Допив чай с вкусным голубичным вареньем, которое варила сама хозяйка из здешних ягод, и поблагодарив всех за встречу, я пошел к себе в избушку, ночевать.
В домике было тепло и даже жарко, и я на минуту приоткрыл двери.
Холодный воздух низом проник внутрь, а я, зевая, расстелил на нарах спальник, приготовился, и перед тем как лечь вышел на улицу. Огни в домах уже погасли, и в темноте и тишине, наступившей ночи, видны были темные силуэты человеческих построек. Я загляделся на звездное небо, где посередине, хорошо была видна полоса звездный скоплений, протянувшаяся через небесный свод. Я знал, что это наша галактика "Млечный путь". Отыскав звездный Ковш, и отсчитав семь расстояний от края Ковша, нашел Полярную звезду, и убедился в очередной раз, что Север находится на севере от меня.
"Все нормально - думал я. Жизнь продолжается. Люди живут везде. И здесь тоже. А проблемы и испорченные отношения между соседями, есть в любой точке мира. Где-то их больше, где-то меньше, но они есть. А у меня впереди столько интересных дел!
Я вернулся в зимовье, закрыл двери, дунул и погасил огонь в лампе-коптилке, влез в спальник, поворочался, устраиваясь поудобнее, вспоминая длинный сегодняшний день, и незаметно уснул, крепко и глубоко...
Проснулся я от детских голосов, доносящихся с улицы. В зимовье было темно, но когда я открыл дверь, то солнечный свет хлынул с улицы, почти ослепив меня. Увидев меня, двое, одного возраста мальчишки, остановились, настороженно наблюдая за мной. Я сказал: - Привет - но они смущенно промолчали, не готовые к таким неформальным отношениям с взрослым, бородатым дядькой.
Я сходил на берег Байкала, увидел две лодки, стоящие далеко от воды, на деревянных полозьях, вошел в воду, помыл руки, лицо и шею, и вытираясь, вернулся в дом. Дети сопровождали меня любопытными взглядами, и один из них, осмелев, спросил: - А вы дяденька здесь живете? - и показал на избушку. - Да я здесь живу - в тон ему ответил. - И буду еще жить несколько дней. А тебя как зовут? - спросил я. И он ответил: - Женька, а его... его зовут Юрка". - А меня зовут дядя Володя - представился я. Оба мальчика нерешительно приблизились к домику. - Заходите, заходите - пригласил я, но Женька отказался, опасливо глянув в сторону дома.
Я не закрывая двери, стал собирать в рюкзак продукты и снаряжение для сегодняшнего похода, и вскоре услышал крик жены Матюхина. - Женька домой! Завтракать...
Оба мальчишки разошлись по домам, а я вспомнил годовалого Сашку на дальней сейсмостанции, расположенной далеко от поселка, на БАМе. С ним, с Сашкой, я играл в доме, зимой, когда приходил туда на охоту, и жил у Сашкиных родителей - операторов сейсмологов.
Кругом, как и здесь стояла глухая тайга, а молодая семья жила и радовалась независимости.
Но об этой части моей жизни, я расскажу в другой книге!
...Я решил сходить в первый раз в окрестности, познакомиться со здешней тайгой. Перед уходом зашел предупредить жену Матюхина, что я ушел. Самого Матюхина уже не было. Он ушел к егерям, которые жили в зимовье, метрах в двухстах поодаль, за лиственничным леском. Вчера, проходя мимо, я заметил, что на веревке, около дома висели полуметровые, серые от соли и полувысохшие, распоротые повдоль рыбины. Несколько штук почему-то были наполовину оборваны, а то и вовсе осталась висеть одна голова. Это были хариусы, как позже выяснилось.
Жена Матюхина предложила мне такую же рыбину и я взял, поблагодарив...
С Байкала веяло прохладой, хотя солнце висело над озером, и отражалось в темных его водах широкой дорожкой, жидкого серебра. Светило, было за спиной, и я по привычке запомнил это, чтобы на обратном пути, в незнаком лесу, знать приблизительно хотя бы, в какой стороне света находится метеостанция, то есть "мой дом".
Идя немного в гору, я преодолел предгорья, обогнул горушку, на которую взбирался вчера вечером, и вышел к речке, торопливо скачущей по камням, то, растекаясь широко по светло-серому галечнику, то собираясь в омуты, просвечиваемых солнечными лучами, до самого дна.
Смешанный лес, сменился кедрачом. Речная долина, поднималась зигзагами вверх, а на крутых склонах, то тут, то там, сквозь пушистую, зеленую хвою кедров торчали серые скальные выступы. Высоко над головой, виднелись края обрывистых, крутых склонов, с снежной каймой на самом верху. Там еще лежал снег.
На поворотах река размыла берега и образовала широкие, галечные отмели. Я, вглядевшись под ноги, заметил широкую тропу, промятую среди круглых камешков. Я догадался, что это медвежья тропа, переходящая иногда с одного берега на другой, по мелким местам. "Ага! - насторожился я. - Вот тут и ходят бурые медведи на кормежку, вниз, а потом в места днёвок, вверх. Или на-о-бо-рот" - проговорил я вслух и тихонько рассмеялся, внимательно вглядываясь в прибрежные заросли.
Тропа была торная, то есть часто хоженая, и я решил повернуть назад. От греха. Место было глухое. Чаща очень близко подходила к речному руслу...
Мелкая галька на берегу, не сохраняла отпечатка следов, и потому я видя, что проходили медведи, какие они, не мог определить. Крупные или поменьше, медведицы, одиноко гуляющие по тайге, или это медведица с медвежатами. А она, в это время, нападает на встречного человека без предупреждения.
Спустившись на километр, полтора, я решил пообедать.
Остановился на берегу, под крутым склоном, опускающимся с другой стороны речки. На нем, после зимней наледи, осталась громадная глыба, зеленовато-молочного льда, повиснувшего над рекой, на стволе кедра, как на стержне. Эта глыба оттаяла со всех сторон и получилось ледяное своеобразное эскимо, высотой метров в пять и толщиной в три-четыре метра. Любуясь на это чудо природы, я развел костер, подвесил котелок с речной водой и увидев зеленую стрелку дикого чеснока, на русловом обрыве, сорвал растение, потом нашел второе, третье, попробовав на вкус, почувствовал чесночный запах. Чай закипел, я заварил его ароматной цейлонской заваркой, снял с огня, и, устроившись поудобнее, принялся есть.
В лесу иногда бывают удивительные минуты покоя и самоудовлетворения, которые приходят, как награды, за тяжелый труд и испытания в таежных походах...
Светило яркое солнце. Чистый, пьянящий ароматами весенний воздух, освежал легкие. Пахучий чай, зеленые стрелки дикого чеснока, солоноватый вкус нежного хариуса, вкупе с сухарем, возбуждал аппетит. И потом я был свободен, здоров и весел.
Я достиг своей цели, добрался до легендарного места - мыса Покойники, и чувствовал себя здесь как дома. Согласитесь, что это немало. Даже присутствие сильных и опасных хищников, в округе не пугало меня, а подбадривало...
После обеда, я закинув рюкзак за плечи, продолжил путь, вниз по течению речки. Вскоре поток реки вывел меня из границ пади и я, в лесные просветы, вновь увидел Байкал.
Тут, речка собралась в один поток, набрала скорость и плотной тяжелой струей спрыгнула с гранитной, плоской глыбы и вспучиваясь пузырями образовала омут под водопадом.
"Заметное место" - подумал я и посидел несколько времени, на плоском гранитном валуне рядом, вслушиваясь в непрекращающийся шум падающей воды. Можно даже сказать, что я медитировал здесь, на время, отдалившись от сиюминутности и суеты происходящего.
Я думал о вечности, о временах, когда вся эта красота только рождалась, устанавливалась... "Святое место - размышлял я. - Тут хорошо сидеть часами, думая о жизни и о судьбе".
И как в воду глядел. Позже я узнал, что этот водопад и был "святым" местом для бурят, которые раньше, раз в год, приплывали сюда на лодках, и устраивали здесь свой праздник. Буряты на севере Байкала были, до недавнего времени, шаманистами.
Позже, сориентировавшись по солнцу, учтя, что солнце прошло определенный путь, я отправился в сторону озера, и вскоре вышел на берег. Немного пройдя вдоль берега, я увидел в начале небольшое болотце, образованное когда-то, поднявшейся и затопившей береговую впадину, штормовой водой, а неподалеку на трех деревьях - засидку-скрадок для охотников.
