*Вам удобно? Комфортно? Не холодно? Нормально.

Вкрадчиво проговорила маленькая девочка, глядя сквозь венецианскую маску.

*Решили убить время? Уб-бить?..

Внезапно маска повернулась к ней, и девочка задумчиво, даже как-то отстраненно, произнесла:

*Жила-была одна ма-аленькая собачка. И была она такая маленькая, что у нее развился комплекс. И решила она поговорить со своим одиночеством, ведь больше не с кем, а почему бы мне с ней не поговорить?..

Вдруг она отшвырнула от себя маску и заорала:

*Меня много! Я с каждым из вас! Иногда в темной пустой комнате я сверлю взглядом ваш затылок, и вам не по себе. Это я пугаю вашего ребенка по ночам. Я натравливаю алкоголика с топором на вашу жизнь!

Маска каким-то чудом снова оказалась у нее в руках, и девочка, глядя в ее прорези как в глаза собеседника, тихо-тихо проговорила:

*Я ей кое-что сказала. Тогда эта ма-аленькая собачка покурила и выпила. Ей стало весело. Решила она поговорить с этим весело. А почему бы мне с ней не поговорить?

Снова забыв про маску, девочка рассмеялась, и крохотные черепа в ее волосах, уложенных шутовским колпаком, ответили радостным перезвоном:

*Я – волна мурашек по коже от обыденности, когда вам кажется, что вы…

И медленно, заунывно.

*В городе шагающих в ногу, мыслящих в ногу одинаковых человечков…

И снова девочка обратилась к маске:

*И я поговорила с собачкой. И она попробовала святой травы. Ей стало интересно, и захотела она поговорить с этим интересно.

Девочка захохотала. Осеклась. И продолжила с ноткой угрозы в голосе:

*Вот и мне интересно. Я – остановка… вашего сердца! Я – обида вашего ребенка, когда он мысленно откручивает вам голову и тихо ненавидит… Ну не дали ему посмотреть телевизор!.. Я – желание взрослого мужчины… катающего по столу пачку сигарет… купить себе танк!.. игрушечный!.. на батарейках!.. Я – дитя, с любопытством наблюдающее за агонией котенка, попавшего под машину…

И вдруг заорала в полном экстазе от себя самой.

*Я ВЫКИДЫШ ВАШЕГО БОЛЬНОГО ВООБРАЖЕНИЯ!!!!!!!!

Сердце билось так часто, что пульс напоминал барабанную дробь.

– Ну, готовы? – спросил Бриг. Он стоял справа от Ольги, а Ган – слева. Оба держали ее за руки. А под ногами у них был карниз крыши над девятиэтажной пропастью.

– Раз… Два… Три… Прыгнули! – выкрикнул Бриг.

И Ольга прыгнула.

На секунду она ощутила эйфорию и ужас от свободного полета. И в тот же миг – рывок вверх, сильные мужские пальцы на ладонях и запястьях, твердость и реальность опоры под ногами и пренебрежительное удивление в голосе Брига:

– Ты что, дура?… Я же пошутил!

…В этот поход собирались долго. Дня два. ЧП с Германом все составляли какие-то запутанные списки необходимых вещей, пока остальным это не надоело. Плюнув на списки и решив, что самое необходимое в походе – портвейн, спички и гитара, покидали в рюкзаки алкоголь и назначили день.

Когда Джеки подошла, на крыше собралась к тому времени уже большая и разномастная компания. Народ, свалив в кучу все рюкзаки, развлекался, как мог: кто-то уже успел откупорить бутылку портвейна и томил народ, загибая какой-то невероятный тост, кто-то бренчал на гитаре, кто-то вел богословские беседы вперемешку с непотребными анекдотами. Джеки у кого-то поинтересовалась:

– А где Ольга?

– С Бригом! – был лаконичный ответ. Брига Джеки еще не знала. Любопытно ей стало, чего уж говорить – про этого человека на крыше слагались легенды. Она нашла их за лифтовой шахтой – Ольгу, Гана, Дона и незнакомого парнишку. Поздоровалась с товарищами и протянула незнакомцу руку.

– Джеки.

– Так это ты Джеки?! – обрадовался он. – А я Бриг.

Тогда она подняла на него глаза. Он сиял ей такой обаятельной детской улыбкой, которая вкупе с трехдневной щетиной придавала ему необъяснимый шарм. «Красивый», – решила Джеки.

…Место для стоянки нашли сразу, стоило только миновать луг с непонятно как попавшим на него проржавевшим баржевым буксиром, да и небольшой лесок. За леском оказалась протока с крутым глинистым обрывом и берегом, заросшим травой и кустами. Тут же на берегу развернулась бурная деятельность: народ собирал дрова и организовывал костер, радостно ставил палатку, накрывал импровизированный стол, а некоторые уже успели опробовать и одобрить воду в протоке. Когда все было готово, все налетели на угощение. Кружек, само собой, не хватало, и портвейн пили прямо из бутылок. Это обстоятельство ровным счетом никого не смущало, даже, наоборот, прибавляло веселья: в принципе, дело такое было вполне привычным. Ган и Юна уже успели сцепиться в шутливой дуэльной схватке на вилках; спустя минуту Юна, чувствуя свое поражение, смеялась:

– Ах так? Тогда я тебе нос откушу! Ты меня знаешь, я такая, я могу!

Дон – он был любителем таких тем – затеял спор о параллельных мирах, вскоре спор разросся и захватил почти всю компанию. Кто-то авторитетно высказывал мнение специалистов, кто-то приводил какие-то факты против, кто-то упрямо повторял одну и ту же фразу, а остальные просто орали за компанию. Бриг молча и с усмешечкой наблюдал за каждым. В какую-то долю секунды он перехватил взгляд Джеки; безмолвно встал, обошел орущую и гогочущую толпу и присел рядом с ней. Она, не удивившись, просто подвинулась, освобождая ему местечко рядом с собой.

– Смешно, – сказала она ему, – нашли о чем спорить…

– А хочешь, я покажу тебе другой слой мира? – почти шепотом спросил он.

– Другой мир?

– Этот же, но под другим углом. Он настолько не похож на себя, что становится иным.

– Покажи.

– Ты будешь совсем иная, когда вернешься. Многие вещи станут проще и понятней, а кое-что откроется с незнакомой стороны. Не боишься?

– Немного.

– Не бойся. Пошли. Только тихо.

Он привел ее на крохотную круглую полянку, которую склонившиеся над ней ивы превратили в зеленый узорчатый шатер. Достал откуда-то из многочисленных карманов спичечный коробок, листок фольги от шоколада и мундштук. Джеки с любопытством и немного с испугом смотрела на него. Мимоходом Бриг подумал, что таких доверчивых глаз ему видеть еще не приходилось. Это было настолько непривычно для него, что под этим взглядом он смешался, и, чтобы скрыть это, он спросил:

– Ты же никогда не пробовала, правда?

– Н-нет, – покачала она головой, – а как ты узнал?

Он засмеялся, высыпал из коробка на фольгу какую-то бурую пыль.

– А чего это вы тут делаете? – спросил Ган, просунув длинноволосую светлую голову сквозь кусты. – Можно с вами?

Бриг кивнул, не поднимая взгляда. Тогда Ган обернулся, кому-то махнул рукой, и полянка до отказа наполнилась народом. Все расселись кружком.

Бриг священнодействовал. Он достал мундштук, разровнял им слой бурой пыли на фольге. Взял мундштук в губы, кто-то протянул ему зажигалку. Бриг зажег под фольгой оранжевый огонек, и когда над порошком закурился дымок, вдохнул его. Потом протянул мундштук Джеки.

– Просто вдохни дым и задержи дыхание, – сказал он ей. Она, охваченная предчувствием чего-то необычного, послушно вдохнула пряный, странный аромат. Передала мундштук дальше, удивляясь тому, что ничего не происходит. Мир остался таким же, как всегда; безотчетно повинуясь внезапному порыву, Джеки встала, вышла из круга, обернулась. И поняла, что ошиблась. Мир изменился. Он неуловимо сдвинулся со своей оси. Цвета стали ярче, запахи – острее, звуки – громче. Бриг показался ей невероятно прекрасным с его темными кудрями по плечам, изумрудно-карими глазами под слишком длинными для мужчины ресницами. Джеки отчетливо увидела у него над правой бровью розовый шрам в виде буквы «Y» и крохотную родинку у изгиба губ. Бриг стоял на коленях в окружении таких же коленопреклоненных товарищей, и Джеки вдруг поняла, что этих самых товарищей – ровно двенадцать, словно апостолов, и что, вдыхая из рук Брига этот дымок от бурой пыли, они участвуют в древнем и загадочном ритуале… Картина не испортилась, даже когда маленькая девочка, похожая одновременно на Наталью Орейро и Микки Мауса, застенчиво спросила: