Павел не слушал, что там тараторит Ума, стараясь не отвлекаться.

Сосредоточенная, спокойная Тая. Ее заранее улыбающаяся соперница. Высокая. Руки длинные. Спортсменка уже выбила из борьбы действующую олимпийскую чемпионку из России. Что ей какая-то вчерашняя юниорка!

— Ан гард.

— Эт ву прэ?

— Алле!

— Есть! Да! Мама, ты видела?

Вероника хлопала в ладоши, кивая сыну. Сердце билось так, что хотелось успокоительной настойки Ирвина. Украдкой бросила взгляд на Милфорда. Как он там? Бедный…

Внешне Милфорд и Арвин казались спокойными. Но на самом деле оба наставника были напряжены до предела.

Немка действовала спокойно, уверенно. В чем-то даже надменно. И давила… давила… давила. Она все время вынуждала Таю отступать на свою половину. Выглядело это нервно, в чем-то устрашающе, но… Счет был равным. Тая ускользала, контратаковала, выворачивалась так, что, казалось, такое просто неподвластно человеческому телу.

Перерыв. Счет равный…

— Она ее совсем загоняла! — возмущался Паша. — Феликс, поможешь?

Полковник Лукьяненко поднялся. Рэм покачал головой, но ничего не сказал.

— Тогда и немецкой фехтовальщице пусть поможет, — голос Арвина был насмешлив. — Чтобы было справедливо.

— И я боюсь представить, что с вами сделает Тая за этот рыцарский порыв, если вы сунетесь, — заметила Вероника.

— Ан гард.

— Эт ву прэ?

— Алле!

Эдвард Милфорд был там, на ковре, с девушкой, что составляла весь смысл его жизни. Хотя нет, не так. Он был не с нею, он был ею! Выжидал момент, изворачивался. Дразнил, чуть задевая кончиком шпаги, чтобы проскользнуть под длинными руками соперницы и нанести удар. Еще и еще, чтобы потом, уже не понимая, что происходит, услышать:

— Пятнадцать — девять! Победила Таисия Лукьяненко! Россия!

Он очнулся от ликования трибун. Шум был такой, что, казалось, крыша Дворца спорта сейчас сорвется — и птицей полетит над городом.

Без сил опустился на пластиковый стул. И подумал, что это — лишь полуфинал. А еще десять минут ожидания. И потом — поединок… Три минуты по три раунда. Бесконечные минуты…

— А я никогда не был на ее соревнованиях, — пробормотал полковник Лукьяненко.

Пожалуй, он заговорил с ним впервые с того момента, как Тая нашлась. Все это время Мирослав Петрович просто игнорировал присутствие имперца. Если учесть тот факт, что Эдвард и Тая практически не расставались, то соответственно, и с дочерью поговорить толком не получалось.

— Как я вас понимаю! — выдохнул милорд Милфорд.

— Что вы думаете делать дальше? — посмотрел ему в глаза отец любимой женщины.

— Жениться.

— Ей девятнадцать!

— Знаю. Я — намного старше…

— Именно!

— И она хочет учиться — только не в Академии МВД, а у брата. В Роттервике.

Лукьяненко покраснел, и с отчаянием человека, осознающего, что он уже давно и безнадежно проиграл, все же попытался возразить:

— Я хочу, чтобы моя дочь была в безопасности. Жила нормальной жизнью!

— Вопрос о том, что для нее нормально — будет решать она сама. Как и вопрос с моим предложением, — отрезал Милфорд.

Мужчины вздохнули.

Объявили финал.

И снова — скрип по поверхности дорожек. Вперед — назад. Итальянка, вторая финалистка, не пыталась прессинговать юную спортсменку из России. Подсмотрев на опыте немки, что подобная тактика результата бывшей сопернице Лукьяненко не принесла, она решила действовать по-другому.

Первые три минуты девушки присматривались друг к другу.

Один-один. Два-один. Два-два…

Бой был равный. И очень осторожный. Шпажистки ждали ошибок друг друга. Но их не было.

Неожиданно после перерыва Тая взвинтила темп настолько, что стало понятно — она сильнее. Девушка ныряла вниз, нанося удары столь же молниеносные, сколь немыслимые по траектории. Она уклонялась, мгновенно реагируя и изгибаясь так ловко, что сильные, эффектные выпады соперницы лишь напрасно резали воздух.

— Ан гард.

— Эт ву прэ?

— Алле!

Два раза итальянка просила судей пересмотреть записи на камере. Несколько раз брала паузы, чтобы поправить амуницию. Наверное, надеялась на то, что у Таи не хватит сил. Или собьется настрой. Но…

Несколько минут и судья объявил:

— Пятнадцать — девять!

Ликующие крики!

С растерявшейся Таи, которая никак не могла поверить в то, что все закончилась, в то, что она — чемпионка, сорвали шлем. Тренер Николай Алексеевич кинулся ее обнимать. Подскочили остальные. Подкинули наверх. Девушка закрыла лицо ладонями, а потом исчезла в глубине технических помещений.

— Иди к ней, — похлопал Милфорда по плечу полковник Лукьяненко. — Иди к девочке.

И маг сорвался. Он несся в сторону раздевалок — его никто и не подумал остановить. Обе финалистки сидели у стены, закрыв глаза, силы закончились одновременно. И обе выглядели одинаково потерянно.

— Тая… — негромко позвал Милфорд.

— Эдвард, — девушка похлопала по полу, приглашая его присоединиться.

Он осторожно сел рядом. Взял ладошку любимой, прижал к своим губам.

— Ты — чудо…

Тая кивнула.

— Мне все кажется, что — неправда.

— Глупости! Тебя просто Арвин давно не гонял!

Они рассмеялись. А потом просто сидели, обнявшись, пока Таю не позвал тренер:

— Лукьяненко! На награждение идти собираешься?

Тая взвизгнула, вскочила — и унеслась.

А Милфорд подошел к тренеру и зашагал рядом с ним:

— Подскажите, вы же сегодня будете отмечать?

— А то… — откликнулся тот. Но быстро исправился. — Очень умеренно. Послезавтра — командные соревнования!

— Я понимаю. Но к вам можно присоединиться?

Тренер — а они уже выходили в зал, под свет софитов, насмешливо проговорил:

— Вы же пришли с Арвином Валентайновичем?

Милфорд кивнул:

— Кто же вам и всей вашей компании откажет? Пойдемте — награждение началось!

Эдвард Грегори Шир, милорд Милфорд смотрел на ту, что была дороже всего на свете. В этом белом костюме. Шпага. Маска. Медаль. Мокрые от пота волосы. Дыхание еще не успокоилось. Немного бледная. И такая счастливая!

Он понимал, что она никогда не будет такой, как принято это в Империи. Понимал и улыбался. Потому что примет. Примет все, что будет связано с эти смуглым, сильным магически и невероятно хорошо фехтующим ребенком. Нет ему жизни без нее. Нет ему счастья без нее. Нет…

А потом закружилось, закрутилось, понеслось!

Он узнал у Вероники, как это делается в ее мире и понесся с Эйшем в ювелирную лавку. Еще раз убедился, что белые ночи, туманы, музыка, скрипка Зорго Цума — на всем этом прелесть данного мира заканчивается. Выяснилось, что в драгоценностях эти люди решительно ничего не смыслят! Золото сомнительной пробы местные ювелиры не камнями инкрустируют, а крошкой тех самых камней!

Плохо понимая, что происходит, он опустил кольцо в бумажный стаканчик, из которого Тая, как и все, как и он сам, пили шампанское!

О, да когда же кончится это унижение, этот их варварский обряд, и он сможет преподнести возлюбленной родовой помолвочный перстень и предложить ей лучшего вина из золотого, камнями, а не пылью от оных украшенного кубка?

Странно, но любимая и ее отец отнеслись к этому его жесту более чем серьезно. Она обещала подумать, что тоже, как выяснилось, было частью местного ритуала.

Мирослав Петрович и Таисия очень долго и горячо спорили по поводу предстоящей свадьбы, однако он так понял, что не о том они спорили — будет ли, а о том, что это будет и как. И то ли от этого, то ли от дурного в бумажном стаканчике шампанского, но так легко и весело вдруг стало на душе водного мага!

Они с Зорго пели, кажется. Да как же кажется — определенно пели! А потом гуляли по этому дивному, туманному городу, и Ричард с Вероникой поздравляли их, и кажется, они с Ричардом фехтовали на мосту. Да нет же, точно — фехтовали! А Мирослав Петрович долго, очень долго беседовал с какими-то людьми в местной военной форме…