— Не любишь ты их.

Я лишь развёл руками, даже не думая отрицать очевидное. Не люблю, да по многим причинам. Особенно учитывая наши с "отцом" расхождения относительно замужества Лукреции, подготовка к которому шла полным ходом. Но именно подготовка, ведь мне удалось, играя на том, что им сей брак нужен и важен куда больше нашего, растянуть предварительный период… на большой срок.

Жених… О нём мало что можно было сказать. Джованни Сфорца, двадцати шести лет от роду, был довольно средненьким и сереньким представителем многолюдного рода, не более того. Из всех достоинств — разве что крепость Пезаро на границах Папской области, да связь с родом Гонзаго, владевшим герцогством Мантуя. Его первая жена, ныне покойная, была из их рода.

— Свадьба будет летом, это уже решено, Чезаре. Здесь, в Риме.

— Само собой, отец. Не в Милан же нам ехать, это было бы не самым умным, учитывая склонность Лодовико Сфорца к предательству в самый подходящий для него момент. Но до лета ожидается и иное, не менее важное для нас событие. Во Флоренции.

— И что во Флоренции? Её дела, как ты и просил, переданы тебе.

— Пьеро де Медичи готов начать.

— Уже? — недоверчиво хмыкнул Родриго Борджиа. — Помню, мы говорили о начале весны.

— Мне удалось его… убедить. Чем дольше он тянет, тем сильнее станут голоса сторонников Савонаролы. Давить смутьянов лучше, когда сидишь на троне, а не на шатком креслице правителя республики, к тому же не выбранного, а оказавшегося там просто так. Я думаю отправиться туда в самом скором времени. Не один, а в сопровождении нескольких сотен солдат.

Понтифик закашлялся, явно не ожидая такой резвости с моей стороны. Странно, я думал, что он уже попривык. Кашель был заглушен несколькими глотками вина, а последовавшие за этим слова были вполне ожидаемы.

— Ты не можешь вести их. Возьми "знамя".

— Эспиноза сойдёт. Инициативы мало, но своё дело знает. Много брать не буду, в Риме должны оставаться наши солдаты, помимо гарнизона этого замка. Да и скоро начнут прибывать бывшие рабы османов. Много… Их нужно не только вооружать и кормить, но и кого учить, кого немного переучивать.

— Рим давно такого не видел, — вздохнул "отец". — Пленник?

— Как только прибудет большая часть "выкупа", удавим на глазах у того османского паши, которого султан Баязид II пришлёт для того, чтобы удостовериться в смерти "любимого брата". Думаю, к этому времени я уже вернусь из уже обновлённой Флоренции.

Беседа длилась, но во время неё оба мы старательно избегали даже упоминать Хуана Борджиа, который отправился в Арагон некоторое время тому назад, лишившись даже теоретической возможности занять в будущем должность Гонфалоньера Церкви и вообще пользоваться авторитетом среди собственных солдат. Но выгодно женить непутёвого отпрыска глава рода Борджиа ещё мог, что и собирался сделать. Более того, велась переписка с кастильско-арагонской королевской четой, дабы они подобрали "мальчику" подходящую невесту. Изабелла была особо заинтересована в связи Трастамара с нынешним Папой, потому и искала какую-то пусть дальнюю, но родственницу, подходящую по всем критериям.

Пускай. Мне этот "мажорчик", прилюдно униженный и морально уничтоженный, уже не опасен по большому счёту. Конечно же, близко к себе ЭТО подпускать не стоит, памятуя о мстительности Хуана, но это ж так, обычные, естественные меры предосторожности.

А удивлять по крупному "отца" буду немного позже, уже после того, как вернусь из Флоренции. Есть у меня планы и как раз тогда придёт время претворять их в жизнь. Много планов, разных и порой довольно шокирующих с учётом местных реалий.

Беседа с "отцом" меня неслабо так утомила, хотя я всеми силами стремился этого не показать. Вроде бы ничего особо напрягающего, но после тренировки и последующих "водных процедур" в компании сговорчивой и умелой девицы… С некоторым трудом преодолев естественное желание вернуться в свои комнаты а завалиться поспать часиков этак несколько, я всё же отправился в ту самую не то мастерскую, не то лабораторию, за которую большинство здешних алхимиков готово было бы душу продать.

Само собой, размещалась она заметно пониже уровня земли, но вентиляция присутствовала. Без неё никак, особенно если учитывать всю ту химию, которая там находилась и производилась. Эксперименты, мать их! В моей голове были теоретические и практические знания родом из далёкого будущего, но вот воспроизвести их на местной элементной базе было той ещё задачей. Ведь изначально тут даже спирт как таковой привычным для меня образом не использовался! Мрак да и только.

Охрана. Она присутствовала близ моей лаборатории постоянно и готова была остановить любого, кто проявил бы неуместное любопытство. Доступ внутрь имел крайне ограниченный круг лиц, которых можно было по пальцам пересчитать. Секретность, однако, без неё нельзя, а то растащат все секреты по закоулкам Рима, а там и распродадут. Нет уж, такого "счастья" мне и даром не надобно.

— Всё спокойно? — спросил я у трио солдат, охранявших лабораторию.

— Спокойно, Ваше Высокопреосвященство, — вытянулся Романо, один из бойцов бывшей кондотты Раталли. — Только внутри этот германец, Гортенхельц.

Это нормально. Мы с Моранцей туда пройдём, возможно надолго.

Сказано было для тех, кто нас сопровождал. Дескать, ждать необязательно, а если что, то одного из троицы здешних охранников в сопровождение возьмём. Это место, к слову сказать, расположенное неподалёку от моих покоев, пусть и значительно ниже, было одним из тех, которые являлись совсем уж защищёнными даже по меркам замка Святого Ангела.

Скрипнула, открываясь, окованная железом дверь, открывая мне доступ в собственную лабораторию. Пропускать Бьянку вперёд… бесполезно. Она всеми силами показывала и доказывала всем вокруг, что боец, телохранитель, помощник в разного рода делах, но уж точно не "слабая женщина". Следовательно, могла лишь "разведывать путь", "прокладывать дорогу" и всё в этом духе. А тут никаких угроз и быть не могло.

— Господин Чезаре, я не ждал вас раньше вечера.

— Бывает. А я взял и появился тут, Вильгельм, — ответил я человеку, находящемуся в лаборатории, Вильгельму фон Гортенхельцу. — И как видишь, не один.

— Синьор… Моранца, — германец улыбнулся, великолепно зная о половой принадлежности сопутствующей мне личности, но не озвучивающий её из чувства такта. — Не забудьте закрыть дверь и засов задвинуть. А вас, господин Чезаре, я попрошу подойти и посмотреть на записи, которые мне доставили из известного нам всем места. О, это копии, не оригинал, я понимаю необходимость осторожности.

Ещё бы он не понимал! Это место было хоть и лабораторией, но не той, само нахождение в которой было бы опасным. Для особо рискованных опытов имелось совсем иное место и находились там совсем другие люди, случись с которыми беда, было бы… не так печально.

Вообще же мне сильно повезло, когда пару месяцев назад обнаружил этого вот фон Гортенхельца, бежавшего из Майнца, что в Священной Римской империи по причинам обвинения в богомерзкой алхимии, колдовстве и надругательстве над трупами. Переводя с мракобесного сленга на нормальный язык, дело было в том, что Вильгельм исследовал трупы — как свежие, так и в разных стадиях разложения — ставил различные алхимические опыты с целью получить в том числе и мифический философский камень. А ещё не особенно то собирался торчать в церкви на службах и соблюдать посты. Всё это сначала подмечали, потом угрожали, маскируя угрозы под "отеческие увещевания", ну а потом собрались тащить сначала в застенки, а потом, вестимо, на костёр. Только немец был не дурак и быстро смазал пятки салом в направлении куда подальше.

Правда и тут занимался тем же самым, вызывая повышенную возбудимость фанатиков. Их, увы, в это время везде было в избытке. Однако именно увязший по уши в "колдовстве" и алхимии, с напрочь убитой репутацией человек мне и требовался. Такому бежать от покровителя резона нет, если только нормально с ним себя вести, а не хаметь, как это делали некоторые не слишком умные люди. В общем, после того как объект был изучен и признан пригодным для вербовки, оставалось заявиться в сопровождении нескольких солдат и сделать предложение, от которого очень сложно отказаться. Нет, ну а что? Работать под "крышей" кардинала и сына самого Папы Римского — при таком раскладе даже самые яростные недоброжелатели засунут язык в жопу и будут лишь жа-алобно так пофыркивать.