ЧП на режимном объекте

На проходной предприятия военизированная охрана задержала прибориста Нетунаева Владислава Григорьевича, двадцатидвухлетнего парня, выносящего коробочку с проводками, резисторами, транзисторами – мелочью, цену которой знают только радиолюбители. В комендатуре был составлен акт о хищении, а поскольку задержанный оказался комсомольцем, то поступок разбирался на комсомольском собрании.

Председатель собрания, маленькая, угловатая девушка, зачитала поступивший из комендатуры документ и пригласила Нетунаева для объяснения поступка на сцену. Парень поднялся, но на сцену не пошел.

– Я отсюда.

– Все, кого мы обсуждаем, выходят на сцену.

– А я не пойду.

Председательствующая переглянулась с членами президиума собрания и продолжила:

– Ну, хорошо. Так что же тебя заставило украсть радиодетали?

Маленькие белесые глаза парня заморгали, худая жилистая шея напряглась, длинные руки вцепились в спинку впереди стоящего кресла.

– Я не крал! Я взял! Я не крал! – придушенным, вздрагивающим голосом выкрикнул он.

– Где же это у нас радиодетали валяются? Подскажи. Может, кто еще сходит, коробочку наберет, – едко спросила председательствующая.

– Места надо знать!

– От многого немножко – не воровство, а дележка, – съехидничали из разных мест зала.

– Я не к-к-крал! Сходите, посмотрите в мусорных контейнерах за корпусом! – глотая слезы, заикаясь, прохрипел парень и стремительно пошел, почти побежал к выходу.

– Нетунаев, вернись! Вернись, Нетунаев! – Взывала председательствующая.

Нетунаев не вернулся. Собрание пришлось прервать.

Утром за корпусом в контейнерах для мусора комсомольцы действительно нашли груду совершенно новых радиодеталей, некоторые из них были чем-то порублены и помяты, здесь же валом лежали обломки радиоламп и ламп специального назначения. Чуть дальше, в куче мусора нашли бухты дорогостоящей, изрубленной на механических ножницах титановой проволоки, здесь же валялись новые электродвигатели с разбитыми кувалдой крышками подшипниковых узлов, насосы для перекачки масла.

– Об-б-братите внимание, это б-б-были генераторные лампы, – подняв цоколь с болтающимися дорогостоящими проводками, сказал Нетунаев. – Каждая из них стоила сотни рублей.

– …Я же не для себя, в дом п-п-пионеров нес, радиокружок там веду, – все еще переживая, продолжал оправдываться Нетунаев. Редкие ресницы его виновато моргали.

– Ребята, да за это ж давить надо! Пошли к Бакулеву! – Взорвался бригадир токарей, высокий широкоплечий парень Георгий Веселов.

– Может, это и угробили-то по его приказу! – произнес кто-то.

– Мужики, бросьте вы это дело! Скоро списки на квартальную премию составлять будут. Поорете – карманы тоньше будут, – сказал Сергей Васильев, молодой технолог прессового участка. – В стране везде бардак. От того, что вы к Бакулеву сбегаете, лучше не будет.

Кабинет начальника цеха окнами выходил на забор, за которым метрах в тридцати начинался старинный пруд, основанный еще наследниками заводчика Демидова, – единственное, что осталось в большом светлом городе от тех давних времен. Генрих Иванович с Никитой Павловичем, мастером по подготовке производства, завхозом, как его называли в цехе, стояли у окна и, пуская дым от сигарет в открытую форточку, наблюдали, как волны слизывали с берега какой-то мусор, щепки. Никита Павлович по совместительству являлся парторгом цеха, и разговор шел о работниках цеха, которых по разнарядке парткома завода предстояло отправить на уборку картофеля. Осень была дождливая, картофель на полях гнил, и по решению Обкома КПСС горожане были обязаны помочь колхозам.

Раздался стук в дверь, и в кабинет вплыла личный секретарь начальника, женщина упитанная и гладкая, а вслед за ней ввалился десяток молодых рабочих.

– К вам, – произнесла секретарь и выскользнула из кабинета.

Генрих Иванович, наклонив голову, исподлобья, обвел взглядом собравшихся, скользнул по грубым рабочим ботинкам, по вздувшимся коленям спецовок и, наконец, глаза его уперлись в тельняшку парня, стоящего впереди остальных.

– В чем дело, Веселов? – сухо и резко спросил он.

– Кто и по чьему приказу выбросил на свалку вот это? – Парень шагнул к столу, разжал кулак и выложил на стол горсть такой же мелочи, за которую был задержан Нетунаев.

– Это все списанное, оно нам не нужно.

– А электродвигатели, а генераторные лампы, а металл? – бесцветно, казалось, безучастно, спросил Веселов, но в голосе его было что-то такое, отчего Бакулев поднял глаза, на какой-то миг встретился с холодным прищуром бригадира, сел в кресло. Подвинул лежащую на столе пачку сигарет в сторону вошедших.

– Кто курит, закуривайте. В моем кабинете курят. И садитесь. Георгий Алексеевич, посади ребят.

Рабочие уселись на стулья, расставленные вдоль стен кабинета.

– Понимаете, мужики, на заводе скопилось много морально устаревшего оборудования, материалов, запчастей, – заговорил начальник цеха. – Продать это через Главк сложно, практически невозможно. Отдать просто так на сторону нам тоже никто не позволит: ни министерство, ни режимники: они бдят, с завода без пропуска ничего не вывезешь и не вынесешь. Вы в этом убедились. Кстати, с Нетунаевым еще не все решено: первый отдел настаивает, чтобы он был уволен с завода. Я пока возражаю: работник неплохой, да и нес не себе, а в Дом пионеров. Это уже точно установлено.

– Генрих Иванович, во вчерашней городской газете «Ленинский путь» написано, что для наших земляков в новый совхоз на целинные земли собрано…

Георгий достал из кармана газету и начал зачитывать:

– …«От пром комбината – две конных тележки, точило и пять тысяч кирпичей; артель «Производственник» выделила пять тумбочек, десять табуреток, двадцать килограммов гвоздей и тридцать малярных кистей». Об этом с гордостью газета объявляет на весь город! А мы здесь, за забором, исправные электродвигатели кувалдой разбиваем!

– Бухты проводов на ножницах рубим и как цвет мет сдаем, – поддержал бригадира электрик Азат Галиахметов, маленький щупленький татарин. – Непрабельно это. Нельзя так жить!

Это вывело Бакулева из себя.

– Ну, не тебе указывать, что правильно и что неправильно! В общем, так, ребята: время рабочее, марш все по местам! Как жить – без вас разберемся! А кому не нравится в моем цехе – пожалуйста, пишите заявление на увольнение. На каждое ваше рабочее место за воротами по десятку желающих. Держать не буду!

Веселов поднялся, внимательно посмотрел на начальника цеха и пошел к выходу. За ним, сгрудившись, стали выходить остальные.

– Учить, как жить, вздумали! Умники! Никита Павлович, ты вел разговор о рабочих на картошку – вот этих и забирай. Составь список, приказ я подпишу.

Секретарь партбюро в знак согласия кивнул.

Генрих Иванович закурил и снова подошел к окну.

Предприятие полностью работало на министерство обороны, и страна старалась удовлетворить все заявки завода на материалы и оборудование. Требовалось только одно: безусловное выполнение плана по количеству и качеству изделий. Иногда во время полигонных испытаний выявлялись недостатки изделий, проводились новые доработки, на что-то проводились и новые научно-конструкторские работы, новые испытания. На все это требовались дополнительные людские резервы и дополнительные материально-технические ресурсы. Поэтому годовые заявки на материалы и оборудование рассчитать было трудно: цеха, ориентируясь на план, в основном придерживались заявок прошлого года. Отдел снабжения, объединив заявки цехов и несколько сократив их, заявлял о годовых потребностях завода в Москву. Москва принимала меры, чтобы завод ни в чем не нуждался.

Но планы на изделия в течение года могли меняться, иногда в меньшую сторону. Внедрялись заводские изобретения и рационализаторские предложения, удешевляющие технологию. В результате на заводских складах скопилось годами не востребованных материалов на миллионы рублей.