Объяснить ощущения было сложно, но Эш понял.

— Это всё в твоей голове, — заявил он уверенно. — Я всегда говорил, что Белоомут слишком демонизируют. Все эти «старая столица», «запечатанный город», «символ Эпохи войн»… А на самом деле это просто город. Сейчас — даже не город, а несколько зданий, которые можно наполнить любым содержанием. Остальное — мифы и суеверия.

Он был абсолютно прав. То, что старая столица стала символом войны и страха, было целиком и полностью на совести основателей Миронежа, хотя вряд ли их стоило в этом винить. Одиннадцать государств, вошедших в Новое Содружество, были охвачены паникой. Требовалось во что бы то ни стало сконцентрировать страх на одном объекте и стереть этот объект с лица земли. А потом сделать вид, что весь ужас последних лет исчез вместе с ним. Как ни странно, это сработало. Вот только ярлыки имеют свойство закрепляться в поколениях. И если запечатываемый Белоомут был просто центром крупнейшей из мировых держав, то возрождённый из небытия он нёс в себе все накопившиеся за триста лет ассоциации. И, что бы ни говорил Эш, теперь старая столица не только считалась символом Кипящего века. Она была этим символом. И никакое новое содержание не могло этого изменить.

Тем более такое, о каком сейчас шла речь.

— Беспрецедентное событие! — восторженно и значительно вещал закадровый голос. — Развязка самого грандиозного телепроекта года — на древнейшей из существующих спортивных арен! Финалисты сойдутся в битве один на один, и тогда мы узнаем, где она — грань возможного!

На экране сменяли друг друга фрагменты шоу, созданного иномирским журналистом. Это напоминало древние поединки из учебников истории. Только разнообразия было побольше. Мужчины и женщины, с физическим или полевым оружием, иногда — в доспехах, иногда — едва ли не в вечерних туалетах. Нарезка, очевидно, состояла из самых драматичных эпизодов проекта. Вот камера содрогается от столкновения энергетических волн, когда удар полевого ружья встречает на своём пути сильное защитное поле. Вот девушка в ярком платье, эффектно воспарившая над рингом, обрушивается вниз под действием не то полевого парализатора, не то поглощающего энергию артефакта. Вот арбалетная стрела насквозь пробивает чьё-то плечо…

— Господи! — Джин закрыла глаза руками. — Они что, всерьёз?

— Не до смерти, — негромко уточнила Элис. — Там всегда дежурят врачи.

— Ты что, это смотришь? — Эш не поверил своим ушам.

— Чак смотрит, — ещё тише ответила Элис, пряча глаза. — У него своя команда по уличным боям. Они устраивают сражения по правилам шоу, только не один на один, а по пять-шесть человек. Тоже маги против людей без поля. Выбирают любое оружие, какое могут достать. Неважно, полевое или нет. Главное — перехитрить соперников и победить. Всё как по телевизору.

— Только незаконно, — уточнил Эш. — И без врачей. Они хоть как-то страхуются?

— Так, всё, хватит. — Джин резко взмахнула рукой, и телевизор выключился с треском, заставившим сомневаться в его дальнейшей работоспособности. — Если хотите дальше обсуждать эту гадость, давайте без меня.

Она собиралась встать, но Эш удержал её.

— Не сердись. Я просто хочу знать, что происходит в городе. И вообще разве врач может бояться вида крови и полевых травм? Тебе нужно закалять взгляд.

Джин даже не подумала улыбнуться.

— Когда на тебя быстро движется что-то большое и опасное, ты зажмуриваешься, — сухо ответила она. — Непроизвольно. Это нормальная защитная реакция.

От предложения переночевать Элис отказалась наотрез. Убедительность Эша на этот раз дала сбой. То ли амулет надёжно защищал даже от неподкреплённого магией психологического воздействия, то ли оружейник недостаточно хотел, чтобы девушка осталась. Джину что-то беспокоило, беспокойство было каким-то образом связано с Элис, и он не мог этого игнорировать.

Провожали студентку вдвоём: на колдунью, не пожелавшую остаться дома, властный тон Эша сегодня тоже не действовал. А когда он, кстати, вообще на неё действовал?

Доведя девушку до квартиры и услышав, как щёлкнул запирающийся замок, они вышли на улицу.

— Как ты себя чувствуешь?

Эш вздохнул.

— И когда мы наконец покончим с твоей гиперопекой?

— А когда мы наконец покончим с твоей неспособностью принимать заботу? — в тон ему вопросила Джин. — Что, так сложно ответить?

Оружейник усмехнулся.

— Один — один, — кивнул он. — Со мной всё в порядке, правда. По сравнению с твоими экзаменами это вообще ерунда, не стоящая внимания.

Трамваи уже не ходили, и они возвращались домой пешком, несмотря на то, что Элис жила в противоположной части Зимогорья. В конце концов, если прогулка надоест, такси можно вызвать в любой момент. А пока приятно было просто идти по городу, который за пять лет стал привычным, любимым и почти родным. Как ни странно было это осознавать, Джин впервые в своей жизни после Сольты чувствовала, что у неё есть дом. И дом этот не был ни маленькой съёмной квартирой на четвёртом этаже старой пятиэтажки, ни привычным рабочим кабинетом, ни даже тайным убежищем посреди леса. Дом не был местом. Дом был ощущением.

Она не сразу заметила, что Эш постепенно замедляет шаг. Теперь они двигались куда медленнее, чем было необходимо, чтобы любоваться красотами Зимогорья в ночной подсветке.

— Это точно сработает? — наконец спросил оружейник.

— Ты сомневаешься во мне или в моих способностях? — уточнила колдунья.

— Джин… — протянул Эш с нотой осуждения в голосе. — Не говори глупостей. Мне ли в тебе сомневаться? Просто я действительно почти ничего не почувствовал. Это непривычно и подозрительно.

— Я научилась экономить, — улыбнулась Джин. — И потом… Эш, я шесть лет изучаю медицину поля в лучших вузах Содружества. Я снимала проклятия, за которые взялся бы не каждый из моих преподавателей. Я лечащий врач единственного в мире пациента с синдромом чёрной дыры. И я дважды реанимировала этого пациента способом, который противоречит известным возможностям медицины. Поверь, защитить девочку от приворота гораздо проще.

— Но только от приворота?

— Ах вот ты о чём… — она посерьёзнела. — Не только от приворота. От любого подавления воли. Но ты всё равно прав — это не панацея. Я не могу предусмотреть всего.

— Никто не может предусмотреть всего, что придёт в голову человеку с уязвлённым самолюбием. Он сейчас наверняка очень зол. И я боюсь, что он захочет отыграться на Элис. У него же, можно сказать, кусок изо рта выдернули…

Всё это было настолько очевидным, что едва ли требовало проговаривания вслух. И Джин беспокоилась за девушку ничуть не меньше Эша. Вот только…

«Это сделал ты».

— …отняли то, что он считал своей собственностью.

«Это сделал ты».

— Да ещё напугали, заставили сбежать.

«Всё это сделал ты».

— А такие люди никому не прощают собственной слабости.

«И он абсолютно точно знает тебя в лицо!»

Эш резко остановился и обернулся, словно собираясь пойти назад.

— Хоть сигналку вешай на случай неприятностей!

Джин фыркнула.

— Это называется «комплекс бога», осложнённый сверхответственностью и увечным инстинктом самосохранения, — заявила она. — Ты на всех уязвимых девушек сигналки будешь цеплять?

Джин медленно двинулась в сторону дома, вынуждая Эша идти следом.

— Не на всех, — ответил оружейник, подчиняясь. — Только на тех, кому угрожает реальная опасность.

— А на тебя самого случайно сигналку не навесить? — Она очень хотела вложить в вопрос иронию, но получилось не слишком убедительно.

— Да ладно тебе! — Он ободряюще приобнял её за плечи. — Я не так беспомощен, как может показаться. Знаешь, что обо мне в Лейске говорили?

— Что ты испытываешь запрещёнку на студентах, — буркнула Джин.

Эш засмеялся.

— И это тоже, да, — признал он. — А ещё что я испытываю запрещёнку на себе. И у меня иммунитет к фиговой туче энергетической дряни.

— А ещё ты ловишь ножи зубами и плавишь пули взглядом… — мрачно добавила колдунья, не заражаясь его оптимизмом. — С медицинской точки зрения это всё вещи одного порядка.