Через два дня, после закрытого совещания жюри, участники конкурса собрались на заключительное заседание. Зал гудел сотнями человеческих голосов, слившихся воедино.

Когда министр, позванивая в колокольчик, успокаивал аудиторию, от задней двери, протискиваясь между тесно стоявшими в проходе людьми, торопливо пробирался Сорокин.

- Ты что каждый раз приходишь чуть ли не с опозданием? Чем ты так занят? - шепотом сделал ему замечание Трофимов.

- Я ничем не занят,-торопливо ответил Сорокин.-Просто опять не рассчитал,--виновато улыбнулся он.

- Что-то ты скрываешь. Какие-то тайны появились.

Сорокин, еще более смутившись, собрался ответить, но в это время на трибуну поднялся министр.

- Товарищи!-Министр обвел взглядом серьезные лица собрaвшихся и остановился на первых рядах, где сидели представители организаций, участвующих в конкурсе.

"Да не тяните вы,"- мысленно в нетерпении обратился к министру Трофимов, сохраняя на лице полное спокойствие.

Но министр не сразу сказал то, что интересовало Трофимова и всех присутствовавших. Вначале он проанализировал представленные проекты, отметив достоинства и недостатки каждого. И вот, наконец, он сказал:

- Первая премия за лучший проект, дающий возможность вести разработку морских месторождений с наименьшими затратами и обеспечивающий лучшие условия для работников промыслов, присуждается тресту Морнефть.

- И пусть не расстраиваются авторы других проектов, - продолжал министр.-Труд их не пропал даром. В каждом проекте есть много ценного, что обязательно будет использовано при создании морских прoмыcлов. Проект коллектива треста Морнефть должен быть доработан с учетом всего лучшего, что есть в других проектах. Особо хочу отметить замечательный проект Института океанологии. Ему присуждается вторая премия. Жюри предлагает использовать этот проект при создании промыслов второй и третьей очереди.

Долго не смолкали рукоплескания Трофимову, Кирилловой, Дубравиным и Байрамову, который прилетел на заключительное заседание. Им горячо жали руки, искренне улыбались, желали всяческих успехов.

Легонько расталкивая людей, окруживших морнефтинцев, министр говорил:

- Дайте же мне, товарищи, добраться до главных виновников.

Он крепко пожал руку сияющей Ольге, потом поочередно обнял профессора Дубравина, Трофимова, Виктора Дубравина и Байрамова, пожал руки остальным представителям треста. Остановившись перед стоявшими рядом Ольгой и Алексеем Петровичем, он, смеясь, сказал:

- Вообще-то угощение причитается с вас, но так и быть, сегодня вы-мои гости.

- Ну, а ты, Али,-обратился он к Байрамову,-опять сбежишь из санатория? Нет? Тогда бери отпуск и уезжай. Лечись, отдыхай. Что мотаешь головой? Ах, ты не хочешь ехать в отпуск? Ну подожди, я до тебя доберусь!

С крыши гостиницы, где ужинали представители Морнефти, как на ладони была видна иллюминированная, празднично убранная Москва - было 30 апреля.

- Первый бокал,- сказал министр,- подымаю за вашу победу.

Ольга смотрела через барьер. За площадью было видно длинное приземистое здание манежа, а справа-старые университетские корпуса. Здесь она проучилась пять с лишним лет. Ее потянуло туда.

- Ты о чем, Оля?-шепнул Трофимов.

Она посмотрела ему в глаза и рассмеялась. Ей хотелось созорничать, но она стеснялась сидевшего напротив министра.

- А второй бокал я предлагаю выпить за большую морскую нефть, которую вы скоро дадите стране,-сказал министр, вставая.

К Ольге и Алексею Петровичу с бокалом вина подошел Сорокин.

- Хочу выпить за вас, Ольга Петровна, за ваши успехи. Ольга взглянула на белоснежный ворогничок и ладно сшитый светло-серый костюм Сорокина и вдруг с неприязнью вспомнила случай за Приморским парком, в устье Каменистой. Как будто только что слышала она короткий детский крик и всплеск воды, увидела спину спокойно удаляющегося Сорокина, и ей очень захотелось отказаться, но Алексей Петрович, подняв свой бокал, просяще посмотрел на нее. Она пригубила свой бокал, но пить не стала. Сорокин отошел. Ольга серьезно и задумчиво смотрела куда-то в пространство.

Алексей Петрович, заметив перемену, происшедшую в Ольге, спросил;

- Что случилось, Оля?

- Ничего, Алексей Петрович. Я хочу пройтись.

- Хорошо. Пойдем.

Часы на Спасской башне пробили без четверти одиннадцать.

- Ой, как еще мало времени! - нарушила длительное молчание Ольга и потянула Трофимова вправо.

Они спустились вдоль Кремлевской стены и вышли к Александровскому саду.

- Вот здесь мы готовились к экзаменам,- сказала Ольга, останавливаясь перед скамейкой в боковой аллее.- Посидим.

- Оля, почему ты не захотела выпить с Сорокиным? -вдруг спросил Алексей Петрович.

- Я не знаю, Алексей Петрович, но, по-моему, он очень плохой человек и способен на ужасное...

- Что? Что ты сказала?

- Простите, Алексей Петрович,-Ольга никак не могла перейти на ты,-но я не хотела вам говорить. Я знаю, что Сорокин-ваш друг. Но сейчас, раз уж вы меня спросили, я расскажу...

Алексей Петрович, выслушав рассказ Ольги, задумался.

Он вспомнил слова Штанько о Сорокине: Не любит он людей.

- Не пойму, что с ним происходит. Ты не первая мне говоришь...

- Забудем об этом.-Ольга посмотрела на Трофимова, улыбнулась и встала.- Пойдемте.

Трофимов взял ее протянутую руку, повернул вверх ладонью и поцеловал.

Ольга повела его к старым корпусам университета, где все для нее было мило и дорого. Oна рассказывала разные истории, связанные с учебой в университете, с жизнью студентов.

Такой непосредственной и словоохотливой Алексей Петрович видел Ольгу впервые. Временами она вырывала свою руку, подбегала к клумбе, нагибалась к ароматным цветам, пряча в них лицо. Трофимов, глядя на нее, улыбался. Когда в одном из дворов университетских зданий она кинулась было к розам, Алексей Петрович на ходу перехватил ее руку и порывисто привлек девушку к себе.

- Не надо, Алексей Петрович, увидят,- Ольга попыталась высвободиться.

- Пусть видят! Пусть завидую!! Люблю я тебя, Оленька.

Сзади раздался смешок. Ольга резким движением высвободилась из объятий и потемневшим взором с укором посмотрела на Трофимова. В это время до них долетел звук поцелуя. Трофимов и Ольга оглянулись. Под старой липой, на скамеечке, сидела пара. Юноша привлек к себе девушку и целовал ее в нос, в щеки, в губы, в глаза, а она тихо смеялась, делая легкие попытки высвободиться.

- Хорошая ты моя!-тихо сказал Трофимов.

В ответ Ольга крепче прижалась к его плечу.

Долго бродили они около здания университета. Радостное чувство не покидало Ольгу. Она подходила к парадным дверям и пыталась открыть их. Но они были заперты. Только в одном корпусе дверь подалась, и она затащила Алексея Петровича в полутемный вестибюль.

Дремавший сторож испуганным голосом закричал:

- Кто здесь? Что вам здесь надо?

- Воры, дядя Вася,-засмеялась Ольга, узнав старика.

- Какие воры? Откуда вы меня знаете?-сказал старик, поправляя очки.

-Ну как же! Помните, дядя Вася, как пять лет назад мы вам очки бумагой заклеили, когда вы на дежурстве уснули? - смеялась Ольга.

- Не помню,-примирительно сказал сторож, косясь на Трофимова.-Идите, поздно уж.

Обойдя все и посидев на десятке скамеек, они вышли на опустевшую Моховую улицу.

- Куда же мы пойдем теперь, Оля?-спросил Трофимов.

- Теперь не знаю,-тряхнула головой Ольга.-Теперь уже ваша очередь быть проводником.

Алексей Петрович взял Ольгу под руку, и они свернули на улицу Герцена.

У Никитских ворoт остановились перед памятником Тимирязеву.

- Не нравится мне этот памятник,- сказала Ольга.

- Почему?

- Ну как же! Русский человек, всю жизнь отдал своей стране, развитию русской науки, а скульптор нарядил его в этот нелепый чужеземный балахон.

- Патриотка во всем?-улыбнулся Трофимов.

- А что ж? Конечно. И потом вообще этот памятник получился какой-то скучный.