И в это мгновение словно кто-то резким щелчком выключил сознание: память отшибло напрочь, и он пришёл в себя уже немногим позже, выныривая из вязкого омута пустоты. Люси сидела перед ним уже на столе, и в её глазах скользил такой дикий, лихорадочный блеск, что сводило дыхание. Длинное золото волос лениво струилось меж пальцами, послушно наматывалось на кулак — ей совершенно не было больно, он знал, — даже наоборот. Раскрасневшаяся, дышащая часто и жадно, она притягивала сильнее магнита — слишком откровенно. Если моряки, поддавшиеся чарам сирен, испытывали хотя бы десятую долю того же соблазна, то их жизни вовсе не были потрачены зря.
Её прерывистое учащённое дыхание раскалённым облаком оседало на щеках, где только-только начала пробиваться первая щетина. Руки хаотично скользнули всё ниже, одна за другой расправляясь с пуговицами (их было слишком много, и это просто чертовски бесило), губы — всё выше, влажными мазками минуя подрагивающий кадык и подбородок. И едва та самая точка соприкосновения была найдена, медлительность в движениях исчезла, поцелуй перерос из лениво-размеренного в почти грубый. Люси нетерпеливо заёрзала в мужских руках, на доли секунды обмякла, сильнее прижимаясь к хранящим послевкусие вина губам, и закинула ноги ему на пояс. Тяжёлые лодочки на высоком каблуке с громким стуком приземлились на пол.
— Будь хорошим мальчиком, — сладко пропела блондинка, довольно прищуриваясь. Свисающий кончик галстука тот час же оказался в цепкой хватке крохотных пальчиков и натянулся как поводок — от неожиданности Роуг потерял равновесие и едва не уткнулся носом в плечо возлюбленной. Он не узнавал в этой яркой, соблазнительной, раскрепощённой женщине ту Люси, которая была ему знакома — она просто не могла быть такой… такой. Изящный грудной смех так и наталкивал на то, что девушка догадывается о ходе его мыслей.
— Ты даже представить не можешь, чему я могу научить тебя, — захлёбываясь в собственном голосе, исступлённо прошептала она и вовлекла бывшего ученика в очередной поцелуй — долгий, страстный и влажный. Острые коготки дразнясь оцарапали покрытые испариной кубики пресса и скользнули ниже, расправляясь с пряжкой ремня и настойчиво опуская язычок молнии вниз. Тот почти сразу поддался и с характерным звуком расстегнулся. Рука юркнула внутрь и, обхватив полувозбуждённый член, сделала несколько пробных движений вверх-вниз. Перед глазами всё пошло фиолетовой рябью.
— Лю… ах! Ты н-не… не должна заставлять себя, — стиснув зубы и едва не воя от охватившего его желания, прохрипел Роуг. Затылок словно зажали в невидимые раскалённые добела тиски. Взмокшим от выступившего пота лбом с налипшими прядями волос он упирался в плечо девушки, крепко держа её за талию. Голова кружилась просто невыносимо, пол под ногами превратился в мягкое, вязкое болото, в которое его всё сильнее затягивало. Его трясло не на шутку; дышать было нечем, из-за чего приходилось делать глотки воздуха всё чаще и крупнее. Осоловевшим взглядом парень уставился в вырез наполовину расстёгнутой блузы и, глядя на то, как в крупной вибрации подрагивает округлая девичья грудь, понял, что его конкретно ведёт.
Юбка уже давно задралась к талии и теперь висела там мешковатым поясом. Кончиками пальцев Роуг поддел резинку чулка и огладил мягкое, округлое бедро, смещаясь к внутренней его части. Прикосновения к слегка прохладной, потрясающе гладкой коже дарили ощущения, близкие к восторженному трепету. Рука едва заметно дрогнула, когда добралась до границы нижнего белья. Через тонкую влажную ткань слишком ярко чувствовались выпуклости её тела и исходящий оттуда пульсирующий жар. Слишком много волнующих, таких острых и новых для него ощущений. Роуг пытался всеми силами не думать о том, какого пунцового цвета сейчас его лицо — он и не думал. Потому что просто не мог.
Медленно, словно в замедленной съёмке Люси начала расстёгивать оставшиеся пуговицы на блузе. Полупрозрачный атлас легко соскользнул, повиснув на локтях, и уже через мгновение бесформенным облаком приземлился на пол. Белая пышная грудь, едва сдерживаемая тесным бюстгальтером, заходилась в дыхании высоко и часто. Бесконечно мягкая, такая нежная на ощупь, она создавала разительный контраст с гибкой, изящной, но твёрдой линией позвоночника.
— Ты слишком нежничаешь, — нетерпеливо брякнула девушка, тем не менее сильнее прогибаясь от ласк мозолистой крепкой ладони, оглаживающей её изгиб шеи, ключицы, грудь и мягкий живот. Роуг на мгновение остановился, криво усмехнулся своей той самой улыбкой, которая ещё никогда не сулила адресату ничего хорошего, и придвинулся максимально близко к лицу замершей девушки, соприкасаясь с её носом кончиком своего.
— А ты слишком много болтаешь.
Впопыхах, с натужным треском натянутой ткани и катящимися в стороны оторванными пуговицами, путаясь в собственных конечностях и смехе, одежда была стянута. Подхватив девушку под бёдра и безо всякого труда перевернув в воздухе, как крохотного котёнка, который ничего не весит, Роуг уложил её животом к столу, до красных пятен сминая ладонями округлые ягодицы. От неожиданного контраста с холодной, гладкой столешницей Люси вздрогнула и закусила нижнюю губу: ощущения не из приятных, но оттого лишь более острые. Лёгкий ветерок последний раз облизал прохладой влажную кожу промежности, после чего к ней прижали твёрдый член, сделавший пару поступательных движений на пробу. Едва не вставая на дыбы от предвкушения, прогибаясь в спине, девушка приподнялась на полусогнутых руках и подалась назад, потираясь бёдрами об утыкающуюся в них возбуждённую плоть.
Сдавленный стон, стремительно перерастающий в нечто большее, раскатом пронёсся по захламленной комнате, когда Роуг вошёл в неё резким, коротким толчком. Вдоль по спине пробежала череда мурашек, а перед глазами взорвалась разноцветная россыпь искр. Она тонко чувствовала нарастающий со спины жар, оголённым нервом протекающий под кожей, а рваные, неровные толчки были настолько глубокими, что из лёгких выбивало весь воздух, оставляя в них лишь удушливую сухость. Придавленная всем весом, неприятно ныла грудь, затекали руки, а вспотевшие ладони постоянно соскальзывали на лакированной поверхности, но на это было в большей части плевать. Стараясь не делать лишних движений и даже не дышать, она полностью сконцентрировалась на том, как с глубоким влажным звуком в неё погружается горячая плоть, тесно соприкасаясь со стенками влагалища. Сжимающие едва не до хруста костей пальцы ослабили хватку на бёдрах и скользнули выше, оглаживая изогнутую как у кошки спину. Стараясь не сбиться с заданного ритма, Люси подмахнула бёдрами навстречу партнёру, от усердия прикусывая губу едва не крови. Из-за выпавших шпилек замысловатая причёска уже давно испортилась, и теперь распущенные волосы разметались по лопаткам извилистыми змеями. Её положение и без того было не самым удобным, но всё же в этот момент ей до чёртиков хотелось хотя бы на секундочку обернуться и взглянуть Роугу в глаза.
Словно почувствовав настрой девушки, он замедлился, и Люси воспользовалась задержкой и ловко соскочила с него, тяжело и хрипло дыша. Болезненно-румяная, растрёпанная, в одних чулках и немного задравшемся бюстгальтере, она выглядела как никогда обольстительно при сгущающемся полумраке. Мгновение — и резкий выпад в его сторону, а не перестававшее бесноваться сердце уже рвётся навылет, ей навстречу. Её шаги маленькие, мягкие и абсолютно бесшумные — действительно кошка. Дрожащими руками девушка обвила мускулистую шею и настойчиво потянула юношу за собой. От резкого толчка в стену онемели лёгкие, а где-то в стороне с соседней полки упало ещё несколько гружёных коробок, но им уделили внимания не больше, чем треску сверчка. Поздно, теперь слишком поздно думать о последствиях. Они будут заниматься этим гораздо позже.
С завидным проворством девушка забросила точёную ножку на бедро, обвивая его, и Роуг, проведя по острой выпирающей коленке, спустился ниже, сжимая её крепче. Немного замялся, не без помощи Люси устроился поудобнее и вновь вошёл в неё, свободной рукой оглаживая чиркающие о торс возбуждённые соски. Именно это ей и нужно было; пользуясь относительной свободой и непосредственной близостью объекта возбуждения, блондинка не стеснялась в средствах. Неосознанно тянулась к нему, вставая на носочки, исступлённо царапала напряжённую спину, не пытаясь заглушить собственные стоны, покрывала поцелуями шею, грудь, подбородок и щёки, впивалась в волосы, покусывала доступные участки кожи и сразу же зализывала их. Невольно сжималась всё сильнее, сводя Роуга с ума этой тугой теснотой, дразнила и словно в горячке шептала всякие глупости.
