Пол осматривался по сторонам.

- Хорошо тут у тебя, - промолвил он. - И уютно. Знаешь, Джинни, раньше мне казалось, что современная мебель некрасива, но у тебя замечательный вкус. И цвета прекрасно подобраны. Все очень гармонично. Даже не предполагал, что такое возможно... - со вздохом закончил он.

- Это ведь мой первый дом, Пол, - тихо сказала Дженни. - Первый по-настоящему свой дом.

- Да, Джинни, я понимаю, - кивнул Пол. - И... очень рад за тебя.

- Спасибо, Пол, - дрогнувшим голосом произнесла Дженни. - Наверное, следует предложить тебе выпить, но я не знаю, не много ли тебе будет?

- О, мадам! - обиженно воскликнул Пол, выпячивая грудь. - Вы когда-нибудь пытались подпоить жирафа? Представляете, сколько нужно времени, пока хмель от желудка до головы доберется?

- О, Пол! - со смехом пробормотала Дженни. - Тебе бы только шутить. Что тебе налить? То же самое?

- Да, предпочитаю не смешивать напитки.

- А вот я сегодня чего только не намешала. Все, кажется, перепробовала.

Она прошагала к бару, стоявшему по-соседству с камином, и весело добавила:

- Удивительно все-таки действует это зелье; мало того, что в голову ударяет, так ещё и забываешь обо всем.

Пол промолчал, однако дождавшись, пока она вернулась с наполненными стаканами, спросил:

- А о чем ты забываешь, Джинни?

- О, ты бы очень удивился... - неожиданно для себя ответила она. И тут же спросила, указывая на его стакан с виски: - Так нормально?

- О, я вижу, ты не пожадничала. А себе что налила?

- То же самое.

- Ого, опять смешиваешь! Что ж, за тебя, Джинни! - он высоко поднял свой стакан.

- И за тебя, Пол! - промолвила Дженни, отпивая виски. "За тебя, Пол! За тебя, Пол! За тебя, Пол!" Слова эти роились в её голове. "Все ради тебя, Пол. Жизнь бы отдала за тебя, Пол. Ты один, Пол. Ты мой единственный, родной и навек любимый! Будь проклята эта Бетт! Что она сделала ради тебя? Подарила ли она тебе хоть день счастья? Один-единственный день. Она ведь мечтает, как бы от тебя избавиться. Почему я не могу сказать ей: "Да, выгони его - я так его жду!"? Почему? О, Пол, если бы ты знал, как я тебя люблю! Пол, мой Пол..."

- Что с тобой, Джинни? Ты вдруг так закручинилась. Ну-ка, пей еще! Обняв её одной рукой за плечи, он осушил свой стакан. - Допивай и - хвост морковкой! Что случилось, Джинни? Что тебя тревожит? Давай же, скажи мне.

Дженни подняла голову и вгляделась в его крупное доброе лицо, в карие глаза, которые так участливо смотрели на нее, и поняла: вот он тот миг, которого она ждала всю жизнь. Пол спросил, что её тревожит, и она ответила. Разгоряченная смесью черри-бренди, шерри, персикового ликера и виски, ответила так, как мечтала всю жизнь. Обняв Пола за шею, она прижалась к его могучей груди, крича:

- О, Пол, мой Пол!

И трепетно прильнула к нему всем телом, ощущая его заветное тепло.

Пол сознавал, что здорово напился, однако его могучий организм был приучен выдерживать спиртное; всегда, в любой степени подпития, уголок его мозга оставался абсолютно недоступным воздействию алкоголя, сохраняя трезвость мыслей. И вот сейчас этот уголок кричал Полу, вопил во весь голос: "Остановись, черт побери! Не смей! Только не с Джинни! Нет, нет!" Однако признание Дженни настолько ошеломило Пола, что его руки, не послушные голосу разума, сами притянули её, ласково гладя её плечи и спину. "Господи, она ведь и вправду меня любит! Жаждет моей любви и ласки! Моей Джинни тк недостает тепла. Она так одинока, бедняжка... А как же Айви? О... Айви! Да, Айви. Но все-таки Джинни так одинока. Черт бы меня побрал, я ведь даже никогда не задумывался об этом. Ей ведь уже тридцать девять, а я готов побиться об заклад, что она ещё девственница... Прекрати же, иначе потом всю жизнь сожалеть будешь! Прекрати! О, Джинни..." Их губы слились в жарком поцелуе. "Прекрати, слышишь? Остановись, пока ещё не поздно, вы ведь оба пьяны. Вспомни об Айви - неужели тебе её мало? Завтра настанет утро, как говорит Мэгги; не забудь - потом всегда настает утро, а с ним приходит отрезвление..."

Пол решительно оттолкнул Дженни и, шагнув к камину, оперся на него и уронил голову на руки.

- Извини, Джинни, - пробормотал он. - Я не хотел... Я должен был сдержаться...

Да, только так, нужно взять всю вину на себя. Облегчить её страдания. Любой женщине трудно перенести, когда её отталкивают.

- Извини, Джинни, - продолжил он, - я слишком много выпил и совсем потерял голову.

Не получив ответа, он повернул голову - Дженни сидела, обхватив голову руками. Он приблизился к ней, опустился на колени и промолвил:

- О, Джинни, умоляю, прости меня. Прости. Я так напился, что потерял всякое чувство стыда. Посмотри на меня, Джинни!

- О, Пол, Пол! - простонала она. - Это же я во всем виновата! Я сама этого хотела...

- Ну что ты, Джинни? Как ты можешь такое говорить? Я сам... я давно уже об этом мечтал, задолго до того, как ты решилась... - Он нежно прикоснулся к её щеке, ощутив, что она мокрая от слез. - Ты такая чудесная, Джинни! Милая, славная, родная... Прости меня и... забудь об этом.

Дженни уронила голову на грудь.

- Завтра утром мы все равно обо всем позабудем. Ты тоже много выпила, к тому же ещё и намешала всего... Ложись спать, а я пойду. - Он поднялся с колен и помог ей встать. Потом прошептал: - Могу я тебя поцеловать, Джинни? В последний раз, потому что больше я играть с огнем не буду.

Дженни не ответила, но и не отстранилась, когда его лицо приблизилось к ней почти вплотную. Она лишь затрепетала, ощутив прикосновение его губ.

- Спокойной ночи, милая. Попробуй выкинуть все это из головы.

Пол ушел, оставив её стоять посреди гостиной. Уже на улице он расстегнул пальто и сорвал шарф. Все его тело пылало. "Черт, еле удержался. На волоске висел. О, Джинни, Джинни! Господи, какой же я был слепой болван! Но кто мог подумать? И ведь она вовсе не была пьяна, ничуть. С семи вечера она выпила лишь четыре бокала. Четыре бокала за семь часов. О, Джинни!"

Трудно было предполагать, что Джинни способна на такую страсть, но тем не менее она притягивала его даже больше, чем Айви. Джинни! Все эти годы она прислуживала Бетт. Добровольно. Неужели из-за него? И где были его глаза? Пол вспомнил её взгляд: такой откровенный и голодный, полный любви и почти бешеной страсти. О, Боже! Пол мечтал, чтобы поскорее настало утро, которое освободит его от тягостных мыслей. А если не освободит? Что тогда?