Джесс придушила кривую улыбку.
– Нет-нет. Не для танцев. Мне нужны туфли на низком каблуке. Удобные, на каждый день. Ботинки тоже подойдут. Или сапоги.
Такой утилитарной вещи, как обувной стенд, в бутике не держали. Обувь была расставлена дизайнерским способом – возле шарфиков подходящего оттенка или просто на полках, вроде украшений для интерьера. «Удобных туфель на каждый день» не наблюдалось. Но продавщица поднялась с места, не без труда сняла с верхней полки черные замшевые ботинки высотой по щиколотку. Перевернула, взглянула на подошвы, держа очки в руке, точно бинокль.
– Твой размер, детка. И модель новая, и не заношенные. Примеришь?
– А сколько стоят?
Продавщица снова прищурилась на подошвы ботинок.
– Ну-ка, ну-ка… Не вижу… Господи! Двадцать четыре фунта! Дороговато. Наверное, из-за бренда. Л. К. Беннетт какой-то. Лично я никаких Беннеттов не знаю, но вот Одри – хозяйка наша, – та в теме. Она и цены устанавливает. Держи! Мягкие, верно? Качество отменное!
Джесс поспешно затрясла головой, вспыхнула.
– Да, очень красивые. Только я не могу… В смысле, я возьму легинсы и джемпер. Спасибо вам.
Продавщица по-мышиному юркнула за прилавок, сняла электронные ценники с названных вещей. Складывая их, заметила анкеты и заговорила сочувственно:
– Ищешь работу, а ничего подходящего не попадается?
– Вы, случайно, не знаете, может, где-нибудь есть местечко? Любое. Я не привередливая…
Леди Мышка покачала головой.
– Нет, к сожалению, не знаю. Мой внук уже несколько месяцев пытается куда-нибудь устроиться, просто чтоб на карманные расходы хватало – в кино с друзьями сходить и все такое. Бесполезно. Работы нет. С тебя шесть фунтов, детка.
Джесс отсчитала монеты, положила на прилавок. Не стала говорить, что ей деньги не на кино нужны и что шансы найти работу сильно умаляются отсутствием у нее адреса, который требуется указать в анкете. Прежде Джесс воображала, что поиски работы – они вроде покупок. Заходишь в магазин, спрашиваешь, тебя направляют к соответствующему менеджеру. Ей и не снилось, что заполненные анкеты следует отсылать в головной офис.
– Вот. Спасибо вам.
Джесс взяла пакет, сунула туда анкеты, шагнула к двери. И вдруг ее желудок разразился гулким голодным рыком. В тишине бутика. Красная от стыда, Джесс рванулась к выходу, но потеряла одну из своих огромных туфель и была вынуждена вернуться.
– Подожди минутку, милая! Кажется, я кое-что придумала.
Джесс застыла. Хоть бы выбраться на улицу, влиться в людской поток, вновь стать невидимкой! Но Леди Мышка уже семенит к ней, в лице жалость, в руках большой пакет из пафосного супермаркета – плотный картон, веревочные ручки.
– Вот, только сегодня принесла та самая леди, что раньше доставила замшевые ботинки. Говорит, у нее большая чистка – дочь поступила в университет и уехала. Здесь должна быть еще обувка, а наша Одри до этих вещей пока не добралась и цены не установила. Чего глаз не видал, по тому сердце не тоскует, верно? Поищи, может, что и попадется по размеру.
– Но как же… Нет, нельзя…
– Не стесняйся. У нас этого добра – только успевай сортировать.
Она слегка стиснула руку Джесс.
– Знаешь, детка, мне нравятся девушки, которые не брезгуют секонд-хендом. А то нынче отдельные слишком избаловались, по-моему.
Леди Мышка с неодобрением покосилась на пафосный пакет.
– Я в войну росла. Мы тогда вещи берегли. Чинили, перелицовывали. Сами шили, своими руками. А когда к чему-то привык, потом уж не отвыкнешь. Привычка в кровь и плоть входит. Удачи тебе с работой, милая.
В мини-пекарне Джесс купила горячую булочку с сосиской («К сожалению, у нас нет вакансий, но, если вы пришлете резюме, мы будем иметь вас в виду…») и съела прямо на скамейке возле библиотеки. Она откусывала по чуть-чуть, тянула удовольствие. Ветер впивался в голые пальцы, его дыхание отдавало ледяным металлом. И все равно на улице было лучше, чем в доме. Джесс уселась поудобнее, огляделась с опаской.
Вот счастливый обладатель игривого щенка бросает своему питомцу мячик, щенок подпрыгивает, ловит мяч зубами, делает в воздухе кульбит. Вот малыш в зеленом пальтишке бежит по газону, щечки разрумянились. Кричит что-то нечленораздельное, просто от полноты жизни, и крики ослепительными лентами вьются за ним на ветру. Обычные люди, обычный день – никто не наблюдает за Джесс из кустов, никто не идет по ее следам. Железный обруч на сердце ослабил хватку, Джесс посмотрела на аккуратненькие черные балетки, что нашлись в пафосном пакете. Ощутила прилив оптимизма. Она слишком привыкла к тому, что ее смешивают с грязью, привыкла дышать чужой агрессией и презрением. А люди-то, оказывается, добрые. И вчерашний викарий в жутком джемпере, и сегодняшняя Леди Мышка тому доказательство. Джесс просто по ошибке свернула в тупик, но теперь снова выбралась на прямую улицу.
Она скомкала промасленный пакетик, сунула в карман, наткнулась на письмо. Достала, вгляделась в имя отправителя.
Джесс поднялась, взяла красивый пакет с новой одеждой. Она потратила изрядно времени на попытки – бесплодные попытки, чего уж там – отыскать решение собственных проблем. Пожалуй, полезно будет от них отдохнуть и заняться пока проблемами чужими.
Почти паря над землей в новых балетках, Джесс направилась к библиотеке.
С Гринфилдс-лейн на Нью-Кросс, в логово под названием «Анселл Блейк», Уилл добирался час двадцать минут. Контора помещалась над люля-кебабной (по версии Анселла, над турецким рестораном); возводили здание в шестьдесят каком-то году, и получилось оно, как всегда, чудовищное с виду и неудобное внутри, невыносимо душное летом и ледяное зимой. Зато оно было оснащено парковкой, особо удобной, по словам Анселла, для его «Ауди», о приближении или отъезде которой офисный планктон легко узнавал, даже не выглядывая в окна с нулевой шумоизоляцией. Ну и, конечно, аренда стоила гроши.
На лестнице давно обосновался запах мяса и прогорклого растительного масла. Синий ковролин был в проплешинах и пятнах. «Поскольку наш бизнес, – говаривал Анселл, – предполагает визиты к клиентам на дом, так и нечего швырять деньги на обстановку, на все это снобство с паркетной доской, живыми орхидеями и глянцем». «Не надо орхидей, – думал Уилл, – но хотя бы стены можно раз в десять лет покрасить, а то каждый выключатель – в сальном нимбе».
Анселл говорил по телефону. По отсутствию слов-паразитов и по искренним интонациям Уилл догадался, что разговор идет с клиентом. Впрочем, не успел он подняться на этаж, как босс повесил трубку. Уилл достаточно понервничал в пробках, чтобы еще и выдержать словесные выпады Анселла. Он хотел проскользнуть мимо полуоткрытой двери.
Не тут-то было.
– Аллилуйя, аллилуйя! Возвращение блудного Угадай-Как-Зарифмую! Бекс, иди сюда! Прикажи Али зарезать самый жирный кебаб! А нашего красавчика препроводи в отеческие объятия!
Сердце упало. В дверном проеме возникли Бекс и ее улыбка.
Девятнадцатилетняя Бекс на работу одевалась как на девичник, но в целом была славной, вдобавок вполне справлялась с ролью напарницы Уилла, которую отвел ей Анселл. Бекс закатила глаза с накладными ресницами и шагнула в сторону, чтобы Уилл мог пройти.
– Ах, да ведь это Пош! Какое счастье, что он наконец-то к нам присоединился!
Счастливый союз под названием «Пош&Бекс»[16] предоставлял Анселлу неиссякаемые возможности для издевок, позволял выставлять Уилла болваном, а Бекс – гением коммерции.
– Слушай сюда, Пош. Займись делом Гримвуда, оно пахнет недурным кушем. Пока ты созерцал собственный пупок и наносил визиты, словно викторианская старушенция, Барри набросал фамильное древо и связался с родней. Родня обитает в Клактоне. Вот скажи: твоя пафосная тачка до Клактона способна дотянуть?
Вопрос по существу. «Спитфайр» Уиллу подарили родители на совершеннолетие, машина предназначалась для неспешных субботних поездок на загородную виллу (родительская модель жизни Уилла). Им в страшном сне не снилось, что сын унизит их подарок почти коммивояжерскими визитами. С другой стороны, вопрос еще и риторический. Уилл взял из рук Анселла распечатку с адресами.
