Лениво шагая, воевода спрашивал на ходу письменного голову:
- О чем сказ? Аль нельзя помешкать до исхода обедни?
- Лихо!.. - прошипел скупой на речи письменный голова и умолк.
- Измена?! - допытывался воевода и ему чудился Гантимур.
- Лазутчик Тимофей Трубин, - говорил письменный голова, - с далекой Шилки прибыл. С тамошними тунгусами он в ладах. Ведали они ему на ухо с большой тихостью тайну: беглые казачишки, воровской разбойный люд с севера прибились в царство даурцев. Ведет тех воров Ярошка Сабуров, пропойца Пашка Минин да плут Ванька Бояркин. Озлобили те воры иноземцев. Даурцы тех беглых воров побили едва не без остатку и рать многую, воедино с манчьжурами, в панцирях, с пушками долгомерными двигают на твой острог...
Воевода, распахнув шубу, поспешно шагнул, гневно свел брови:
- Срамной князь Гантимур ложь пустил о междуусобицах китайцев.
- То отвод и подвох, не иначе... - ответил письменный голова.
- Не иначе, подвох... - согласился воевода и спешно пошагал в приказную избу, повернулся, спросил: - А тот Ярошка Сабуров в атаманах у воровских людишек?
- В атаманах, батюшка воевода. О нем сказывали: нравом мужик крутой, храбр, умом не глуп. Объят страстью: новые, нехоженые земли отыскивать. Смолоду в походах, и не столь к грабежному делу склонен, сколь из-за любопытства непомерного и жажды ратных подвигов, домогается новые земли повоевать, пути открыть в теплые страны. Лазутчик поведал тайну-тайн...
- Говори - насторожился воевода.
- Слышал он своим ухом от надежного доглядчика, что хранит атаман на груди, под железной кольчугой, тайный чертеж неведомых земель и царств, кои к земле русской прикосновенны и войной угрожают.
- Пустое! - перебил его воевода. - Тайные чертежи государств - царево дело, а не беглых грабежников.
Письменный голова не унимался:
- Атаман, сказывают, не таков, людишки его - доподлинные грабежники.
Воевода топнул ногой.
- Глупые твои речи! Кого обеляешь? У грабежников и атаман грабежник и вор!..
- Лазутчики сказывали...
- Лазутчики! - плюнул воевода. - Надо свою догадку иметь...
В ночь воевода послал скорых гонцов, а за ними сотню казаков, велел сыскать Гантимура, схватить и доставить в острог. Решил воевода засадить Гантимура в черную избу, забить в колодки и держать в аманатах заложниках.
Воеводские казаки под началом Васьки Телешкина носились по степи, но на следы кочевья Гантимура не попадали. За рекой Урульгой гонцы заметили серый столб дыма. Взгорячили коней и без опаски ринулись в погоню. Караван двигался навстречу. Казаки оторопели. Ехал посланец китайского богдыхана Шарандай со своей свитой. Шарандай, завидев казаков, недоумевал: в монгольтских степях не ожидал он встречи с русскими. Монголы обнадежили его, говоря, что степь от русских чиста, повоевали их монголы еще в начале лета.
Шарандай хотел бежать, но, боясь погони и разбоя, остановился.
Русские и китайцы съехались у высокого кургана. Васька Телешин и Шарандай одновременно сошли с коней и пешком направились навстречу друг другу. Не дойдя двух шагов, остановились и, рассматривая с большим любопытством друг друга, молчали. Васька принял китайского посла за монгола и спросил:
- Кто будешь?
Не понимая русской речи, Шарандай позвал из свиты толмача. Подошел высокий бородатый мужик в китайском халате, мягких войлочных туфлях. Васька признал в толмаче беглого казачишку Степку Мыльника. Вместе с отцом бежал он в китайскую землицу лет пять тому назад. По слухам, Степка женился на китаянке, открыл в Китайщине мыльное заведение. Варить мыло он и его отец были призванные мастера.
Васька поднял бровь, взглянул на беглеца сурово:
- Кого ведешь на Русь, китайский выкормок?
Степка Мыльник не обиделся, нахально отвечал:
- Не лай, не страшусь... Веду китайского посланца, везет он важную грамоту от самого богдыхана нерчинскому воеводе.
Васька перебил не к месту ретивого толмача:
- Молви своему посланцу, что дальше этого кургана его нога не ступит.
Васька отобрал двух бойких казаков и велел им скакать в острог с вестью к воеводе. Шарандай ласково, вежливо передал через толмача:
- Посол богдыхана стоит на монгольской земле, и русские не могут задержать важного гонца.
Васька ответил гордо:
- Посол стоит на русской земле!..
Шарандай удивился наглости казака, но повиновался, приказал поставить палатку и стал ждать воеводского ответа.
Приехал воевода, поставил палатку за курганом, поодаль от Шарандая.
Переговоры начались не вдруг. Воевода послал за Шарандаем, но, к великому удивлению русских, Шарандай не пришел. Он послал толмача, который передал: "По обычаю великого богдыхана, посланец не может столь унижаться, чтоб идти первым в палатку русских".
Воевода в гневе отослал толмача.
- Коль китайский посол столь горд и упрям, пусть сидит хоть все лето, а тому не быть, чтоб русского царя человек шел на поклон!..
В спорах прошел день.
На рассвете следующего дня сговорились поставить на середине пути палатку и войти в нее в одно время с двух сторон. Шарандай прислал в палатку подарки и справился о здоровье русского царя. Воевода послал отдарки и тоже справился о здоровье китайского богдыхана. После этого воевода и Шарандай одновременно вошли в палатку и поклонились друг другу низко. Шарандай в синем шелковом халате, в черной бархатной шапочке, в мягких туфлях. Высокий, стройный, подтянутый, с чисто выбритым лицом. Заговорил он голосом тонким, громко и торопливо:
- Почему русские не пускают посланца великого богдыхана в свой дом? Почему принимают в палатке? Плохо от этого будет! Беда!..
Шарандай жаловался, что великий богдыхан разгневается и жестоко его накажет: он заставит укоротить рост Шарандая на одну голову.
Воевода слукавил:
- Богдыханову посланцу пришлось бы далеко объезжать великие укрепления русских, что сделаны для отбоя черных степных разбойников.
Шарандай согласился, устало сел на ковер. Долго молчали, искали слов. Заговорил гость, льстя и заискивая:
- Солнце светит на небе, великий богдыхан - на земле. Горе источит русских, если они не выдадут богдыхану беглеца Гантимура.
Воевода таких слов не ожидал, отвечал смущенно:
- Гантимур волен избрать себе государеву руку.
Шарандай обиженно моргал и, заикаясь, говорил:
- Назад тому два дня, отыскав Гантимурову юрту, Шарандай клал перед ним большие подарки. Гантимур подарки не взял, а кричал и грозился, даже о великом богдыхане обидное слово молвил. Шарандай, в страхе зажав уши, бежал... Что скажет теперь Шарандай богдыхану?
Шарандай глубоко вздохнул, умильное лицо прикрыл ладонью, опустил голову.
За палаткой послышался конский топот, ржанье взъяренных лошадей и лязг оружия. В палатку просунул голову казак.
- Гантимур со многими людьми в панцирях, при луках и стрелах!..
У воеводы дрогнули губы, он неловко поднялся, но в это время полог палатки распахнулся и вошел Гантимур со своими сыновьями и родичами. Пришельцы молча оглядели палатку и неторопливо расселись, поджав под себя ноги.
Шарандай смущенно щурил раскосые глаза, на впалых щеках всплыли желтые пятна. Богдыханов посол крутил жидкий ус. Молчали недолго. Шарандай поставил ларчик с грамотой богдыхана себе на колени и с учтивой лестью и тонким лукавством заговорил, обращая взоры на Гантимура:
- Когда жирный верблюд отобьется от стада, хозяин пошлет множество загонщиков и, поймав того верблюда, повелит содрать с него шкуру...
Гантимур ответил с насмешкой:
- Не бывало так, чтоб степного верблюда догнали бы длиннохвостые богдыхановы мыши.
Шарандай злобно метнул взгляд в сторону Гантимура. Тунгусский князь в наглости своей превзошел даже черных разбойников. Однако, оглядев сумрачных родичей Гантимура, Шарандай сдержал гнев.
- Коль вздумает верблюд выпить воду из реки, то лопнет. Устрашится Гантимур порочить худым словом имя великого богдыхана...
