, затопали в них кони. Над конюшней горел одинокий фонарь, со скрипом раскачивающийся на столбе, под порывами прохладного ветерка.
И тогда, когда я миновал круг света от фонаря и окунулся в темноту, из
этого мрака, вдруг, с противным верещаньем, выскочило неизвестной породы, серое с белым существо, и стало кусать меня за ноги.
Видимо, я ожидал страшного в душе, и потому испугался до судорог, до
столбняка. Я пытался отпихнуть существо сапогом, но делал это очень вяло и неумело. Я забыл, что у меня за плечами висит заряженное ружьё. Ужас сковал моё тело. И тут, неведомое мне животное, вдруг прекратило свои атаки и исчезло во тьме.
Я тут же повернул обратно и только придя домой и включив электричество,
немного успокоился...
Володя помолчал, положил несколько веточек в затухающий костёр и подытожил: - Я до сих пор не знаю, что это было!..
Допивая приторный от крепости и сладости чай, я начал свой рассказ...
Ты, конечно, заешь, что человек очень боится и даже ужасается пустякам,
когда он в лесу или в доме один. И не зря...
Я на своём опыте убедился, что одного, одинокого человека, даже заяц не
боится и конечно, такие не хищные крупные животные, как олень, лось, кабан... Они могут напасть на него и даже нападают, а справиться с человеком им ничего не стоит. И конечно любой крупный хищник нападает на одиночку, намного чаще, чем на компанию. Видимо, звери бояться не человека, а людей вообще. Наверное у них опасность ассоциируется с человеком, но во множественном числе...И я знаю, что животные умеют считать и отличают такие человеческие понятия, как один и много...
Я помолчал, собираясь с мыслями и чувствуя, что в предположениях своих немного перебрал в сторону, фантазии...
На счёт волков, если честно, то не знаю. Сам встречал зимой в тайге, стаю
волков, и они, заметив меня, убежали и не подумали нападать. Но то, что рыси нападают на человека подкарауливая его на тропе - об этом я слышал от многих лесных жителей, хотя во всех учебниках для охотоведов написано, что это охотничьи байки...
Я ещё помолчал, посмотрел на усыпанное звёздами небо и продолжил...
Это случилось на этом же болоте, километрах в полутора отсюда, ниже по
течению.
Я тогда, после трёх лет тяжёлой службы в армии, обладал большим
количеством энергии свободы и мог, отработав трое суток в университете, придя домой вечером, поспать пару часов, и уйти в ночь, вот сюда... А согласись, это очень неблизко. Но силы во мне тогда играли немереные.
Ружья у меня своего не было, и я шёл в тайгу с тонким ножичком, на
расхлябанной ручке... Я искал тогда глухариный ток...
Поправив костёр, я продолжил - И я его нашёл!
Так вот, той весной, я пришёл сюда намного раньше, в начале апреля, ещё
по снегу и льду, который заполнял болото до краёв. Я шёл здесь, как по футбольному полю, из которого сделали каток, и скользил сапогами, по поверхности. Иногда я останавливался в ночной тьме и прислушивался, а потом продолжал движение вперёд...
Шёл я довольно шумно и она, рысь, услышала меня первая и рявкнула -
заорала так страшно и неожиданно, что я в два прыжка выскочил на близкий берег болота и остановился, осматриваясь в ужасе, придерживая рукой кепку на голове. Мне показалось, что от внезапного страха, у меня дыбом поднялись волосы. Я выхватил нож и услышал в ночной тишине, как зашумел, зашуршал смёрзшийся снег под рысьими прыжками на другой стороне болота.
Потом, она ещё несколько раз жутко прокричала - проорала, и всё затихло.
Кто слышал эти вопли, знает, что страшнее может быть только рыканье тигра, на охотничьей тропе. Мне показалось, что так могут кричать, вдруг ожившие камни...
Тишина кругом была мёртвая и я, шагая, скользя по поверхности льда,
задумался, и этот вопль, мне показалось, прозвучал метрах в десяти - двадцати от меня...
Где - то далеко, над тайгой заухал ночной хищник - филин и я на всякий случай подбросил дровишек в костёр...
После, во время скитаний по тайге, на меня нападали медведи, но я не
испытывал и десятой доли того страха, который я ощутил в себе тогда...
... Небо на востоке, между тем, чуть посветлело и мы начали собираться - залили костёр водой и надев рюкзаки тронулись в темноту, выбираясь на тропу...
Я после длинного молчания, думая о своём, вдруг добавил
- Может быть это был страх - предупреждение для одинокого, слабого человека... Некая форма инстинктивной реакции на одиночество. Ведь человек - стадное животное...
Володя промолчал, но пошёл за мной, не отставая, но и не забегая вперёд...
Вышли на знакомую тропу, которая, петляя, в полутьме, вывела нас на верховую дорогу. Там, недалеко от развилки, стояла старая, корявая, заметная сосна в два обхвата...
Свернули круто налево и прошли по дороге вперёд, поднявшись на самую высокую точку покрытого лесом холма...
Начинало светать. Нас со всех сторон окружили силуэты тёмных деревьев...
Зеленовато - мглистое небо на глазах покрывалось тонкими серыми в предутреннем свете, облачками.
Остановившись, замерли, восстанавливая дыхание. Потом разошлись на двадцать шагов, чтобы не мешать друг другу и послушали... Я первым различил, сквозь шорохи ветра, глухариное точение. Подозвав Гусева взмахом руки, я указал ему направление, где токовал петух...
Немного погодя и он услышал глухариную песню. Начали шёпотом договариваться, и я предложив тянуть жребий, вытянул короткую травинку - глухарь пел в одиночку.
Ветер усиливался... Песня таинственного глухаря, казалось перелетала по воздуху из разных мест.
Определившись с точным направлением, я сделал несколько первых шагов под вторую часть песни - точение.
Лес был захламлён кустами и валежником, скакать под песню было трудно - постоянно натыкался на кусты и поскальзывался, потому что подходить надо было под гору...
Когда я вдруг заметил токующего глухаря - петуха, было уже поздно прятаться. Я стоял на открытом месте и глухарь, умолкнув, казалось, в упор присматривался ко мне, разглядывая неловко сгорбившуюся человеческую фигурку. Я стоял почти на одной ноге, взглядывал исподлобья на молчащую, насторожённую птицу и ждал. И когда спина устала, когда глаза начали слезиться от напряжения, я пошевелился, и глухарь тут же сорвался с ветки и улетел вниз, к болоту...
