Она очнулась от лёгкого прикосновения к плечу. Глазам всё ещё было горячо. Слёзы оставили на щеках влажные солёные полосы.

Смуглый врач сел рядом, даже не подумав сделать замечание девушке, с ногами взобравшейся на банкетку.

— Не плачьте, — попросил он, протягивая Джине стакан воды и придерживая его в дрожащей руке. — Повода нет. Первая операция прошла успешно. Пациент сейчас стабилен. Дальше будет легче.

— Спасибо.

Джин вытерла слёзы, размазав по щекам застывшую на ладони кровь, глотнула воды. Убедившись, что девушка достаточно твёрдо держит стакан, врач убрал руку.

— Не только нам.

Колдунья подняла на него удивлённый взгляд.

— Вашему другу очень повезло. Прогнозы были — хуже некуда. Ранение плечевой артерии — само по себе штука гадкая, а тут ещё… да вы и сами видели. Если бы я был суеверен, сказал бы, что у него очень талантливый ангел-хранитель.

Девушка вздохнула.

— Был бы талантливый — он бы вообще сюда не попал. А так — просто старательный.

— Вам виднее, — кивнул врач. — Я так понял, первую помощь вы оказывали?

— Да какая там помощь… — Джин поставила стакан рядом на банкетку и попыталась стереть кровь с ладоней. — Одно дело — в теории, со стороны и на тренажёрах, и совсем другое — вот так.

Плечи нервно дрогнули, взгляд невольно метнулся к стеклянной двери, словно через матовую поверхность можно было разглядеть что-то важное.

— Вы учитесь на врача? — догадался хирург. — По какому профилю?

— Я полевик. Работаю в клинике Элеоноры Ром, ну и доучиваюсь пока.

Собеседник посмотрел на неё с уважением.

— Сложная специализация? — полюбопытствовал он. — У меня нет поля, так что трудно оценить.

— Не сложнее вашей, — улыбнулась Джин.

Тиски паники разжимались. Она опустила ноги на пол, надела кроссовки, помассировала шею, заставляя расслабиться окаменевшие от напряжения мышцы.

В конце коридора послышались торопливые шаги.

— Кажется, к вам группа поддержки.

Врач легко потрепал её по плечу и поднялся навстречу новым посетителям. Джин тоже встала, но затёкшие от долгой неподвижности мышцы подчинялись плохо, так что рука тут же оказавшегося рядом Криса была очень кстати. Парень выглядел взъерошеннее обычного, но, по крайней мере, твёрдо держался на ногах. Он с трудом оторвал взгляд от багровых пятен крови, пропитавшей серую рубашку Джин.

— Это не моя, — качнула головой колдунья.

Перепуганный Крис был зрелищем настолько сюрреалистичным, что она невольно отвела глаза.

Второй посетитель подошёл к врачу.

— Кого я вижу! — воскликнул тот, протягивая мужчине руку. — Привет, Рэд. Приятно лицезреть бывшего пациента в добром здравии. И видовой целостности.

— Здравствуйте, доктор Вернер. — Оборотень напряжённо улыбнулся. — Как прошло?

— Какая официальность, — хмыкнул врач. — Прошло достаточно хорошо. Помощь полевиков и ветеринаров не понадобилась… Да не переживайте так. Берите пример с дамы: она с самого места происшествия сюда приехала, и то уже успокоилась.

— Это потому, что вы мне подсунули лошадиную дозу успокоительного, — заметила Джин. — И, кажется, стимулятор поля. Спасибо. Это именно то сочетание, которое было нужно.

— То есть ты его вытащишь? — спросил оборотень, пристально вглядываясь в лицо врача.

— Рэд, я не люблю прогнозов. С некоторых пор… — Вернер взглянул на тонко пискнувшие часы и, не закончив фразы, быстро скрылся за дверью операционного блока.

Джин покачнулась. Руки механически сжались на первом, что оказалось рядом, — пальцах Криса и рукаве его рубашки, почему-то порванном и слегка обгоревшем. Студент опустился на банкетку, увлекая колдунью за собой. Внимательно посмотрел на Джин, чей страх пробивался сквозь действие успокоительного и дрожал слезами на ресницах. Перевёл взгляд на Рэда, напряжённо застывшего и как будто прислушивавшегося к тому, что происходит за закрытой дверью. И спросил, разбивая тревожное молчание:

— А при чём тут ветеринары?

Рэд отвлёкся от бессмысленного созерцания матового стекла.

— Ну, был у него один специфический пациент…

— Рассказывай, — потребовал Крис. — Считай, что сегодня у тебя день воспоминаний.

— Да здесь и рассказывать особо нечего, — пожал плечами оборотень. — Я был молодым, глупым и самоуверенным мальчишкой. Только получил погоны и удостоверение и очень хотел доказать, что не случайно. Лез во все щели. Поначалу везло. А на второй или на третий год службы — не помню точно — вляпался. Мы проверяли заброшку в частном секторе. Я на такие выезды всегда рвался: у меня же слух, у меня же чуйка, я же любой поглотитель слёту выявляю… — Рэд усмехнулся. — Вот и выявил. То есть не выявил. И ломанулся вперёд паровоза: ведь если я ничего не почувствовал — значит, никакой опасности нет. Ну и получил десяток осколочных от боевого снаряда — простецкого, физического.

— И чинил тебя этот… Вернер?

Рэд кивнул.

— Ему несладко пришлось. Мягко говоря. Привезли обычного парня, а оперировать пришлось дикую зверюгу.

— Амулет слетел? — предположил Крис. — Или во время операции сняли?

— Да нет. Жак успел врачей предупредить, чтобы камень не трогали. Но оказалось, что иногда амулета не хватает. Например, когда сознание и воля отключаются от болевого шока. Там картинка-то очень фиговая была на самом деле. А меня ещё наркоз плохо берёт… Ну и сорвало. Да ещё как-то нестабильно, с художественными скачками туда-обратно. Вообще не представляю, как с этим можно было справиться, но Вернер сориентировался: полевиков вызвал, высвистал откуда-то ветеринара, Лаванду догадался пустить в операционную. Пока работал, обматерил её, меня, заочно Жака, который со мной на скорой приехал, но деталей не разъяснил… До этого даже голоса ни на кого не повышал, а тут тираду выдал, минут на пять. Да и ничего удивительного: я им случайно поломал какие-то приборы, так что работали практически на глаз и на ощупь. Зрелище, наверное, было то ещё! Жаль, я всё пропустил. Это потом уже медсёстры рассказывали. Когда перестали бояться в палату заходить. Собственно, после всего этого мы и решили, что нечего из моих перевоплощений делать тайну. Мало ли что…

— Он тебе потом высказал, наверное…

— Как ни странно, нет. Описал всё в красках, конечно, но уже спокойно, цензурно. Шрам демонстрировал. Говорил, не всякий гражданский врач такими боевыми ранениями может похвастаться. Я ему руку пропорол. Не то чтоб сильно, но он ещё долго заявлял, что зашивал меня одной левой. Потому что никто другой просто подойти не рискнул, чтобы его заменить. В общем, потом это было даже смешно. А тогда всё шло к тому, что меня из операционной — прямиком в морг. И хорошо если только меня. Когда вся эта хрень началась, вообще никто не ожидал, что она может благополучно закончиться. А вот ведь…

— Вообще-то, по плану, тебе сейчас должно было стать легче от осознания того, какой классный доктор латает Эша, — заметил Крис, бросая взгляд на собственные побелевшие пальцы, которые Джин всё ещё автоматически сжимала с какой-то совершенно не девичьей силой. — Только не говори, что бледно-голубой — твой естественный цвет лица.

Она попыталась улыбнуться.

— Представь, как всё было плохо, если моё «стало легче» выглядит так. Просто давайте не будем об операциях и моргах, хорошо?

— Ну, в морг вашему Скаю пока рановато, — бодро заявил вернувшийся врач. — Сейчас понаблюдаем за динамикой. Если всё будет нормально, уже сегодня вторую операцию провернём, и с физическими травмами, надеюсь, разберёмся. А пока время есть, продиагностируем поле. Мало ли чем его ещё зацепили.

Крис и Рэд переглянулись. Джин встала, наконец разжав нервные пальцы.

— Нет.

— В каком смысле?

— Нет, не зацепили. И нет, диагностику поля проводить не нужно.

Вернер посерьёзнел.

— Послушайте, это обязательная процедура, которая всегда проводится в таких случаях. Я понимаю, что вам нелегко пришлось, но…

— Извините, но это не просьба. Это официальный запрет.