- Разлюбила? – осторожно спрашивает Тарьей и впивается пальцами в свои запутанные волосы. Жгучая дрожь прошибает всё тело ударами тока, а перед глазами всё начинает плыть. Алкоголь в таком смешном количестве не мог на него подействовать: он погружается в болото страха. Сандвик не может уйти, пока не услышит удовлетворяющий его ответ.

- Нет, просто Хенке слишком хорош для меня, - спокойно отвечает Тереза, и печаль на её лице сменяется тонкой улыбкой. Тарьей едва сдерживает вздох облегчения. Такой ответ его вполне устраивает, и можно свободно отправлять клубок страхов в мусорное ведро. - Ему нужен кто-то вроде тебя.

- С чего ты взяла? – охает Тарьей, резко переводя взгляд на Терезу. По её расслабленному выражению лица не скажешь, что она шутит. Кажется, Эггесбо говорит совершенно серьёзно, и Тарьею хочется спрятаться под этим проклятым диваном, чтобы не пришлось бороться с пытливым взглядом Терезы и придумывать убедительные оправдания. На самом деле Сандвик абсолютно не умеет врать, особенно в делах сердечных. Не зря множество его друзей и знакомых утверждают, что у него в глазах всё написано.

- Ты скромный, открытый, добрый, - разглагольствует Тереза, закинув ногу на ногу. Она не оставляет без внимания пунцовое смущение, загоревшееся на щеках Тарьея, но мастерски делает вид, что не замечает терзаний парня. Тот, будто на раскалённой сковородке, ерзает на диване и не знает, куда себя деть. Встревоженное сердце напрочь отказывается его слушаться.

- Ты сделала такой вывод после 5-минутного разговора? – усмехается Тарьей, исподлобья поглядывая на Терезу. Та с самодовольным видом всматривается в толпу, будто увидела кого-то знакомого, и даже не обращает внимания на изумлённое лицо Сандвика. Он готов поспорить, что этот разговор был спланирован заранее и ничем хорошим для него это не обернётся. Юный фотограф поражён, почему его до сих пор не нашёл Хенрик.

- Поверь мне, Тарьей, твои глаза говорят всё за тебя, - на безмятежном лице Терезы проскальзывает лукавая ухмылка, и Тарьей с замиранием сердца ожидает её следующего шага. Он пока не докопался до истинной причины сложившегося разговора, но ему с каждой минутой становится хуже. В самое сердце Сандвика режут наглым заявлением: - Ты наверняка уже заинтересовался Хенриком.

Оглушающая музыка бьёт по ушам, и у Тарьея начинает кружиться голова. Он с отвращением отодвигает от себя полупустую банку пива и вытирает влажные губы рукавом рубашки. Тереза следит за каждым его движением и видит в его глазах замешательство. Эггесбо не ошиблась: Тарьея связывает с Хенриком нечто большее, чем просто дружба. Внезапно сквозь густую толпу танцующих тел пробивается Холм с испуганным взглядом. Помятый, запыхавшийся, озадаченный. Не похоже, что Хенрик отдыхает на вечеринке в компании друзей – его будто из-под асфальтоукладчика вытащили.

- Тарьей, не слушай её, - Хенрик вскипает и сурово косится на Терезу. Он готов разорвать девушку на куски, если та посмеет сказать хоть одно кривое слово в его адрес. Холм яростно сжимает кулаки и смотрит на перепуганного Тарьея. Он никогда не видел Хенке таким сердитым и взвинченным. Холм плюётся обвинениями: - Она лжёт. Тереза – высокомерная эгоистичная стерва. Пошли отсюда немедленно.

Сандвик в недоумении смотрит на Хенрика, который протягивает ему руку и безмолвно зовёт к себе, а потом переводит вопросительный взгляд на Терезу. Девушка виновато молчит, опустив голову, словно боится спорить с Холмом. Тот учащённо дышит и кусает губы от страха, но с надеждой смотрит на Сандвика. Сердце Тарьея кровоточит от боли, потому что он чувствует себя чужим рядом с человеком, которого впустил в свою душу. Одиночество когтями царапает кожу, отравляет кровь и толкает в пропасть отчаяния. Перед ним стоит тот же парень, с которым он познакомился неделю назад. Но тогда почему притяжение слабеет? Почему в груди ноет так сильно, что хочется выть? Почему Хенрик кажется ему чужим? Он хмуро молчит и смотрит каким-то отуманенным взглядом, в котором сквозит ярость и презрение. Его чугунно-глухой голос клокочет бушующим ветром и взрывается атомными бомбами. Тарьей не выдерживает и выбегает из зала сломя голову. Несётся, как угорелый. Расталкивает локтями пьяные тела, провожающие его воплями негодования. Сдерживает предательские слёзы, разъедающие горло.

- Тарьей, остановись ради Бога, - Хенрик бежит за ним следом, спотыкаясь на скользком асфальте. Его охрипший голос переливается в крик отчаяния, и у Тарьея мурашки бегают по спине от обжигающих искр тревоги в каждом слове Холма. Сандвик перематывает в голове недавний разговор с Терезой, появление Хенрика и поражается глупости своего поступка: почему он вылетел с вечеринки, как ошпаренный? - Я не могу постоянно бегать за тобой.

- Я тебя не просил об этом, - холодно отвечает Тарьей, опираясь спиной о кирпичную стену. Жуткий холод пробирает до костей, но Сандвику плевать. Он боится расплакаться перед Хенриком, как пятилетняя девчонка, боится слушать его оправдания, боится раствориться в нём без остатка. Но Холм не похож на самовлюблённого засранца, который просто использует Тарьея. Его чистые глаза говорят о другом, в них нет ни капли обмана, но Сандвик боится слепо доверять ему.

- Я знаю, просто выслушай меня, - умоляет Хенрик, приближаясь к Тарьею. Тот насуплено выставляет руки перед собой, и Холм окаменевает на месте. Грёбанное чувство дежавю. Они с Тарьеем вернулись к началу. Тот самый момент, когда Сандик впервые убежал от Хенке. Тот самый момент, когда внутри Хенрика всё оборвалось и он понял, что безнадёжно влюбился. Тот самый момент, когда Тарьей впервые почувствовал себя живым после приезда в Осло. Это была прошибающая искра, которая прямо сейчас может угаснуть, оставляя после себя мерзкий запах гари.

- Я услышал достаточно, - шмыгает носом Тарьей и сползает вниз по стене. Он обречённо опускает голову на колени, чтобы незаметно вытереть слёзы, но Хенрик всё видит. Его сердце скрипит от боли и расходится по швам от измученного вида Сандвика. Он не может поверить в то, что заставляет своего солнечного мальчика плакать. Сандвик проклинает себя за слабохарактерность, но не может скрывать горечи в глазах.

- Что бы ни наговорила обо мне Тереза, это клевета, - упрямо твердит Хенрик и тяжело вздыхает, опускаясь рядом с Сандвиком. Тот растерянно трёт лицо ладонями и вздрагивает от каждого вздоха Холма. Хенрик на грани нервного взрыва, потому что не понимает, в чём должен оправдываться перед Тарьеем. Унизительное чувство вины давит на него бетонной плитой, а Сандвик даже не пытается просто его выслушать. Он обижен и напуган, потому что не справляется с бурным наплывом чувств, не может их контролировать. Кроме Хенке, никто не сможет его спасти, никто не вытащит его из трясины, в которую Сандвик попался по глупости.

- Она сказала, что ты слишком хорош для неё, - вздыхает Тарьей и поднимает потухший взгляд на Хенрика. Сандвик меньше всего на свете хочет обвинять Хенке, кричать или злиться на него. Томительный страх быть покинутым таится в сердце и нещадно ранит. От одной мысли о том, что Холм может вернуться к Терезе и оставить его, Тарьею хочется напиться до беспамятства и набить кому-нибудь морду. Только вот Сандвик не привык выпускать пар таким способом – он всегда был примерным галантным мальчиком, который привык добиваться своего. Может, стоит просто перестать распускать нюни и взять ситуацию в свои руки?

- Что? – удивлённо кривит губы Хенрик и отводит взгляд в сторону. Ему жутко хочется пнуть себя за глупую манеру делать из мухи слона, которая в очередной раз сыграла с ним злую шутку. Он нафантазировал себе гору ругательств, которыми Тереза засыплет его с ног до головы, чтобы выставить последним подлецом в глазах Тарьея. Еггесбо оказалась в сто раз умнее Хенрика, потому что не стала перекладывать вину на него. Щемящая обида не угасла в сердце парня, поэтому он так легко и поддался гневу.

- Я понял, почему тебя так напугал мой разговор с Терезой, – приглушённо вздыхает Тарьей и опускает поникшие глаза в землю. Он сдерживает слёзы, которые душат за горло, но упрямо продолжает, пока ноги ещё держат его. – Ты думал, что она наговорит мне лишнего и испортит нашу дружбу. Ты сам это сделал, Хенрик, потому что побоялся признать, насколько она тебе дорога.