- Вам понравился мой подарок? - спросил напоследок Пол Гальяр.
- Я не люблю пользоваться дополненной реальностью, - честно признался я
- Жаль, очень жаль, - усмехнулся Гальяр, - станция "Восток", очень, очень старая станция. Я бы сказал древняя, старше нас с вами. Мы хотели модернизировать ее, но как - то не сложилось. Но первое что успели сделать, перевели большую часть управляющих систем на интерфейс дополненной реальности. Без доступа, интегрированного в ваш оверлей вы не сможете на нее даже попасть. Я прописал в ваш "Орфей", кстати, нашу последнюю разработку, не только пароли, коды доступа и разрешающий мандат для полномочий инспектора ООП. Но и высший приоритет статуса. Кроме прав администрирования, для вас вообщем - то, запретных мест на станции нет. Если найдете тайную лабораторию по производству запретных наркотиков, придется выбросить вас через шлюз без гидрокостюма.
Он засмеялся, но глаза его оставались неприятно холодными.
Прежде чем подняться в корабль, я нежно погладил его по аэродинамической плоскости. Кто - то, но не пилоты, скажут это суеверие, но я всегда старался поздороваться и подружиться с кораблем, прежде чем доверить ему свою жизнь. На войне и в космосе атеистов нет.
Внутри корабля все оказалось так, как мне и нравилось. Скупой функциональный дизайн. Небольшой вертикальный, шестиугольный грузовой отсек, вписанный между двигательных гондол и топливных танков, две закрытые каюты экипажа, пассажирский салон на шесть мест и рулевая рубка. Гофрированный металл, полипластик, бронированные переборки, безумное сочетание угловатых контуров и плавных очертаний, отголоски в стиле милитари. Только кожа и дерево в элементах декора, и даже на вид, очень дорогие, противоперегрузочные пассажирские кресла, заметно дороже пилотских, говорили о сути этого корабля, как челнока для элитных пассажиров. Минимализм приборной доски управления и здесь намекал на повальную моду вспомогательного пилотского виртуального аурела. Пока что служебного и разрешенного для пилотов малых кораблей, но я знал, что и пилоты гражданских лайнеров, зачастую злоупотребляли этим.
После некоторых сомнений, я занял место второго пилота, поскольку знал, что мы летим вдвоем. Вряд ли я помешаю пилотированию, поскольку весь полет будет проводиться в автоматическом режиме, который подразумевался аурелом. Здесь вообще можно было обойтись без пилота, но возможно корпорация мне не доверяет. Может, думают, что я угоню дорогой челнок? В любом случае пилот имел право возмутиться моей бесцеремонностью. Но мне все равно не хотелось сидеть в пассажирском отсеке. Пусть даже, в супернавороченном противоперегрузочном кресле нуворишей, с активным массажем пятой точки. Из - за неистребимого ощущения общественного транспорта. Несмотря на столики из натурального тика, бар замаскированный стеновой панелью, и натуральный 15 - летний армянский коньяк - гель. Это не демократичный грузовой трюм старого балкера с сексуальной, горячей стюардессой в инженерном комбезе. Или лучше без него. Аланта осталась на "Орбитальной", я так и не воспользовался приглашением, только послав ей сообщение. Не хотелось упреков, или даже укоризненных взглядов, ничего не хотелось. Хотя в глубине души осталось немного сожаления. О том, что могло бы быть.
По твиндеку грузового отсека прогремели подошвы металлических ботинок и первый пилот корабля даже не переодевшись в пилотский гермокостюм, так в перепачканном комбезе, привычно опустился в свое кресло. Он не стал возмущаться моим вторжением в святая - святых, как то даже благосклонно кивнув мне. Кажется, он заметил мой жест на входе в корабль и похоже стал чуть менее хмур. Рукава рубашки были закатаны, и толстые, волосатые руки в мерцающих татуировках, пробежались по пульту. Потом он откинулся на кресло и погрузился в оверлей. К моему удивлению после всех пилотских манипуляций и включения бортовых систем корабля, я увидел весь интерфейс пилотской сферы, и только теперь, наконец осознал, какой именно доступ аурела мне предоставил Пол Гальяр. В оверлее стены корабля исчезли, и я все еще чувствуя, себя в пилотском кресле, ощутил все движения и маневры корабля. Стрела монорельса вынесла челнок в стыковочный шлюз, гигантский створ, вместе с остатками какого - то мелкого мусора плавно ушел вверх, открывая морозную тьму с иголками звезд. Стыковочная стрела сбросила челнок, желудок инстинктивно устремился к горлу, катер провалившись на несколько метров включил двигатели. Все это действо шло под непрерывный аккомпанемент диспетчерской вышки, которая принимала и выпускала одновременно несколько судов, между делом пропихнув их катер в выпускной коридор и пожелав удачной посадки, распрощалось. Оверлей подстраивал на фоне космоса и вылезающего из - за станции облачно - мутного горизонта Юпитера, какие - то диаграммы, показания приборов, топлива, кислорода, быстро мелькающих цифр угловых скоростей, высот и расстояний. Градусы векторов и пунктирные линии маршрутов, ходовые и сигнальные огоньки других кораблей перекрывались выстроенной мерцающей, изогнутой трубой нашего стартового коридора уходящей за горизонт Юпитера, на мой взгляд слишком близко располагающегося над атмосферой. Или меня до сих пор преследуют воспоминания о "Очке дьявола"? Последний раз пилотский оверлей я испытывал в Академии, лет двадцать назад. Я взглянул на пилота. Кое - что в его переговорах с диспетчерской показалось мне необычным. Он не поздоровался со мной и даже не представился, и вообще не произнес до сих пор ни слова, если не считать его переговоров с диспетчерской. Да и те он провел в оверлее, не открывая рта, хотя люди, общающиеся через аурел, невольно, подсознательно дублируют свою речь голосом. Только долгие тренировки или постоянное пользование аурелом, меняют привычки, но у пилотов, для профилактики обязателен период реабилитации. Голос его не выглядел искусственным, сочный глубокий баритон, со слегка хрипловатыми нотками старого курильщика, и едва заметным, неясным акцентом, что могло говорить только о том, что его хозяин специально работал над речью, а не воспользовался одним из предложенных вариантов оверлея. Он говорил с диспетчерами на русском, на одном из шести официальных языков Внеземелья. Но акцент его казался очень знакомым. Так могут говорить только славяне, для которых русский язык не родной. Доступ к идентификации в его ауреле был закрыт владельцем, в иконке имени висело "unknown". Своего имени в оверлее я не скрывал, поэтому просто прямо спросил:
- Как вас зовут?
Он мельком, не отрываясь от манипуляций в оверлее, глянул на меня
- Вуко Младич, - и хоть в этот раз он открыл рот, но поскольку я был внимателен, да и не часто пользовался оверлеем, поэтому, незашоренное сознание, четко отметило легкий рассинхрон образа и звука. Мозг человека, долго пребывающий в реальности аурела, подсознательно подстроил бы наложение голоса на движения губ, но не сейчас. И открытие меня немного шокировало.
- Вы глухонемой? - только крайнее изумление, могло меня извинить, - Простите за бестактность.
Он ничего не ответил, и глядя на меня слегка кинул, усмехнувшись. Вероятность встретить немого или глухого, в современном мире, тем более в дальнем космосе, стремилась к абсолютному нулю. Все генетические и аутоиммунные, наследственные заболевания, к которым относились глухота и немота, определялись и корректировались в перинотальных центрах, еще на стадиях ранней беременности. Да и в более позднем, и даже в зрелом возрасте, последствия таких болезней, в результате которых и появлялись эти физиологические недостатки, в том числе и слепота, легко купировались и лечились. Оставаться в таком возрасте глухонемым это просто невероятный мазохизм. Или снобизм, что не легче. Тем более в слабообжитом дальнем космосе, на должности, с определенной долей ответственности
- Как же вы получили лицензию?
Голос Вуко Младича в оверлее, был приятным, пожалуй, я начал к нему привыкать. Особенно если не следить за легкой, отвлекающей рассинхронизацией губ и речи.
