Но Юнги ничего не говорит в ответ, просто опускает взгляд на свои руки. Непривычно слышать, как лёгко Чон произносит это имя, и, кажется, будто он слышал его ещё вчера, но в то же время складывалось ощущение, будто прошли десятки лет с тех пор, как он произносил его.

С тех пор, как Чимин ушёл, Хосок никогда не упоминал о нём при Юнги, поэтому Мин прямо сейчас был застанут врасплох.

Хосок вздыхает, прежде чем полностью повернуться к Юнги.

— Окей, Юнги, прямо сейчас я хочу, чтобы ты был предельно честен со мной, — Хосок говорит серьёзно, и Юнги напрягается тут же, потому что все знали, если Чон говорит таким тоном, значит это чертовски важно.

Юнги закрывает глаза и кивает, потому что знал — рано или поздно этот момент наступит.

Хосок видит, как Юнги впивается взглядом в свои руки, видит, как они слегка подрагивают, и продолжает.

— Ты скучаешь по нему?

Слова звучат так чётко, так ясно, Юнги прекрасно слышит их и чувствует, как они проникают прямо в сердце.

Скучать.

Скучаю ли я по нему? Спрашивает Юнги у самого себя, спрашивает у своего сердца, которое всё ещё ощущается таким пустым, хотя прямо сейчас он должен быть более чем счастлив. Потому что преуспел, потому что у него есть фанаты, которые дышали ради него и с ним. Мин Юнги из прошлого мёртв. Каждое его грёбаное решение, каждый ошибочный выбор погребён на десять футов под ним, и теперь он другой.

Но Чимин.

Боже, Чимин и его бесконечная любовь, его беззаботные улыбки.

— Я… Я не… — Я скучаю по нему.

— Юнги… — Хосок звучит почти умоляюще, да и кого он обманывает, когда сердце кричит о другом?

Да как же Юнги может принять, что он не скучает по нему, хотя постоянно думает о нём? Об этом написано в его лирике, это выгравировано на его подсознательном «я», хотя он сам это, блять, заметил не сразу.

И именно в этот момент Юнги осознал, что, может, старый Мин Юнги и мёртв, и он убил его на пути к тому, что имеет сейчас, но, как бы ему ни хотелось верить в то, что он проживает новую жизнь — татуировки на его коже говорили об обратном.

Эта краска никогда не смоется с его тела, как и улыбка Чимина никогда не исчезнет из его воспоминаний, подобно шраму, прекрасной ошибке.

И Хосоку больше не нужен был ответ от Юнги, он всё прекрасно видел по его выражению лица. Хосок решает дать ещё один шанс человеку напротив.

Хосок не был Богом, он и не пытается играть в него. И сватовством он тоже не занимается, просто простил Юнги.

Простил парня, когда узнал о трудном прошлом Мина, как старший боролся, чтобы добиться того, что имеет сейчас. Юнги определённо изменился, и в лучшую сторону. Хосок горд, однако не может отделаться от мысли, что все эти изменения были вызваны никем иным, как Пак Чимином.

И если этого недостаточно, чтобы распознать чувства Юнги к младшему, то, в таком случае, Хосок вообще не знает, что такое любовь.

Но опять же, действительно ли есть что-то, существуют ли слова, которые могли бы физически и устно определить любовь?

— Он здесь, в Лос-Анджелесе, — вздыхает Хосок, а Юнги широко раскрывает глаза, переваривая информацию.

— Ты имеешь в вид-

— Я собирался встретиться с ним завтра перед концертом, но… — начал мужчина, прежде чем поджал губы, и Юнги внимательно наблюдает за каждым его движением, слушает каждое слово, будто зачарованный.

— Я хочу, чтобы вы встретились, — продолжает Хосок.

— Подо… Что-

— Сходи к нему, Юнги, — младший подходит к Юнги и кладёт руку ему на плечо, замечая, что тот весь дрожит. — Сходи к нему, — настаивает мягко.

Чон чувствует, что дрожь утихает, как вдруг Юнги смотрит на него таким потерянным взглядом, каким Юнги никогда ни на кого ещё не смотрел.

— Сделай это, пока не поздно, Юнги. Прекращайте ранить друг друга.

Пока не поздно.

Пока не поздно.

Пока не поздно.

Уже слишком поздно.

Запах крови поглощает все его чувства, как то дерьмо, которое он употреблял когда-то, гробя своё здоровье. Этот слишком знакомый запах крови заставляет вспомнить фрагменты из прошлого, как мрачное напоминание о том, что всё реально.

Потому что он тут: его чёрные волосы, утопающие в темноте под мерцающим фонарным столбом, красные разводы вокруг. Юнги задыхается. Он не может дышать.

Его лёгкие отказываются работать, когда он замечает кровоточащее тело, блять, да он столько раз видел истекающих кровью людей, но это не чьё-то там тело, это тело Чимина.

Это грёбаное тело Чимина, холодное в его руках, как ледяная глыба, которая обжигала своим холодом при каждом прикосновении, и это так пугает. Страх, который пропитал каждую клеточку его тела, травил сильнее любого яда. Юнги чувствует, как реальность рушится вокруг него, когда он стискивает человека в своих объятиях. Страшно, будто сама смерть перед вами, тянется к вам, тянет свои костлявые руки.

Юнги паникует.

— Ты не посмеешь откинуться у меня на руках, Пак Чимин, п-прошу, ради Бога, прошу. Дерьмо, Чимин! Пак Чимин!

Юнги кричит отчаянно снова и снова.

С каждым словом, слетающим с его губ, он чувствует, будто это он умирает прямо сейчас.

Чувствует боль кровоточащей раны, нанесённой Чимину, и одна мысль об этом разрывает его собственное сердце. Боже, ну почему Чимин из всех людей? Почему всегда чёртов Пак Чимин страдает больше всех? Почему Чимин лежит прямо сейчас на грани смерти, вместо Юнги?

Юнги понимает, у него нет времени на самобичевание или бесполезные мольбы.

Он торопливо достаёт телефон, который почти выскальзывает из его рук, но Мин должен действовать, пока не стало слишком поздно.

С дрожащими пальцами он набирает номер экстренной службы, как можно быстрее. Его голос ломается, воздух слишком густой и тяжёлый, чтобы дышать им, и всё вокруг вдруг становится таким размытым.

Если это карма, которую он заслужил, то Юнги смиренно примет это, запихнёт и проглотит, даже если это будут лезвия, разрывающие его внутренности, но если под кармой подразумевается потерять Чимина, то нет, идите к чёрту. Это единственный человек, боль которому он отказывается причинять.

Он не позволит этому произойти. Это слишком жестоко.

Если прошлое и правда преследует его, то пусть подавится, заберёт его в глубины ада. Только Чимина не трогайте. Пожалуйста, пожалуйста.

Затем в хаотичном размытом мире, где Юнги крепко держит руку Чимина, и не покидает его до тех пор, пока парня не направляют в аварийную операционную, и Юнги чувствует, как его сердце разбивается, когда он ощущает, как его руку легонько сжимают.

Слабо, едва ощутимо, почти безжизненно. Но это произошло, Юнги точно почувствовал это.

Он окидывает взглядом холодное тело, рассматривает кровавые разводы, и тёплые слёзы приземляются прямо на парня под ним.

— Мин Юнги? — мягко.

Боже, сердце Юнги и правда разбито.

— Сэр, пожалуйста, отпустите его! Нам нужно как можно скорее забрать его, сэр! — медсестры кричат, врачи удерживают его со спины, но он не может отпустить маленькую руку Чимина, которая сжимает его в ответ. Он не может сделать этого. Он больше не может оставлять Чимина. Он не может, но должен.

И теперь Юнги сидит, сходя с ума от волнения, но он понимает, что это ничто, по сравнению с тем, через что прошёл Чимин. Через что проходит сейчас.

Мин держится за руки и молится Богу, всем существующим Богам, которые выслушают молитву грешника — молится о том, чтобы Чимин пережил эту долгую ночь. И, он клянётся, он готов умереть тысячу раз, чтобы вернуть Чимина к жизни, чтобы просто увидеть его, услышать чудесный смех мальчика.

Я буду обращаться с ним лучше, я сделаю его счастливым, я сделаю всё. Пожалуйста.

========== Neverland ==========

В далёком сне я вижу зелень. Вижу пятна серого цвета на ясном синем небе. Затем я слышу свист ветра, провожу руками по ветвям деревьев,

заставляя их покачиваться.

Нежная мелодия, такая спокойная, словно колыбельная, исполняемая птицами,