— Спасибо, — отозвалась я.

— Как умудрилась руку сломать? — указывая на мой гипс, спросил Фридрих.

— О-о, это очень долгая и неинтересная история, — как только мне напомнили про перелом, то я сразу вспомнила и Вильяма. Хм, не лучшее воспоминание для рождественского вечера.

К VIP-ложе подошёл крупный мужчина в сером костюме.

— Сэр, в клуб собирается пройти мужчина афроамериканской внешности… — этот амбал даже договорить не успел, как светловолосый Фридрих сразу же перебил его.

— Гони прочь того нигера и дай ему понять, что эту грязнокровую мразь здесь больше не ждут! — голос Фридриха звучал так жестоко и с такой нескрываемой злобой и отвращением, что я невольно почувствовала себя не в своей тарелке.

Я перевела взгляд на Криса, но тот лишь улыбался. Кажется, что такое поведение Фридриха его очень забавляет.

— Полегче, полегче, — всё же сказал Шистад своему знакомому.

— Полегче? Расплодятся всякие чернокожие ублюдки и жидовские мрази! Как их вообще земля носит?! — Фридрих сжал кулаки до белых костяшек. — Идеал - это иметь арийскую внешность, а все эти жиды-евреи лишь обманывают, воруют и льстят. Мусор мировоздания!

Я была в небольшом шоке от таких речей. Раньше я думала, что все последователи нацизма и фашизма давно вымерли, но кажется, я сильно поторопилась с выводами.

— Успокойся, Фридрих, — Крис положил руку на плечо нациста. — Того чернокожего уже вывели.

Я вновь бросила взгляд на чёрную свастику, которая красовалась на руке Фридриха, словно знамя. Какая же должна быть смелость в этом человеке, раз он так открыто даёт знать о своём расизме, шовинизме и гомофобии. Ведь насколько я знаю, то практически все нацисты не признают людей противоположной сексуальной ориентации.

— У меня есть хорошая новость, Фрид. Скоро мне починят колесо и я снова буду находу, — сменил тему Шистад, и я перевела взгляд на любое другое место, но только не на свастику блондина.

Неожиданно я вспомнила, что именно Юнас, мой бывший парень, проколол шину Шистаду. Стыда во мне за это не было, но я вдруг отчётливо подумала о внешности Васкеса. Тёмные кудрявые волосы, смуглая кожа, большие чёрные брови…

— Это когда тот еврей тебе испортил машину?

— Гм, да. Поверь, он тогда знатно получил.

Так. Всё. Теперь я уже точно чувствую себя лишней. Как много я ещё могу всё это выслушивать? Может быть, ладно остальное, но приписывать сюда теперь и моего бывшего уже явно постороннее. Я согласна, что Юнас совсем не идеален, но и “жидовской мразью” я его совсем не считаю.

— Ладно, мне пора, — вставая, начала говорить я, а затем поймала на себе вопросительный взгляд Криса. — Уже очень поздно и я сильно устала.

— Фридрих, я тоже пойду тогда. Не могу оставить даму без кавалера, — также вставая, начал говорить Крис.

Я и он быстрым шагом, сквозь танцующую толпу, вышли на заснеженную улицу Осло. Накинув куртки, мы бросили друг на друга ожидающий взгляд. Кто-то уж точно должен был прокомментировать ситуацию.

— Каждой даме кавалер? Арийская внешность — идеал всех идеалов? Куда я попала? В клуб расистских джентльменов?

Шистад залился смехом, и не ожиданно, приобняв меня за правое плечо, повёл вдоль улицы.

— Фридрих классный парень, но когда он толкает речи про Третий Рейх и про Национал-социализм, становится реально не по себе, — он приобнял меня чуть крепче, а затем отпустил.

— Да у него свастика на руке! — воскликнула я, отчётливо вспоминая этот знак. — И ты рассказывал ему про Юнаса, серьёзно?

— Меня бомбило, но когда я набил ебало Васкесу, то мне стало зна-а-ачительно легче. Фридрих мне как-то сказал, что убил бы твоего Юнаса прямо на месте, если бы тот испортил ему машину.

— Не сомневаюсь.

— Машины у него до безумия дорогие. Как говорится, деньги водятся. К тому же, у Фридриха большие связи в стране. На него подавали в суд за драку с афроамериканцами и евреями раз девятнадцать, но ему каждый раз всё сходит с рук.

— Прямо-таки чудеса, — произнесла я, и наконец огляделась. — А куда мы теперь идём? Если это будет что-то наподобие стриптиз клуба, то я, пожалуй, воздержусь.

— В парк. Там сейчас всё украшено, поэтому я не могу пропустить такого зрелища, — ответил тот, а на повороте в этот момент и в самом деле показался центральный парк.

Он был украшен золотистыми гирляндами, игрушечными гномами, китайскими фонариками и огромными картонными леденцами на палочке.

Мы сели на ближайшую лавочку, и я наконец почувствовала смену обстановки… В парке было так тихо и атмосферно, что казалось, что из-за дальней ели в любой момент может выскочить Санта с подарками.

— Здесь и вправду красиво, — произнесла я, оглядывая всё вокруг.

Я перевела взгляд на Криса, и оказалось, что всё это время он смотрел не на украшения, а на меня. Интересно, кого он сейчас видит перед собой: девочку из школы или же Эву Квиг Мун?

— Эва, ты и Вильям… Вы переспали друг с другом?

— Нет, — сразу же сказала я.

— Но, а ты… неужели ты не понимала, что он играл с тобой?

— Я не хочу говорить об этом, — внутри у меня всё сжалось, и я почувствовала себя перед Крисом полной дурой.

Пять дней подряд, после решающего разговора с Вильямом, я только и думала, как о том, что я не заметила всего того, что лежало у меня прямо перед носом: обман и желание использовать меня.

Как наш разговор так резко сменил направление? Мне это совершенно не нравится.

Отведя взгляд от пронзительных зелёных глаз Криса, я нахмурилась.

— Почему с вами не живёт отец? — спросил Шистад у меня, и я чуть склонила голову в бок.

Может, разговор по душам это то, что мне сейчас так нужно?

— Он развёлся с моей мамой, когда мне было пять.

— Мне жаль.

— Жаль?

— Да, жаль, — согласился Крис. — Моя мать умерла, когда мне было восемь. А когда родители разводятся, и один из них покидает семью навсегда, то это практически одно и тоже, что и смерть. Мне жаль.

Я бросила взгляд из-под ресниц на Шистада. Он был омрачнён… никогда не видела его таким. Я даже почувствовала себя нелепо со своим макияжем, обтягивающим платьем и тому подобным. Всё показалось мне совершенно другим, заставляя посмотреть на всё с другой стороны. Даже этот безлюдный парк показался мне особенным.

Я придвинулась к Шистаду поближе и обняла его двумя руками. Сначала, тот никак не отвечал, но затем, развернувшись ко мне практически всем корпусом, он крепко-крепко прижал меня к себе.

Мы чуть отстранилась друг от друга и до наших лиц оставалось несколько несчастных миллиметров.

— Крис, прости меня за всё: за слова, за поступки. Давай не будем тащить проблемы в следующий год? Мне очень жаль, что я так много наговаривала тебе.

Я отпустила руки с его спины, и отсела на прежнее место. Пустота чувствовалась, но я старалась не обращать на неё внимание.

— Хорошо. Ты прощена. Но на самом то деле, я и не…

— Давай пойдём домой? — предложила я перебив его.

— К тебе или ко мне? — уже в своей привычной манере отшутился Шистад и я благодарно улыбнулась, что обстановка наконец вновь разряжается.

— Ты к себе, а я к себе, — ответила я, вставая с мёрзлой лавочки.

Тот встал следом за мной и мы вместе направились от центрального парка в сторону моей улицы. Мы разговаривали про школу, про людей, про детство и будущее. Словом, у нас оказалось так много тем для разговора, что я и не заметила, как мы уже подходили к моему дому.

Мы остановились у подъездной дорожки, и оба с красными щеками и носами, стали смотреть в лица друг-друга.

— Спасибо за вечер, — искренне произнесла я.

— Тебе тоже спасибо, — Крис сделал небольшой шаг вперёд и я поняла, что расходиться вовсе не хочу.

Я тоже сделала шаг навстречу и дружески обняла его. Тот провёл своей рукой до моей талии и непринуждённо поцеловал меня в левую щёку.

Вновь отойдя друг от друга, я всё же сказала:

— Сладких снов.

— Доброй ночи.

Я пошла в сторону дома, а Шистад медленно побрёл вдоль домов.