- Познакомься с Питером и Адамом. Парни, это Чарли.

- Привет.

- Девочка, ты действительно такая, какой он нам тебя описывал. Хотел бы я увидеть полную картину. Уж я бы разыграл достойную партию этим вечером.

- Адам, - сквозь стиснутые зубы сказал я.

- Шутка!

- Полет и все остальное прошло хорошо? – спросил Питер, потягивая пиво. – О, что бы вы двое хотели? Первым угощаю я.

- Каберне, - быстро ответила Чарли.

- Пиво.

Мы получили наши напитки, и напряжение стало между нами спадать. Адам и Чарли обсудили какую-то острую политическую телевизионную драму, а потом она посмеялась с Питером над историей, которая произошла с ним в поездке на такси в Нью-Йорке. Он пожаловался, что водитель проехал мимо положенного квартала раз 50 и не позволил ему посмотреть на счетчик после этого. А когда Питер вышел, то сделал то, что и требовалось. Позвонил в полицию.

Я наблюдал издалека за тем, как поднималась при каждом смехе грудь Чарли и опускалась при каждом выдохе. Волосы покачивались у ее лица при каждом движении, скользя по плечам, когда она что-то жестикулировала руками при разговоре, и она делала это так легко.

В какой-то момент вечера, она наклонилась к моему плечу и сказала: - Мне еще никогда не было так смешно, так весело и так расслабленно.

Я положил ладонь ей на бедро и прижал к себе, а другой рукой приподнял ее подбородок, чтобы нежно поцеловать: - Хорошо.

Мы выпили еще по одному напитку, съели корзинку с крыльями (не 12 штук), овощи и хумус, и много-много веселились. Так и прошла наша ночь.

Спустя несколько часов и пары партий в бильярд, когда я наблюдал за Чарли, то произнес: - Все, думаю, нам пора.

Мы пожелали всем спокойной ночи, а когда Чарли поцеловала моих друзей в щеки, внутри вспыхнул вопрос: «Что за черт возьми?» Ревность бушевала внутри меня, но потом, когда мы вышли из бара, она оказалась в моих руках.

Со мной она пошла домой.

Мне она улыбалась.

Мне. Мне. Мне.

Я почувствовал, как в рекордно-быстрое время превратился в пещерного человека.

Или в малыша в детском саду, ревностно охраняющего свою игрушку.

*

Выходные пролетели так быстро, и это не стало для нас сюрпризом.

В субботу после пробежки и обеда на пляже, мы сидели на покрывале, целуясь и шепча друг другу, потом Чарли положила голову мне на колени и сказала: - Здесь все по-другому. Знаю, что есть и сторона, попахивающая шиком и Голливудом, но естественность здесь тоже есть. Я чувствую себя так легко. Повсюду нетронутая красота, и, да, есть смог и гудение машин, но этот медленный темп жизни нравится мне больше. Намного.

Я хотел попросить ее остаться здесь на неопределенный срок, но не сделал этого. Еще было слишком рано. Мы только начали узнавать друг друга, но все же не были настолько близки. Я потратил день на борьбу с самим собой, желая спросить ее, но, в конце концов, приказал своему мозгу заткнуться.

Мы вернулись к моему дому, побросали мяч Генриетте во дворе и решили побаловать себя бокалом вина. Протягивая ей Пино Гриджио (прим. итальянское вино), мой рот оказался напротив ее, и, всмотревшись в ее глаза, я увидел в них рай.

- Я с ума схожу по тебе, - сказал я, а она поставила бокал на стол и протянула руку к моей груди, прижав ее к сердцу.

- И я тоже. – Она прижалась лбом к своей ладони. – Боже, это же клишированная фраза писателя, но это правда. Люблю, и это так страшно. Как один из тех снов, когда ты просыпаешься от испуга, весь воздух покинул легкие, и чувствуешь себя так, будто падаешь с лестницы. – Ее губы касались моей рубашки, а вибрация от ее слов, каждое из которых находило отклик в моем сердце, распространялась по груди.

Люблю, и это страшно.

Я провел рукой по ее волосам вниз, смахивая с ее тела песок, раздуваемый на пляже, и прижал к себе ближе.

- Я бы никогда не причинил тебе боль. – Это все, что я сказал, а потом поцеловал ее. На сегодняшний день объяснений было достаточно.

Я остановился, свистнул Генриетту и схватил Чарли за руку. Нам обоим требовался душ.

Я провел нас с ванную комнату и включил воду, прежде чем раздеть ее, сначала рубашку, потом лифчик. Я остановился, чтобы облизать, пососать и потеребить. Ее стон заполнил комнату, кружась в паре, исходящем из душа.

- Хочешь принять душ?

- Я думала, это то, что мы и собирались сделать. – Она провела рукой по моей рубашке и сняла ее.

Мы выскочили из наших штанов, оставив их вместе с нижним бельем спутанной кучкой лежать на полу, и ступили под брызги. Тепло окутало нас, и я, прислонившись к плитке, потянул ее к себе, поцеловал, танцуя с ее языком, прощаясь перед завтрашним днем, как будто это был мой последний шанс.

Она скользнула по моему телу и опустилась на колени. Ее рот накрыл меня, сначала слегка облизывая, а потом полностью вобрав меня в свой горячий рот.

Когда она глотнула еще глубже и пососала, моя голова откинулась на плитку. Вода продолжала струями сбегать по нашим телам, пока она ласкала мой член, отказываясь выпустить его, пока я не достигну своего наслаждения.

- О, Боже, Чарли, так хорошо, - пробормотал я, когда она села на колени. – Ничто не сравнится с этим моментом.

Кончики ее пальцев проследили за моими ладонями, прежде чем она обхватила мои запястья. – Мы ведь скоро увидимся, правда? Ты ведь приедешь ко мне?

- Разумеется.

Больше поцелуев, немного мыльных пузырьков, и теперь уже я, переполненный любовью мужчина, упал на колени.

А потом были поцелуи самого сладкого места в мире.

Глава 32

Чарли

Воскресенье было похоже на гонку прикосновений, поцелуев и желания быть ближе так долго, как только можно. Мы немного пробежались и вернулись обратно за Генриеттой, чтобы выпить по чашечке кофе где-нибудь и съесть по маффину. Зарядка означала совсем другое для Лэйтона. Не шло и речи о контроле, как у меня; тут скорее было освобождение. Он отпускал прошлое, чтобы стать самым лучшим человеком.

Трудно было не поддаться эмоциям и не потерять себя в его необузданной красоте. Бог знает, что я влюбилась в него в течение этих двух прекрасных дней и пропала навсегда.

Мы помылись, когда пришли домой – не вместе, потому что если бы сделали это, так и не вышли бы из ванны, к тому же, Лэйтону хотелось показать мне свою студию.

Это было самое удивительное место, которое я когда-либо видела. Деревянными панелями со звукоизоляцией были обиты две стены. Огромный стальной л-образной формы стол, на нем тонны какого-то аудиооборудования со множеством кнопок. Он усадил меня на свои колени и надел мне на голову наушники.

Когда он щелкнул выключателем, что-то хриплое и чувственное заполнило мои уши. Песня влюбленных, от ее слов наворачивались на глаза слезы. Инструменты звучали на заднем фоне, но слова захватили все мое внимание.

Это была колыбельная о теплых и страстных ночах и запутанных простынях и сердцах.

Наши пальцы сплелись, ладони и подушечки как одно целое, простыни вокруг ног обернулись, а наши души слились. Я никогда не отпущу тебя, иначе мое сердце скукожится и умрет, простыни вместе с миром испарятся… - напевала певица.

- Это для моего следующего проекта. Грандиозная любовная история. Тираж книги составил миллионы копий, а теперь еще и ее экранизация. Это для сцены, где они расстаются. Знаешь, прежде чем наступит их счастливый конец.

- Это… здорово… дыхание перехватывает. Поставь ее еще раз.

Он поставил на повтор, и мы поцеловались, его руки крепко сжали мое лицо, лаская щеки, пока он целовал мой рот так, будто занимался с ним любовью.

А потом настало время отправляться в аэропорт.

Я почувствовала, будто из-под меня сдернули простынь. Мое сердце сморщилось как чернослив, словно в той песне.