Двор, как и предполагалось, оказался деревенским. Стена к стене бревенчатые постройки огораживали небольшое свободное пространство. Наискосок через него высоко на верёвке раскачивалась на ветру одежда, среди которой виднелась и моя. Вот оказывается почему предложили нарядится чучелом. Ладно, подожду немного. Под солнцем должно быстро высохнуть. Пока надо хотя бы осмотреться вокруг из любопытства.
Интересного оказалось много. Хлипкие ворота сделаны почему-то не из досок, а из жердей. Петель не было вовсе ни на створках и ни в одной из дверей построек. Все они были просто привязаны кожаными ремнями. По соседству в свинарнике маленькие поросята облепили толстую свиноматку. Та лежала на боку и довольно похрюкивала.
Несмотря на то, что нигде не было заметно навоза и даже все курятники, свинарники и прочие подсобные помещения почти "сияли чистотой", характерный деревенский запах буквально пропитывал весь воздух. Даже простуженный больной с "забитым" носом сразу бы понял, что в хозяйстве держат скотину.
Мужичок пошёл почему-то почти в самую низкую постройку и поманил следом. Я думал, что там погреб, а оказалось жилое помещение-полуземлянка. Широкая печь была оштукатурена глиной, но почему-то не побелённая. Деревянный стол самой простой конструкции без привычных мне выдвижных ящичков выглядел явно самодельным, но крепким, надёжным. Вдоль стен располагались лежанки вместо стульев и полати над ними. В углу сундук, почти как у моей бабушки, только непокрашенный и без железных полос. Над ним под потолком обрамлённая красной материей старинная деревянная икона, нарисованная на толстом обрезке доски. Таких небось даже в музее не встретишь. Сразу видно раритет, хоть я и не специалист. Небольшая связка засыхающего лука над дверью, чисто символическая. До нового урожая явно не хватит. Малюсенькое оконце практически такое же как в бане, чуть приподнято над землёй. Вместо стекла что-то совсем непонятное, мутное. Я опять почувствовал себя в сказке. Дедушка в своей старинной одежде органично вписывался в интерьер.
Не веря глазам, я стал трогать руками вещи и предметы обстановки. Всё было подлинное. Люди здесь обитали сразу видно, что давно. Не музей это или наскоро сляпанная бутафория для съёмок кино, а настоящее жильё.
Сгорбленный старичок потихоньку суетился. Отодвинув печную заслонку, (о ужас, деревянную! как она только до сих пор не сгорела?) он посмотрел на огонь и засунул далеко вглубь ветку хвороста. Взяв ухват, (тоже целиком сделанный из дерева! такого и в городском музее не увидишь!) достал глиняный горшок. (Не кастрюлю, не чугунный горшок в конце концов, а именно закопчённый глиняный!) Приоткрыв деревянную крышку, хозяин размешал внутри большой деревянной опять же ложкой. Запахло наваристыми щами. Я сглотнул слюну. В животе забулькало. Сказка всё больше обретала реальные черты.
- Обаче леть поснедати. - Пробормотал хозяин, но вдруг снаружи закудахтало и он, шаркая лаптями, поспешил во двор.
Оказалось, та самая милашка через калитку загоняла во двор множество разноцветных кур, и мы стали направлять их в курятник. Птица отчаянно сопротивлялась, будто принципиально забегая во все открытые помещения, только не туда, куда нужно. Дед ругался, обзывая их псами безродными, пока я не догадался все лишние двери закрыть. Лишь тогда дело пошло на лад. Следом за курами появились важные гуси. Они не суетились, как бестолковые предшественники, а громко гогоча, словно толпа на демонстрации, переваливаясь с боку на бок дружно направились на своё место. Потом были овцы, корова с телёнком и наконец лошадь.
Божена, как звали барышню, принялась доить корову. Старик, осматривая и пересчитывая животных, деревянными вилами подкладывал в кормушки остатки сена и соломы. Я взялся ему помогать. Неудобно же просто смотреть, как пожилой мужчина охая лезет по хлипкой лестнице, сделанной почему-то без гвоздей на сеновалы, расположенные над каждым строением. Там ползая на коленях, кряхтя и чихая в пыли, бедняга выгребает из углов остатки сухой травы. Я по моложе, ноги уже не дрожат, в отличие от пенсионера, да и вообще, нас так приучали с детства, что надо помогать старшим и слабым. Мадмуазелька, всё время поглядывала в мою сторону и посмеивалась, пока хозяин не дал ей лёгкого подзатыльника и не ткнул носом в пролитое молоко.
- Иде, княжиче, мое порты облачи покуда, ны смущай отроковицу. - Проворчал он почему-то сердитым голосом.
- Блин! - Мгновенно натянув подол рубахи, словно девчонка, я покраснел от стыда.
Совсем забыл, как меня тут нарядили! А эта "зараза" ведь сама же раздевала, как рассказал старик, пока я без сознания валялся. Могла бы и скромно отвернуться. Нет ведь, до сих пор нагло хихикает и косит глазками, будто не насмотрелась, словно с закрытыми глазами брюки стягивала!
Только когда разобрались с молоком, видимо поставили на простоквашу или на творог с сыром, сели ужинать. В моём животе к этому времени творилась настоящая революция. Обедать же сегодня так и не пришлось. Первому по традиции налили гостю в грубоватую, чрезмерно толстую, сразу видно самодельную глиняную плошку. Дед посмотрел на меня, словно чего-то выжидая, потом подтолкнул Божену. Внучка залезла куда-то между лежанками и подала простой, деревянный, самодельно вырезанный черпачок. Я уже не удивился, стал привыкать к странной обстановке. Обычной магазинной посуды нигде не было видно, да и вообще ни одного предмета привычного для жителя двадцатого века. Сказав спасибо, я покосился на хозяев. Чего они так пялятся и сами не едят? У человека же кусок в горло не полезет от такого внимания! Наконец дед крякнул, как мне показалось с удовольствием, перекрестился, неразборчиво пробормотал молитву и начал кушать. Пожав плечами, попробовал и я. Не отравы же налили гостю в конце концов? Юная хозяюшка стала есть последней. "Видимо в этой деревне традиции до сих пор старинные и приступают к трапезе по старшинству", - решил я.
Щи оказались необыкновенно густыми и вкусными, хотя почти несолёные. Правда с голодухи всё покажется таким смачным, что "пальчики оближешь". Кусков мяса не было видно, но по запаху и вкусу сразу было понятно, что оно есть. Видимо разварилось до такой степени, что распалось на отдельные волокна или разрезали, перетёрли в паштет. Правильно, беззубым пенсионерам так жевать проще. Кроме щей почему-то ничего больше не подали, даже хлеба. Порция была большая, я наелся, но всё-равно странно, ни второго, ни третьего. Хотя нет, облизав свою ложку, дед двинул бровями. Барышня лёгкой птичкой тут же выпорхнула и принесла холодный горшок с квасом.
"Где-же у них интересно холодильник?" - Пронеслось в мозгу, но потом вспомнился глубокий погреб со льдом. Самодельный, грубый, пыльный, глиняный горшок в холодильнике не стоял бы.
Напиток оказался с градусами, почти, как пиво, правда вкуснее, ароматнее. Я конечно непьющий, но пробовать втихарца приходилось, есть с чем сравнить. Дед отхлёбывал не спеша, маленькими глоточками, смаковал, вытирал усы. Глядя на него, и я постепенно "усидел" свою порцию.
Хозяин тут же постучал ложкой по горшку. Подскочив, Божена снова наполнила наши тяжеленые, глиняные кружки, такие-же толстостенные, как и вся прочая посуда. Пожалуй, их не сразу расколешь, даже если уронишь, правда держать этакий вес лучше сразу двумя руками. Внучке дед разрешил выпить лишь самую малость, потому, наверное, мадмуазелька всё время косилась на меня, рассматривала, словно голодная, заставляя краснеть под её пристальным взглядом.
Когда квас закончился, посидели, помолчали, глядя друг на друга. От меня опять словно чего-то ожидали. Подумав, я встал и поклонился, вспомнив, как это делают в киношных сказках, правда чуть лоб об стол не расшиб. Хозяюшка опять захихикала, отвернувшись, прикрыв лицо ладошкой и получила очередного подзатыльника.
- Мне, наверное, пора? - Пробормотал, я смутившись.
- Камо же ты днесь, одёжа паки сыра. Седи ешшо. - Торопливо пробормотала барышня, спрятав улыбку.
