Бейли поставили диагноз «мышечная дистрофия Дюшенна», когда ему было четыре, и мать стала следить за его подвижностью, как сержант на плацу. Она заставляла его плавать в спасательном жилете (хоть он и чувствовал себя в воде как рыба), соблюдать режим сна и прогулок, делала все, чтобы сын как можно дольше обходился без инвалидного кресла. Пока что им удавалось обогнать болезнь. В десять лет большинство детей с мышечной дистрофией были прикованы к коляске, а Бейли по-прежнему ходил.

– Может, я и не такой сильный, как Эмброуз, но, уверен, я смогу его побороть, – сказал он, прищурив глаза и сосредоточенно глядя на бой.

Эмброуз Янг выделялся среди остальных как бельмо на глазу. Он был в том же классе, что Бейли и Ферн, хотя ему уже исполнилось одиннадцать. Мало того что он был старше одноклассников – он еще и был на добрый десяток сантиметров выше своих сверстников. Тренировался Эмброуз со старшеклассниками из школьной сборной по спортивной борьбе, которые помогали тренеру с секцией, и держался он очень достойно. Мистер Шин наблюдал за ним со стороны, выкрикивая наставления и время от времени останавливая бой, чтобы продемонстрировать хват или выпад.

Ферн фыркнула и лизнула мороженое, жалея, что не прихватила с собой книгу. Если бы не лакомство, она уже давно бы ушла. Ее мало интересовали потные мальчишки.

– Тебе не побороть Эмброуза, Бейли. Но не грусти, мне тоже его не побороть.

В глазах Бейли полыхала ярость, когда он обернулся к Ферн – так быстро, что подтаявшее мороженое выскользнуло из рук и, испачкав его худые колени, упало на пол.

– Может, у меня и нет больших мускулов, но я очень умный и знаю все приемы. Папа научил меня всему, он говорит, что я мыслю как настоящий борец! – выпалил он, скривив губы и позабыв о лакомстве.

Ферн похлопала его по ноге и предложила лизать мороженое.

– Твой папа говорит так, потому что любит тебя. Моя мама тоже говорит мне, что я красивая, потому что любит меня. Но это не так… А тебе не победить Эмброуза.

Бейли вскочил и пошатнулся. Ферн на секунду замерла от страха, представив, как он падает с трибуны.

– Ты и правда некрасивая! – прокричал Бейли, из-за чего Ферн сразу закипела. – Но мой папа никогда не станет врать мне, как твоя мама. Вот подожди! Когда я стану взрослым, я буду самым сильным, самым лучшим борцом во Вселенной!

– Моя мама говорит, что ты не станешь взрослым, а умрешь раньше! – прокричала в ответ Ферн. Она подслушала это как-то раз, когда ее родители думали, что она не слышит.

Бейли скривился и начал спускаться с трибуны, цепляясь за перила и покачиваясь на дрожащих ногах. Ферн почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она встала и пошла следом за ним, хоть он и отводил от нее взгляд. Оба плакали всю дорогу до дома. Бейли крутил педали велосипеда так быстро, как только мог, делая вид, что не замечает Ферн. Она ехала рядом, то и дело утирая нос липкими руками.

Дома, запинаясь на каждом слове и размазывая по лицу сопли и мороженое, Ферн поведала матери о том, что сказала Бейли. Мать молча взяла ее за руку и повела к соседнему дому – к дому Шинов. Энджи, тетя Ферн и мама Бейли, сидела на террасе и что-то тихо говорила сыну, сидящему у нее на коленях. Рейчел Тейлор опустилась в кресло-качалку и тоже позвала к себе дочь. Энджи посмотрела на Ферн и слегка улыбнулась, заметив фиолетовые разводы на ее щеках. Бейли прятал лицо у мамы на плече. Оба ребенка были уже слишком большими, чтобы сидеть на коленях у мам, но ситуация, казалось, этого требовала.

– Ферн, – мягко окликнула ее тетя Энджи, – я как раз говорила Бейли, что это правда. Он скоро умрет.

Ферн снова пустилась в слезы, и мать прижала ее к своей груди. Ферн чувствовала щекой, как сильно бьется сердце мамы, но лицо тети Энджи оставалось спокойным, она не плакала. Казалось, она уже примирилась с тем, с чем Ферн не могла примириться еще несколько лет после того разговора. Бейли, обнял мать за шею и заскулил. Тетя Энджи похлопала его по спине и поцеловала в макушку.

– Бейли, послушаешь меня минутку, сынок?

Тот, продолжая плакать, посмотрел на мать, а потом на Ферн – с такой злобой, словно все это происходило по ее вине.

– Ты умрешь, и я умру, и Ферн умрет. Ты разве не знал, Бейли? И тетя Рейчел тоже умрет. – Энджи посмотрела на маму Ферн и улыбнулась, извиняясь за это мрачное предсказание.

Бейли и Ферн в ужасе взглянули друг на друга, ошеломленные настолько, что перестали плакать.

– Все живое умирает, Бейли. Некоторые люди живут дольше других. Мы знаем, что болезнь, скорее всего, сократит твои дни. Но никто не знает, сколько каждому из нас отведено.

Бейли поднял на нее глаза. Ужас и отчаяние больше не сквозили в них.

– Как дедушка Шин?

Энджи кивнула, целуя его в лоб.

– Да. У дедушки не было мышечной дистрофии. Но он попал в автокатастрофу, помнишь? Он покинул этот мир раньше, чем нам хотелось бы, но такова жизнь. Мы не выбираем, когда умрем и как. Никому это не подвластно. – Энджи пристально посмотрела сыну в глаза и повторила: – Слышишь меня, Бейли? Никому.

– Значит, Ферн может умереть раньше меня? – с надеждой в голосе спросил Бейли.

Ферн почувствовала, как мать подавила смех, и удивленно посмотрела на нее. Рейчел улыбалась, закусив губу. И тут Ферн поняла, что задумала тетя Энджи.

– Да! – Ферн закивала так сильно, что кудряшки на ее голове пустились в пляс. – Я могу утонуть в ванне, когда буду купаться сегодня вечером. Или, может, я упаду с лестницы и сверну себе шею, Бейли. А может даже, мой велосипед завтра переедет машина. Видишь? Не грусти. Все мы рано или поздно сыграем в ящик!

Энджи и Рейчел хихикали, а на лице Бейли расползалась широченная улыбка.

– Или, может, ты свалишься с дерева на заднем дворе. Или прочитаешь так много книг, что у тебя лопнет голова! – добавил он.

Энджи рассмеялась и крепко обняла сына:

– Думаю, хватит, Бейли. Мы ведь не хотим, чтобы у Ферн лопнула голова, правда?

Бейли посмотрел на Ферн, всерьез задумавшись над этим вопросом.

– Нет. Думаю, нет. Но я все-таки надеюсь, что она умрет раньше, чем я.

Потом он бросил Ферн вызов и поборол ее на газоне, уложив на лопатки меньше чем за пять секунд. Кто знал? Возможно, он и правда мог победить Эмброуза Янга.

Ноябрь, 2001

Прошли дни и недели после событий одиннадцатого сентября, жизнь вернулась в привычное русло, но что-то было не так. Будто надел любимую рубашку наизнанку – она все та же, но трет в непривычных местах, швы и бирки наружу, цвета бледнее и надпись задом наперед. Но рубашку всегда можно переодеть, а от странного чувства невозможно было избавиться.

Бейли смотрел новости заворожено и в то же время с ужасом. Он часами не вставал из-за компьютера, заполняя страницы своими наблюдениями, записывая историю и облекая нескончаемую фотопленку трагедий в слова. Если Ферн не отрывалась от романов, то Бейли с головой погружался в историю. Еще ребенком он обожал читать о событиях прошлого, зачарованный тем, что над ними не властно время. Книги о короле Артуре, который жил больше тысячи лет назад, словно делали читателя бессмертным. А для мальчика, остро ощущавшего обратный отсчет его дней, бессмертие было чем-то упоительным.

Бейли педантично вел дневники с тех самых пор, как научился писать. Они занимали отдельную полку в книжном шкафу в его спальне. Соседствуя с биографиями других людей, они освещали события его жизни, скрывали мечты и мысли. Однако, несмотря на страсть фиксировать историю, Бейли был, пожалуй, единственным, кто воспринял случившееся философски. Он проявлял ничуть не больше страха, чем обычно. Он все так же был увлечен любимыми занятиями и по-прежнему дразнил Ферн. А когда она обессилела от репортажей о последствиях теракта, он разговорами уводил ее от эмоционального края, на котором, казалось, балансировали все их знакомые.