К чести специалиста, надо сказать, он сохраняет лицо при виде прикованного к стулу мужчины, которого еще условно можно назвать человеком. Большая часть чужой кожи снята так аккуратно, что даже не повреждены сосуды, это не позволяет жертве умереть от кровотечения. На аккуратно сложены штабелем у стены чужие тела, он старается не смотреть. Каков смысл поражаться чужой жестокости и цинизму, если сам такой же? Просто Абенгаге прекрасно осознает свои силы - и он, ни за что на свете, не вступит в прямое противостояние с Риоданом. Но это в прямое. Если будет необходимо, прекрасно может попытаться потягаться с ними на расстоянии. Однако подобные мысли сейчас лучше тоже убрать подальше - от них тянет легкой агрессией и золотоволосое существо, что обратится в Древнего однажды, может заподозрить что-либо. Нет, тот явно не телепат, но это ничего не означает. Создания, подобные ему, легко, по запаху и эмпатии, восстанавливают картину чужого мышления.
Костер легко разгорается, подкармливаемый дровами, приготовленными изначально для камина. Вытяжка здесь работает прекрасно, отправляя дым в вентиляцию, а жертва, уже впавшая в шоковое состояние может только скулить от жара, лижущего лишенные кожного покрова ткани. Нен Абенгаге расползется вокруг зеленоватой дымкой, они с Куроро встают друг напротив друга, между ними трещит высокое пламя, облизывающее время от времени жадно мужчин, осыпающее их искрами недовольно, от своего плененного и подчиненного положения. Слова заклинания на родном языке заклинателя звучат рокочуще, волнами накатывая и отступая назад, как воды океана в прилив. Напряжение медленно скручивается внутри, рука Курапики ложится на плечо жертвы, в то время, как другая, с напитанными Шу когтями, оказывается прямо на шее будущего жертвенного агнца. Хотя, назвать этого человека невинным, в реальности, крайне сложно - Курута на вкус осязает, каждый его грех из тех, которым он предавался самозабвенно в жизни, из тех, которые сам взял на себя. Тот, кто берет в руки пистолет, сам должен быть готов стать застреленным, гласит народная мудрость. Курапика - готов умереть насильственной смертью. А этот человек? Кажется, нет. Но, тем же хуже для него. Пауки делают ему большое одолжение на самом деле, не оставляя существовать в таком ущербном виде, а позволяя чужой душе отправиться на перерождение.
От запаха трав, блондина чуть подташнивает. Снова. Да когда же это кончится?
Куроро чувствует что-то, кажется, смотрит из-под ресниц внимательно за реакцией своего партнера, за его действиями, пусть основное внимание и уделяет заклинателю напротив. Он легко отмечает, как неожиданно чуть побледнела чужая кожа, пропали здоровые розовые оттенки со скул, сменяясь некоторой серостью и, едва уловимо, сжались чувственные губы. В этот момент, Абенгаге делает знак рукой и Курапика, не дрогнув, перерезает чужую глотку, так, что поток драгоценной алой жидкости орошает жадно взвившееся к потолку пламя, будто туда плеснули бензин. А затем, в огонь отправляется и само тело, тут же прогорая до пепла, будто оно из бумаги. В центре жара концентрируется темнота. Она набухает, испуская волны потусторонней силы, а перед измененным взглядом Курапики, и вовсе расползаясь в стороны, захлестывая всех присутствующих в поисках того, ради кого была призвана из-за Грани в их реальность. Прикосновение этих щупов вызывает странно-приятную дрожь, тошнота отступает мгновенно. Абенгаге выглядит удивленным, по тому, что в первую очередь сила тянется именно к Курапике, забирается под чужую одежду, поглаживая осторожно, касаясь. Парень ощущает, как она толкается под солнечное сплетение, будто вслушивается внимательно..., а затем удовлетворенно сворачивает свои жгуты и перекидывается полностью на Куроро. Потусторонний гость поднимается из пламени, обретая облик - темная тень, с алыми горящими кристаллами глаз клана Курута, и длинными черными волосами. Лишь несколько золотых прядей, будто украшения, поблескивают у висков. Тонкое худое тело, изящные обводы совершенной фигуры - гость из-за порога, похож на нечто среднее между Люцифером и его партнером. Впервые на памяти специалиста, призванный уничтожить чужую Нен выглядит столь... человечно. Черные локоны тьмы закрывают его до пят, но у Куроро нет сомнений, что это такой же мальчишка, как и его вторая половинка. В чужих глазах нет похоти или злобы - только странное легкое веселье. Он шагает из костра, протягивает вперед руки, чтобы заключить мужчину в невесомые, будто касание крыла бабочки объятия.
Курапика должен, кажется, ревновать..., но он лишь немного удивлен. На лопатках пришедшего гостя парень видит знак Паука - рисунок расползается меж лопатками, чуть двигая лапками, он живой, объемный почти. Пауки уничтожают других насекомых, и этот, явно мечтает поживиться вкусненьким сейчас. Куроро стоит, не двигаясь, ощущая, как привстает на цыпочки странное существо. Ему невероятно любопытно как же работает чужая способность, но вполне возможно, что украсть ее будет крайне тяжело. Да и у них договор с этим мужчиной. Так что, пускай живет спокойно. Услуги такого специалиста им определенно еще понадобятся.
Сороконожка на шее лидера Гений Риодан приходит в движение, она дергается судорожно, неожиданно верещит даже, так, что стекла идут трещинами, и лампы по всему помещению лопаются, засыпая стоящих внизу, градом осколков. Мальчишка жадно хватает насекомое за голову, не обращая внимания на устрашающие усики и жвала, которые тут же пытаются сомкнуться, однако это бесполезно против того, кто имеет лишь призрачную плоть не существующего на этом свете существа. Беззвучный смех мерцает перед глазами Курапики, вырываясь из чужого рта едва заметными световыми волнами, как и напитанный жизненной силой ветер. Он почти слышит хрустальный перезвон колокольчиков, испытывая иррациональное желание подойти ближе, тоже обнять это странное нечто. Паутинка внутри тянется к нему, как к кому-то своему. А существо, тем временем, вытягивает насекомое в свою сторону, его лицо обретает хищные черты, голодные, и опасные. Из кожи, там, где в нее погружались лапки, вполне реально начинает сочиться кровь, быстро пропитывая легкую одежду мужчины. Мальчишка облизывается, прижимается теснее... для того чтобы жадно откусить голову паразиту, совсем не фигурально выражаясь. Хруст и треск слышат все в подвале. Крепкие белоснежные зубы перетирают в крошево и разрывают в клочья хитиновые щитки. Он съедает все подчистую, а затем даже зализывает аккуратные дырочки на чужой шее, останавливая кровь. Судя по ошарашенному лицу заклинателя, или он не должен так делать, или мужчина сам не знает, как все должно происходить в подобном случае. Тем временем тонкие пальцы находят ладонь мужчины, сплетаются с ней, поднимая наверх руку брюнета. Как ласковый кот, гость потирается щекой о чужое золотой кольцо... и резко перекусывает нечто у запястья. По помещению проходит жуткий порыв ветра. Треск. Жуткий, будто кто-то ломает пополам тяжелый металл. Курапика едва успевает закрыть лицо руками, будто взрыв Нен происходит рядом. Абенгаге откидывает к стене, впечатывает в нее буквально, но Курута удерживается на ногах. Парень резко двигается вперед, пытаясь найти Куроро, ему на миг становится страшно, но тут, его обхватывают знакомые сильные руки. Остатки нарушенной клятвы ссыпаются с мужчины, как отмершие лепестки с дерева. Напоследок, ему чудится, как что-то проходит насквозь, сворачивается горячим узлом внутри живота, расползается по подреберью теплой волной, чтобы потом исчезнуть туда, откуда пришло.
Тьма накрывает это место - все лампочки разбились еще в начале ритуала, а теперь и искры не горит в погасшем костре. Тьма эта осязаема. Она шуршит кожистыми складками, прикасается, будто узнает в первый раз именно так - на ощупь. Острое ощущение Нен Куроро, так давно потерянное, обволакивает, кружит голову, а сердце начинает биться быстро-быстро от осознания, что призванный гость не только избавился от Паразита..., но и сорвал печать чужого ограничения, вновь возвращая лидеру Пауков его силу. За эти месяцы, она изменилась, стала еще гуще, еще опаснее. Невесомо-твердо, чужие пальцы проводят по позвонкам Курапики вверх, он ощущает чужие эмоции, почти как свои - веселье и удивление, а еще то темное, не имеющее названия, что составляет чужую внутреннюю суть. Люцифер чуть сжимает основание чужой головы, заставляя откинуть ее назад, прикасается дыханием к губам мальчишки.
