Курапика словно видел мерный чужой рассказ от первого лица, замерев и почти оцепенев от неожиданности. Он окончательно сбился с понимания, что здесь происходит, и почему он не может проснуться от этого кошмара, но Куроро продолжал и продолжал. Вталкивая каждое слово в чужое нутро, заставляя прислушиваться к своему спокойному голосу, гипнотическому, вводящему в транс почти, принять воспоминание за воспоминанием, патрон за патроном. Фэйтан рядом прикрыл глаза, будто чужие слова причиняли боль теперь уже ему, вскрывая по живому старые раны, желая очистить их от гноя вины копившегося там все эти годы. Они не обсуждали никогда произошедшее в то кошмарное лето, будто от этого оно могло раствориться и исчезнуть в их общей памяти.

Но сам азиат до сих пор вздрагивал, слыша на улице похожий смех или видя длинные золотые волосы рядом. Острое осознание того, что Курапика - не Саша, сидело под ребром бритвенным лезвием, однако все равно не могло вырезать из него жажду обладать еще одним представителем клана Курута, желая попытаться начать все еще раз. Теперь-то они куда старше, опытнее, они не допустят повторения старой трагедии. И на лице Финкса, палач читал похожую решимость.

Барабан провернулся в последний раз, оставляя в себе лишь единственную пулю. Курапика уже не мог сопротивляться, снова и снова раскрываясь, принимая чужую правду и чужое видение внутрь себя, ломаясь с треском на мелкие щепки. Все его преграды, которые он с таким трудом выстраивал вокруг себя год за годом, наращивая ненависть, прячась за ней как за щитом от внешнего, враждебно настроенного мира - они все рушились карточным домиком. Так часто делал Хисока - выстраивал с кропотливым трудом свои башни из тонких карточек, пока те не начинали казаться чем-то значимым....а затем одним движением, всего одним небрежным жестом, превращал их в пустое место.

И в итоге Курапика снова тот, кем был много лет назад - мальчишка, рыдающий на пепелище, над телами мертвецов, смотрящих слепо пустыми глазницами в небо.

Минуты и часы вместе складываются в месяцы и годы, которые Саша провел с Пауками на свалке. Он, как и девушки, долго осваивал Нен, учился защищать себя в постоянных спаррингах, делил с этими людьми всего себя, а не только кров и пищу. И его техника так же в итоге оказалась великолепна - настолько мощная, исцеляющая, что могла вернуть к жизни почти мертвеца. Он создал и сформулировал ее как некогда сам Курапика. Но если последний из Курута, создал ее с четкой целью - уничтожить Пауков, то Саша лучше всего исцелял именно тех, кто состоял в их группировке.

На его ключице хищно устроился паук со знаком бесконечности в центре. Татуировка расцвела под касанием техники Куроро, впилась острыми лапками в кожу, частично захватывая даже горло, и замерла, восхитительно подходя своему обладателю. Много позже они все, наконец, оказались на свободе. Вольные, опьяненные ею. И, не имея никаких задних мыслей, Курута попросил у лидера разрешения увидеть свой клан. За четыре года его, наверное, уже сочли мертвым. Родители умерли еще задолго до экзамена на взрослость - сгорели от лихорадки. Но оставались те, кого Саша по-прежнему считал семьей - друзья, близкие.

Куроро согласился на это затею, хоть внутри тогда впервые заскребло тревожно. Будь его воля, он бы хотел, чтоб его уже давно уже партнера, совсем не игрушку больше, по-прежнему считали погибшим, не существующим, как и все они. И его напрягала едва заметно религия исповедуемая кланом Курута, о которой то и дело вскользь вспоминал Саша - сам он не проникся ей в достаточной степени, рано оставшись без родителей и погрузившись в горе на долгие годы, не воспринимая большую часть того, что ему говорили взрослые.

Пауки разбили лагерь на границе леса. Они ждали несколько дней, отсчитывая каждый миг. В какой-то момент, Фэйтану показалось, что он услышал где-то глубоко внутри крик. Отчаянный вопль, полный боли и мольбы о помощи. Это заставило Риодан двинуться вглубь чащи, нарушая данное Саше слово не приближаться к границам поселения - тот не хотел пугать сородичей. На половине пути им встретился совет старейшин - сверкая зло алыми глазами, те сказали, что мальчишка останется в клане и не вернется к ним. Надежды на диалог или выкуп не имелось изначально.

-Если понадобится, мы сами его заберем. - Фэйтан сорвался первым, снося голову находящемуся ближе всего мужчине. Расправиться с этими достаточно подготовленными воинами заняло некоторое время, за которое те успели подать сигнал вглубь леса, оповещая своих о нападении. Пауки пробивались внутрь, оставляя за собой просеку из поваленных деревьев и трупов, зверея все сильнее и сильней. Когда стало ясно, что остановить их нельзя - прозвучал уже совсем другой сигнал. И тут даже Мачи стало тошно. Старая традиция, о которой не знал и сам Саша, о которой не имел представления Курапика - лишь старшие мужчины, главы родов.

Убить всех женщин и детей, не способных защититься. Ни отдать никого врагу.

Им не оставалось ничего кроме как перетереть в кровавый порошок всех выживших - тех, кто устроил резню в самом поселении изначально. Оставлять такую гниль жить дальше не захотел никто из Риодана. В доме старейшин Фэйтан и Финкс нашли Сашу. Они бы хотели не пустить Куроро, не показывать ему то, что осталось от существа, которое они любили всей своей исковерканной и больной натурой насколько могли. Но мужчина прошел внутрь все равно.

А наружу выбрался уже совсем не он. Скорее тот демон, чье имя Куроро носил. Подобного выражения лица Пауки не видели у него никогда. Но, наверное, они и сами не выглядели лучше - не после того, как увидели худое тело, скованное блокирующими Нен, артефактами, избитое и изуродованное. Глаза Саши, то, без чего его душа не могла отправиться за пределы, оказались уничтожены. Видимо поступая подобным образом, совет считал, что отправляет их соплеменника, ступившего на путь греха, в Ад.

Именно так группировка поступила почти со всеми остальными. Глаза мужчин были безжалостно раздавлены и уничтожены в приступе адской ярости. Глаза детей и женщин - сожжены. А оставшиеся 36 пар людей из совета, Пауки унесли с собой, рассеивая их по миру и лишая этих людей их посмертия. Заставляя чужие души мучиться до последнего, и не иметь шанса, отправиться в Рай или Ад.

-Скажи, это за них ты собирался мстить нам? - Прошептал демон в человеческом обличие на ухо последнему из Курута. Револьвер опустел, и мужчина опустил его, пряча в чернильных складках плаща. Курапика выглядел ужасно - темные тени легли на его лицо, а из глаз не переставая, сочились алые слезы. Техника Пакуноды и воспоминания Пауков доломали его, он больше ничего не хотел - ни жить дальше, не помнить о прошедшем.

-Готов. - Резюмировал Фэйтан. Они так напичкали чужой разум инородными воспоминаниями, что оставаться самим собой после этого будет просто не реально. А на обломках того что сохранилось, они вырастят то чего хотят сами. Своеобразная месть всем давно мертвым Курута - украсть их последнюю надежду на возрождение, оставить для самих Пауков.

Палач защелкал замками, освобождая Курапику от пут. Безвольное тело осторожно поймал в объятия на руки Люцифер. Мальчишка не представлял для них больше угрозы - разве что для самого себя теперь. Куроро уже представлял истерики в будущем, судя по тому, что удалось узнать и увидеть, возможно, попытки самоубийства. Но такой глупостью Курапике заниматься не позволят.

Мужчина почувствовал скорее кожей, чем увидел мягкую улыбку на своей шее. Легкое золотистой свечение разлилось в темноте, и оно не привиделось ему - Фэйтан и Финкс тоже обернулись на мерцающий слабый свет. Замерли, словно увидев призрака. Тонкие руки обвили со спины лидера Пауков, больше отпечаток давно рассеявшейся ауры, нежели физической касание.