Все это - свое детство, юность - Хисока предпочитал не помнить. Так было и проще, и легче жить. Он шел по этой жизни с улыбкой - временами, с настоящим оскалом, никому, не показывая свои слабые стороны. Лишь чертов мальчишка Курута, что смог так сильно измениться, умудрился заглянуть за ту маску лиса, за которой Хисока прятал свои настоящие чувства. Он стал маленьким, но самым настоящим хищником - и вместе с тем, обзавелся той самой обманчивой мягкостью, которая могла покорить даже такого безумца как фокусник. Был простой игрушкой для развлечения - а стал серьезным противником, позволяя забыть обо всем - в том числе о том, кого Хисока хотел бы видеть рядом несравненно больше. В этом, лису помогала его привычка не вспоминать. Он приказал себе забыть до поры до времени - и забыл тонкие черты, черные глаза, кошачьи плавные движения.
Сегодня же, табу памяти оказалось нарушено. Стоило ему лишь смежить веки, рассчитывая подремать пару часов - уснуть полноценно после столь восхитительного сражения, фокусник все равно бы не смог - как его затянуло в темную, топкую черноту и зыбь. Сознание поплыло, но не привычно-адреналиново-безумно, а будто запутываясь в невидимых сетях, отключаюсь. Он снова был маленьким мальчишкой посреди разъяренной толпы. В нос ударил удушливый запах гари, за спиной полыхал адовым пожаром их с матерью дом. Хисока оглядывался вокруг, пытаясь найти хотя бы взглядом высокую черноволосую фигуру, но вместо этого видел лишь оскаленные зло лица - одинаковые в своей ярости и ненависти, будто пластиковые. Люди тянули к нему руки, желая порвать в клочки маленького ребенка. Хисока оскалился так же на это, ухмыляясь совсем не по-детски, заклокотал низко. На руках появились когти, а меж пальцев замелькали карты, что могли резать чужие части тела, будто куски масла. Он не знал, почему именно карты, не помнил ничего, и в голове билась лишь одна единственная мысль - найти мать. Мальчишка рванулся вперед, разрывая в клочья противников, ощущая бешеный садистский угар в крови.
Его когти впивались легко в чужую плоть, взрезая ее, заставляя кровь взлетать вверх каскадом ярко-алых брызг, напоминающих конфетти. Адреналин в крови превращал ее в раскаленный металл, жгущий жилы, и толкал его вперед - заставляя проходить через плотную человеческую массу бешеным волнорезом. До тех пор, пока его когти не нашли еще одну жертву... и время замерло, когда он поднял лицо вверх, встречаясь с остекленевшим взглядом черных глаз. Рука Хисоки по запястье тонула в теле матери, ощущая горячую кровь и подрагивающие мышцы. Прошла всего секунда, растянувшаяся для мальчишки в вечность. В голове рвалось что-то, виски взрывались невыносимой болью. Он зажмурился, пытаясь вывернуться из кошмара, но все что смог - лишь вернуть себе взрослый облик. С показавшимся ему отвратительно-мерзким, хлюпаньем, он вынул руку из-под хрупких ребер и обхватил руками маленькое тело. Хисока никогда не задумывался раньше - насколько низкой и крохотной была эта прекрасная женщина, подарившая ему целый мир. В нос прокрался знакомый ласковый аромат лаванды и солнца от ее гладких волос. Он уткнулся в них лицом, забыв обо всем вокруг. Внутри него, теперь полыхал не просто пожар - бешеный вулкан, желающий спалить в легковесный пепел того, кто заставил его мать умереть сегодня во второй раз. И наведенный кошмар полыхал заревом, пожирая чужих марионеток - всех, кроме одной. Той, которая велела ему всегда улыбаться.
- Это ты ее убил, Хисока, - вкрадчивый и одновременно мелодичный голос, заставил фокусника распахнуть глаза. Тело в руках шевельнулось. Узкая ладонь с длинными пальцами убрала за ухо черную прядь. Руки лиса смыкались на чужой талии теперь, а не на плечах. Теплая гладкость волос скользнула по щеке, когда Иллуми отстранился немного, глядя как всегда в упор, не мигая. Старший из сыновей Золдиков погладил его по щеке невесомо, знакомым и одновременно не принадлежащим ему жестом. - Из-за тебя она умерла. Все, кто могут полюбить такое чудовище - погибают. Ты ведь и меня хочешь убить, - он положил обманчиво-красивые, и смертельно-искусные кисти, на грудь молчащего тяжело фокусника, чуть приподнимаясь на носочках, чтобы выдохнуть следующее свои слова прямо ему в рот. - По этому, как бы ты не старался, я никогда с тобой не буду, - острые и длинные иглы с круглыми навершиями, вонзились ровно в сердце, пропарывая его насквозь.
Фокусник сомкнул руки сильнее, прижимая к себе чужое тело, так и не проронив ни звука. Боль разрывала его грудную клетку, рот наполнился кровью, окрашивающей зубы в кармин. Сильные печи затряслись мелко..., а затем он разразился смехом - громкий, позабавленным и совершенно безумным. Зрачки в его глазах стали вытянутыми узкими щелкам и - единственная трансформация тела, доступная демону-лису полукровке. Хисока запустил свои пальцы в волосы на чужом затылке, сжимая жестко, укусил резким жестом чужую марионетку в рот.
- Крайне провальная попытка манипуляции, - ухмыльнулся зло, облизывая перепачканные кровью губы. - Иллуми действовал бы намного тоньше, захоти он убить меня, - следующим жестом, мужчина отрезал чужие руки от плеч, заставляя лицо поддельного Золдика исказиться от удивления. - И уж точно, провел бы гораздо более глубокий анализ перед нападением. Тогда бы он узнал, что воздействовать на меня смертью моей матери - досадная трата времени, - глаза вспыхнули ярким золотом, а допельгангер в руках фокусника воспламенился, мгновенно превращаясь в горстку жирного черного пепла - лисы издревле были неимоверно хороши в иллюзиях, и в собственных снах, фокусник мог сотворить все что пожелает. Жар вокруг увеличился, стал плотью Хисоки, а тот превратился в огненное, ужасающее в своей мощи, существо, и чья-то тень метнулась скорее вон, отдергивая свои щупы, пока ей их не прищемили.
Фокусник очнулся, все еще на взводе - резко сел, глядя горящим глазами прямо перед собой. Но вокруг была только пустыня - холодная и безмолвная. Мальчишки спали в палатке, а дремавшая возле костра Биски, приоткрыла глаза и посмотрела настороженно на лиса, чувствуя убийственную ауру ни с того, ни с сего, начавшую расползаться вокруг. Золотые, светящиеся в темноте радужки, и тени вокруг чужих глаз, заставили ее прийти в полную боевую готовность.
- Пойду, прогуляюсь, - хрипло произнес мужчина, плавно вставая и отдаляясь от лагеря. Мисс Крюгер немного удивленно посмотрела ему в след, но задавать вопросы поостереглась. Из палатки высунулись две взволнованные мордочки, тоже ощутившие ужасающую мощь Хисоки. Раскаленная аура пронеслась волной по тренировочной площадке, прежде чем фокусник спрятал ее под Ин. Женщина в детском теле качнула головой и показала зна̀ком, чтобы Гон с Киллуа отправлялись досыпать.
Сказать, что лис был в бешенстве, означает не сказать ничего. Сейчас, удерживая ментальный мост с Курапикой, слыша чужие мягкие обертоны, он успокаивался постепенно, гася столь опасное раздражение, придавливая его на корню. Может, завтра придется кого-то убить особенно жестко, но сейчас он возьмет себя в руки, как на острове, во время экзамена на звание Охотника. Тогда принцесса, еще, будучи нелюдимым мальчишкой, умудрился раздразнить его до похожего состояния. Он полночи простоял, чувствуя, как высоко поднялся уровень дофамина в крови и, сопротивляясь вызванному им желанию пойти, найти золотоволосую куколку, чтобы как следует с ним развлечься. Теперь же, он раскрыл все свои куцые способности, полученные в наследство от отца, и проложил тонкую ментальную связь, чтобы стискивать его в своих руках, обонять теплый аромат вишни. Неизвестный враг знал, что делал, когда лез в такие глубины - он хотел вывести Хисоку из состояния равновесия, и перехватить управление над его телом. А для этого, необходимо довести владельца этого самого тела, до того состояния, когда он не хочет ни думать, ни защищаться - только прятаться внутри себя, свернувшись в маленький кубок и вариться в соку собственных переживаний. Обычного человека такое сломает. Однако у Хисоки слишком много проблем с головой, с которыми он, так или иначе, но уживается, чтобы реагировать на столь откровенный эмоциональный шантаж.
