НЕБО. ВОРОН
Придя в себя после унижения, я дал слово никогда не стараться быть похожим на человека. Я -- птица и тем велик, и мое птичье достоинство никогда не допустит такой низости, как прием алкоголя. Я -- рисующий Картину Жизни, а значит -- иной, не человек, но и не серая глупая ворона. Осторожность -- признак ума. Предназначение мое обязывает беречь себя, как мыслящую единицу Космоса. И во всем случившемся виноват я сам, доверившись людям. Но теперь я понял, как далек от них и как это хорошо...
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
Дни майора замелькали, как серые куртки зэков, все более набирая темп -- время ведь неслось для Медведева и подопечных его по-разному: зэки тащили каждый день за уши, и тот сопротивлялся, не уходил, мучая и мучая напоследок невластного над ним человека; Медведев тщился остановить бег ненасытного времени, все укорачивающий срок жизни, а он очень хотел жить, Василий Иванович, почитавший для себя цену жизни как возможность принести благо -- партии, стране, Родине, Зоне, каждому в отдельности заплутавшему человечку. Блаженный...
К своему глубокому удовлетворению, он вскоре постиг всю реальную картину спрятанной от посторонних глаз жизни своего отряда, его подспудных течений. Отделил желающих освободиться досрочно от тех, кто не хотел поддаваться ни воспитанию, ни следовать порядкам, -- это в основном беспредельщики или блатная прослойка, копирующая их: все эти ерши, бакланы, анархисты, борзые...
Был теперь у него список всех "семеек" отряда -- микрокланов его, живущих каждый своей жизнью неторопкой, те делились куском хлеба, защищали друг друга. Дружили-то все сто двадцать пять человек, но, как правило, по двое, трое, четверо. Были и отвергнутые: пенсионеры, педерасты, одинокие людишки, всеми понукаемые.
Самой сильной блатной компанией, что будет противостоять ему, -безусловно, группа Бакланова, недавно кем-то избитого ("Споткнулся, гражданин начальник"). Рядом крутился жестокий и расчетливый Дупелис, мечтавший перевестись в Литву, где-то близко сновали Гуськов с Крохалевым -дружки не разлей вода. Особнячком держался улыбчивый грузин Гагарадзе -- вор с головой, открыто ратующий за частную собственность, паук. Он, выйдя на свободу, еще наделает делов...
Ну и Воронцов И. М., он же Квазимода, он же Батя, да верный Лебедушкин рядом...
Выходя из барака, майор увидел странную картину: на скамейке сидел завхоз Глухарь, внимательно наблюдая за притихшим вороном, тот как-то неуклюже припадал на одну ногу и двигался странными шажками.
Стучал как маленьким молоточком по асфальту: вместо ноги у ворона был аккуратненький трубчатый протез, на который он глядел с заметным любопытством. Тем не менее он и позволял ему ходить.
Василий Иванович присел на корточки, разглядывая инвалида.
-- Привыкает... -- заметил привставший завхоз. -- Нога-то неживая уже была, всю раздробило...
-- Кто ж такой умелец? -- покачав с уважением головой, спросил, чуть усмехнувшись, майор.
-- Птицу все любят... -- уклончиво ответил завхоз.
Медведев понимающе кивнул головой.
-- Воронцов пусть вечером зайдет...
НЕБО. ВОРОН
Миновал я лихолетья человечьи -- сколько войн рядом пронеслось -- и оставался целым за счет осторожности и интуиции во всех переделках. И вот в мирное время, ни с того ни с сего лишиться ноги... кошмар!.. Вернуть ее уже было нельзя, я с анатомией знаком, перебито сухожилие, омертвение тканей. Благо хоть мастер выдумал протезик... А то и из Зоны в лес улетать бы пришлось: как я тут останусь инвалидом?..
Больно было, да... Зато теперь -- привыкаю к новой походке. Вот так общение с человеком заканчивается... С другой стороны, сросся я с ними, урками... нельзя улетать, миссия моя не окончена. Буду терпеть.
ЗОНА. ДОСТОЕВСКИЙ
На вахте майор столкнулся с матерью Дробницы -- забитой маленькой женщиной, давно махнувшей на себя рукой, живущей будто через силу. Она безропотно стояла в уголке; увидев его, улыбнулась, как-то униженно поклонилась... жалкая.
Значит, здесь ее герой. Он сегодня освобождался, спецчасть документы готовит с утра.
Дробница переодевался в маленькой комнате, и заглянувший туда майор увидел... орла, несущего в когтях обнаженную даму. Она как живая дергалась на выпирающей ребрами впалой груди зэка. Обладатель нагрудной картины, заметив Медведева, демонстративно поправил рукой отросшие волосы, как бы поддразнивая майора, с ехидцей прокричал в дверь:
-- Здравствуйте и до свидания, гражданин начальник! То есть прощай.
-- Да ну? -- без улыбки бросил майор.
-- Да, -- серьезно ответил Дробница. -- Возвращаться не собираюсь.
-- Посмотрим, -- сухо заметил Медведев. -- Если вернешься, сразу тебе шесть месяцев ШИЗО выпишу! За возврат. Договорились?
Вошла мать и робко поздоровалась еще раз.
-- Здравствуйте, товарищ майор...
Он кивнул в ответ.
-- Спецчасть тебе принесет направление райисполкома, куда ты просил, сварщиком. Не подведешь?
-- Все от зарплаты зависит... -- игриво уклонился будущий сварщик.
-- Если дурить не будешь, на жизнь хватит. Даже с вычетом алиментов.
-- Не буду, Василий Иванович, -- все так же игриво протянул бывший зэк. -- Можно вас уже по имени? Я ведь, кажись, на свободе... Полноправный член общества. Полностью искупил свою вину. От звонка до звонка...
-- Можно, -- грустно улыбнулся майор. -- Только вот зубы отдрай от чифира, словно деготь пил. Желаю успеха!
Дробница оделся и теперь расчесывал жидкие волосы перед маленьким зеркалом. Обернулся, посмотрел на майора с благодарностью.
-- Спасибо, не оболванили...
Мать кивнула, вытерла слезы.
-- Не волнуйтесь, все будет у него хорошо, -- как мог утешил ее майор.
А на сердце было неспокойно, плохо...
-- Один он у меня, один. И непутевый... -- заплакала маленькая женщина.
-- Хва, мамаш-ш! -- оборвал сынок. -- теперь... новая жизнь пойдет. Заметано!
Майор кивнул, вышел из комнатки, оставив их наедине с их большим счастьем -- волей, но и горем одновременно: что завтра выкинет, что подарит матери в ближайший праздник сынок? Никому не известно, даже ему... Непредсказуемость дурацкого характера зависла над ними, не давая в полной мере насладиться сегодняшним праздником...
НЕБО. ВОРОН
Картина Жизни не выбирает события в зависимости от значимости персонажей в общей истории этого государства, города, народа. Она на то и всеобъемлющей называется, что открывает при моей помощи и тысяч таких же, как я, беспристрастно общие закономерности развития общества, которое там, внизу. На примере этой бедной семейки можно увидеть определенные тенденции, традиционные для рода человеческого -- дурно воспитанного, несдержанного, дикого, жизнь которого ко всему отягощена стремлением к спиртному. Они беспечны и практически не контролируют свою жизнь, а она подвержена множественным соблазнам такого толка, что в конце концов приводят его в это скорбное место. Бедная эта семейка обречена на повторение происходящего с ней сейчас... И возвращение Дробницы, или, как здесь говорят, ходка, будет совсем скоро. Преступление он совершит уже через пару месяцев... Мордобой в очереди за пивом... все это неинтересно...
ЗОНА. МЕДВЕДЕВ
Ничего хорошего ждать от Клячи на свободе, к сожалению, не приходится -- подпорченный экземпляр. Ну, подождем.
Прихожу опять в барак. Ворона не видно, завхоз работает, спрятал птицу. Что с ней делать, ума не приложу, нельзя ведь, нельзя, на меня же кто-нибудь начальнику колонии и настучит: Медведев зоопарк развел у себя в отряде. Надо что-то решать... Вот и завхоз.
-- Что-то стенд "Крокодил" не обновляем, -- обращаюсь к нему. -- Надо использовать наглядную агитацию во всю мощь. Значит, нарисуешь вот что... Будто пляж, а на нем сидит Крохалев, весь в наколках, и все люди от него, как от чумного, шарахаются.
Переминается завхоз.
-- Что? -- спрашиваю.
-- Ну... обидится, потом мне несдобровать... -- мнется.
