Пролог

Система Юпитера. Европа

Начало

Скаф "Мангуст" скользил в подводной тьме плавно и бесшумно. Пабло порой, перекладывал его с крыла на крыло, скольжением и виражами, обходя крупные, иногда в несколько сотен метров, выступы, подводных торосов, торчащих из "ледяного неба" Европы. Они шли достаточно высоко, и нагромождения льда, "сосулек" и айсбергов висящих над головой, казалось прямо над фонарем кабины, немного нервировали. Но весь этот мандраж, был где - то глубоко в подсознании, и Пабло Камос и Герт Викандер, были достаточно опытными акванавтами и гляциологами, что - бы отвлекаться на такую ерунду. Навигационная сфера, строившая маршрут, четко показывала ландшафт подводного "неба". Толщина ледяного покрытия в этом районе, по эту сторону "Хеопса", была значительна, температурные показатели в норме, фон подводных источников и гейзеров не превышал обычного, а ближайший подводный вулкан был в ста километрах. К тому же Европа была в периюпитерии, поэтому риск внезапного выброса был минимален. Тем не менее, они нервничали. Но не из за неравномерного рельефа местности или риска внезапного выброса и трещины во льдах, тем более не здесь, в окрестностях "Хеопса", где как показало сканирование, не было разломов уже более 500 тысяч лет, что для Европы, с ее яркой геологической активностью, было невероятно. Они нервничали из за пропажи сигнала с одного из маяков, над плато Уротана, как раз поблизости от действующего подводного вулкана Айюб, где и произошел сегодня утром выброс, разлом ледяной корки и океанский гейзер из трещины во льдах, высотой в 200 километров, над поверхностью Европы. Конечно маяк - научная станция в бронированной капсуле, весом в четверть тонны, с собственной двигательной установкой, не пушинка. Но не в масштабах разыгравшихся стихий, охватывавших десятки и сотни километров, и сотни тысяч тонн воды. Давлением и подводными потоками, ее могло вымыть в трещину, размазать об ледяные стены, а то и выбросить с водяным гейзером в космос, бывали случаи. Но даже не это сейчас волновало Пабло, и даже не то, что придется оперировать в вулканоопасном районе, рискуя повторить судьбу злополучного маяка. Дело в том, что и разлом, и маяк, находились на той стороне, за "Хеопсом", который высотой, вернее глубиной достигал почти десяти километров. А Пабло, категорически не хотел обходить его снизу. Но обходной путь вокруг "Хеопса", занимал вдвое больше времени. В этом и заключалась тема его спора с Гертом Викандером. Для педантичного немца, потеря нескольких часов была неприемлема. К тому же потеря времени грозила критическими повреждениями маяку и утратой связи. Пабло Камос парировал тем, что только поиски аппарата займут несколько часов, а в районе поисков бушует циклон мощностью не менее 50 свердруппов, и пока они не получат конкретных координат, спешить туда бессмысленно. На самом деле, и Викандер это знал, Пабло Камос, просто не хотел идти напрямик, через седловину Камарры, место разрушенного пика "Хеопса", его подводной вершины.

- Ну чего ты боишься? - устало спросил Герт, высокий, худощавый немец, с рыжевато - желтой шевелюрой, и трехдневной жесткой, редкой щетиной, на впалых щеках, и с глубоко посаженными, воспаленными до красноты, зелеными глазами, - это же просто глупо...

Он был инженером, и для него, не существовало ничего, что находилось вне пределов законов механики, математики и физики. Тем не менее, он был прилежным католиком, посещал все выездные мессы католического придела Юпитерианской Католической Церкви, носил крестик и держал в каюте библию. И как любой старый астролетчик придерживался верных примет. Как все это в нем совмещалось, бог весть. Но все это сейчас было настолько далеко и неважно, потому что реальность вокруг рвалась и таяла, как акварельный рисунок, забытый в саду под бурным ливнем. Ему тоже было не по себе, но еще удавалось держать себя в руках.

- Там зло, - упрямо повторил Пабло Камос. Он родился в Масейо, но в отличие от Викандера, ни отец, испанский рыбак, капитан трейлера, ни мать, этническая бразильская португалка, так и не смогли привить ему пиетет перед религией. Он не был атеистом, но назвать его приверженцем какой либо религиозной концессии было нельзя, - нельзя к нему приближаться, я чувствую...

- Это суеверия, ерунда, - раздраженно, и в то же время неуверенно бросил Викандер. Он тоже знал о царящей на станции атмосфере страха, и был свидетелем пары вопиющих случаев, что поколебало его научноцентрическую картину мира, что и раздражало и выводило из себя. И положа руку на сердце, пугало, - ты же не можешь верить в es ist ScheiЯe?

- Я верю в то что мне говорит это, - Камос, невысокий косматый брюнет, с небольшой, неухоженной бородкой и пронзительным взглядом, черных выразительных глаз, приложил руку к сердцу, - разум может солгать, сердце никогда...

Как сговорившись, они не обсуждали и не вспоминали то, что действительно волновало их обоих. То, что происходило на станции последние две недели, этот ежедневный, ежечасный кошмар, на грани реальности, на пределе устойчивости для психики. Собственно эта авария с маяком, стала счастливой случайностью, за которую они оба ухватились со смутно скрываемой радостью, несколько часов побыть вдалеке от заполненной непознанным ужасом станции. Но говорить об этом, о том, что происходит на станции, это означало, раскрывать, выворачивать наизнанку душу, ибо обо всем, о чем можно было рассказать с уверенностью, касалось настолько сугубо личного, глубоко и порой тщательно скрываемого или забытого, похороненного в глубинах подсознания. Да и было ли это? Пабло постоянно задавал себе этот вопрос. Может он просто понемногу погружается в "безумие одинокого космолетчика", известную в кругах пустотников, форму сумашествия? Видения, галлюцинации, в том числе и слуховые, были одним из рядовых симптомов этого психического расстройства. Как рассказать об окровавленном, покалеченным Марко, с выбитым глазом, вот уже неделю живущем в его каюте? Его закадычным другом детства и юности, вдвоем с которым они держали одну из самых жестоких банд в фавелах, убитом почти одиннадцать лет назад на Земле. Они били его битами всей бандой, а он, оставляя кровавый след, пытался от них уползти. И глаз этот выбил железной трубой, именно Пабло. Марко был ему вместо брата, и наказание это можно было бы объяснить рукою Бога, если бы Пабло в него верил. Но как объяснить, подводный батик "Милькар", висящий в подводной тьме прямо перед ним, метрах в ста. Иногда, Пабло казалось, он видит в иллюминаторе белое лицо Греты Скаччи. Такое же, как тогда, в последний раз, когда он видел его в погружающемся, на дно, поврежденном батискафе. Это было, близ чилийского побережья, там, где глубины океанского шельфа резко обрываются вниз. Консорциум "Караско", строил очередную очередь подводного мегалополиса, и из потревоженной бездны всплывала всякая муть. С мегалодоном они столкнулись внезапно, он сразу повредил им инженерный отсек, рули управления и двигатель. Теряя кислород и давление, аппарат начал погружаться за край шельфа. Пабло Камос вышел из батискафа, попытался починить привод, но аппарат погружался слишком быстро. Давление росло. Возвращаться обратно в батискаф было самоубийством, счет решали секунды.... И Пабло остался на месте, бессильно наблюдая, как удаляется все глубже в чернильную тьму, поврежденный батискаф. Грета Скаччи. Горячая, сексуальная, зеленоглазая блондинка из Буэнос - Айреса, со смешливым лицом и легким характером, была биологом. Ему нравились легкие, осторожные движения ее изящных ладоней. Любовниками они стали почти сразу, в первый же день знакомства. От одного прикосновения его рук, Грета, сходила с ума, плавилась и плыла как глина в руках скульптора. Он знал все изгибы, все черточки ее роскошного тела.