– Мне здесь не нравится, – капризно произнесла одна из девушек – кто именно, Стелла не смогла определить. – Жутко и темно.

– Ну и что же, что темно, – отвечал хриплый мужской голос. – В темноте как раз сподручнее…

Послышался писк, затем смешок, затем – приглушенный стон. В лунном свете Стелла могла различить только два силуэта на фоне стены. Она поспешно отвела глаза, но наткнулась взглядом на другую парочку: девушка сидит на подоконнике, ноги сомкнуты за спиной у парня, белеют на его кителе цвета хаки. Судя по белокурым волосам, это Нэнси. Стелла поднялась, внизу живота, в тайном уголке, возникло уже знакомое, особое ощущение. Она дернулась и вскрикнула, когда ее талию обхватила крепкая рука.

– Что, зябко?

От Рона пахло пивом и табачным дымом, даже жвачка не спасала. Он жарко дышал Стелле в шею.

– Чуть-чуть.

– Сейчас будет тепло.

Он привлек Стеллу к себе, стал гладить по спине. Его руки излучали тепло, и Стелла радовалась ему. Блаженный жар как бы стекал вниз, чтобы задержаться в области поясницы. Опустив веки, Стелла вся отдалась этим ощущениям. Как она устала! Перед закрытыми глазами все завертелось, словно карусель. Стелла однажды каталась на карусели – на ярмарке в Саутэнде. Мисс Бёрч устроила приютским девочкам праздник, купила каждой по мотку сахарной ваты и оплатила по два карусельных круга. Нэнси тогда потащила Стеллу на качели, а потом они оседлали разрисованных лошадок, скачущих вокруг яркого спирального столба. Стелла вцепилась в свою лошадку до боли в пальцах. Земля плыла далеко внизу, лица стали одним мутным пятном. Играл орган, и музыка пульсировала в висках. Стелле хотелось, чтобы карусель прекратила вращение. Хотелось на твердую землю, но она была уверена – если откроет рот, чтобы попроситься сойти, ее сразу стошнит.

В темноте Рон нашел губами ее губы. Стал целовать жадно, требовательно. Совсем не так, как целовал ее Чарлз. Чарлз! Одна мысль о нем вырвала Стеллу из темной, бешеной воронки. Стелла попыталась высвободиться, но Рон прижимал ладонь к ее затылку, пихал языком ее язык. Мешал дышать. Стелла забилась, завертела головой. Рон держал ее крепко. Она хотела закричать, велеть ему остановиться. Подступила тошнота, как тогда, на карусели; память подсунула вихрь размазанных лиц. Стелла обеими руками уперлась Рону в грудь, изо всех сил толкнула.

Он оступился на щебне, чуть не упал на спину, выругался с неожиданной злобой. Падая, инстинктивно ухватил Стеллу за запястье. Она вырвала руку и бросилась бежать, почти скатилась со ступеней. Только бы скрыться, только бы избавиться от него!

Вслед ей летели, отражаясь от щербатых стен, кошмарные слова:

– Сука! Зачем было хвостом вертеть, раз давать не собиралась?!

Стелла выбежала на улицу, и тут ее жестоко вырвало. К остановке на углу Олдвич-стрит подруливал автобус, Стелла последним усилием рванулась к нему, успела.

«Ничего не понимаю, – думала она, следя за приближением молоденькой улыбчивой контролерши. – Что со мной такое?»

Рон заставил ее почувствовать себя красивой, желанной, совсем как Джин Тирни. Все это время, все эти месяцы, что Стелла прожила в одиночестве, она была уверена: именно этого ей и не хватает.

А теперь, когда желаемое получено, Стелла чувствует себя грязной.

Ощущение физической чистоты было восхитительно.

Джесс снова и снова, давно смыв шампунь, нажимала на кнопку, чтобы душ исторг еще порцию горячей воды. Душевая кабина в досуговом центре – дорогое удовольствие. Запрокинув голову, подставив лицо восхитительным струям, Джесс не упрекала себя в транжирстве. Чистота стоит трех фунтов, определенно стоит.

Джесс потратилась не только на душ как таковой – она купила еще и дешевый шампунь, и мыло, и дезодорант. От суммы в пятьдесят фунтов осталась половина – нужно срочно что-то решать, что-то делать. Выходя из библиотеки, она прихватила флаер: «Помощь в поиске жилья и работы». Адреса окрестных ночлежек и временных общежитий, советы, как выбить койку на длительный срок. Ближайшая ночлежка была всего в двух кварталах от библиотеки. Чувствуя, что удача поворачивается к ней лицом, Джесс пошла по указанному адресу. Еще издали она увидела толпу на крыльце под козырьком. Худощавые, сутулые мужчины с недобрым прищуром и сигаретами в зубах. С такими водился Додж. Джесс сделала вид, что ей нужно вовсе не сюда, миновала ночлежку. Сердце колотилось так, что чуть не выскочило.

Джесс нехотя протянула руку за полотенцем – маленьким, жестким, взятым из ванной на Гринфилдс-лейн, с плесневым душком, таким неуместным в ослепительной душевой кабине. Блаженство закончилось, мысли закружились, словно пена в засорившемся водостоке. На ум пришло сравнение с узником, который ощупывает каменные стены, ищет и не находит плохо пригнанный кирпич.

Чтобы снять нормальное жилье, нужны деньги. Чтобы были деньги, нужна работа, чтобы получить работу, нужно жилье. Даже если подвернется вакансия, не требующая анкет и резюме, все равно, чтобы приняли, надо прилично выглядеть.

Вытирая волосы, Джесс взглянула в зеркальце. При свете галогенной лампы кожа казалась тусклой, сероватой. Лоб и носогубные складки шелушатся. Она и не думала, что покраснения так заметны. Вот что бывает, когда умываешься простым мылом, не используешь ни тоник, ни косметическое молочко. Джесс вгляделась внимательнее. Брови, которые она привыкла выщипывать с четырнадцати лет, которые прежде ласточками взлетали к вискам, потеряли форму и напоминали пару черных гусениц. Джесс даже застонала от отвращения и отчаяния. Каким по счету пунктом в ее списке предметов первой необходимости идет пинцет?

Ладно, по крайней мере у нее теперь есть одежда, спасибо Леди Мышке. Конечно, сама Джесс не выбрала бы легинсы «под леопарда», розовый свитер с вышитой пайетками «КИСЮЛЕЙ» и целый набор маек с надписями в одном ключе, от «Спелая вишенка» до «Я не права. И че?», но радовалась и этому барахлу. Зато балетки, например, – просто подарок судьбы. А еще повезло с платьицем в мелкий цветочек, с джинсовой мини-юбкой и синим кардиганом (две последние вещи Джесс надела сегодня под курточку из кожзама). Она больше не чувствует себя ни творением Доджа, ни боксерской грушей Доджа, ни призраком в чужом тренче. И это приятно.

Было воскресное утро, в холле досугового центра резвилась малышня. Дети пришли на день рождения – нарядные, ожидающие лакомств и чудес. Отец именинника, легко узнаваемый по отчаянию в глазах, тщился их приструнить. Запах кофе смешивался с запахом хлорки. Над бассейном, на антресолях, помещалась стильная кафешка. Все продумано: родители, прикидываясь, что отслеживают своих отпрысков, обучающихся плаванию, могут читать газеты и употреблять пенные кофейные шедевры с непроизносимыми названиями и неприличной ценой. Джесс безжалостно подавила искушение и направилась к выходу.

У дверей стоял автомат для продажи напитков. Джесс резко затормозила. Картонные стаканчики, химическое сухое молоко, горечь растворимого кофе… Зато кофе будет горячий, а у Джесс в горле першит. И прежде чем рассудок сказал твердое «даже не думай», рука скормила автомату несколько монеток.

Едва последний пенни провалился в щель, автоматические двери разъехались, впустили порыв зимнего воздуха – и мужчину. Держа палец на «кофейной» кнопке, Джесс исподлобья оглядела вошедшего. Высокий, темноволосый, широкоплечий. Подумала вскользь: «Наверное, регбист». До узнавания оставалась доля секунды.

Черт, этот парень ошивался возле дома на Гринфилдс-лейн!.. Джесс резко отвернулась – не прежде, чем парень заметил ее, но как раз вовремя, чтобы самой заметить: вместо кнопки «кофе» она жмет на кнопку «чай». Демонстрируя быстроту реакции, достойную чемпиона по пейнтболу, Джесс нажала на нужную кнопку, и автомат исторг вторую порцию кипятка, под который загодя не подставили стаканчик.

Джесс отскочила. Пар над лужицей улегся, повисла мучительная тишина. Даже шум и движение в холле стихли, словно некто поставил их на паузу. Не осталось никого, кроме Джесс и темноволосого парня. И ничего, кроме их скрещенных взглядов.