«Оккупанты» появились в квартире Клавдии Андреевны Петровской пять лет назад. Не эти, другие. Студенты. Но они не задержались надолго. Как и семейная пара из Украины. Не смогли ужиться с Петровской и съехали, невзирая на то, что брала она с постояльцев немного. Клавдия первое время радовалась своему одиночеству, наслаждалась тем, что в квартире тихо, чисто, все вещи на своих местах, никто не мельтешит перед глазами и не занимает ванную, но когда деньги, полученные от бывших арендаторов, заканчивались, она впадала в уныние. На крохотную пенсию ей не прожить. Половину ее съедала квартплата, а хотелось еще вкусно покушать, купить нормального коньяка, настоящего армянского, к которому Клавдия питала слабость еще с молодости, сходить в филармонию. А еще на черный день откладывать начать пора. Не на похороны – Клавдии Андреевне было все равно, как они пройдут, а на период болезней. Это пока здоровье отменное, и она принимает лишь витамины, иногда аспирин, а для нормализации давления две стопочки коньяка, но придет время серьезных болячек, и тогда на лекарства потребуются большие деньги, которых у нее нет. И Петровской ничего не оставалось, как вновь пускать в дом жильцов.
…Клавдия встала-таки с кровати, подошла к двери и приоткрыла ее. В квартире стояла тишина. Пахло кофе и горелым хлебом. Значит, Наташка позавтракала на бегу, раз спалила гренки, и умчалась на свой рынок. Осталось выяснить, дома ли второй жилец. Он покидал квартиру в разное время, поскольку иногда добирался до работы на метро, а иногда за ним заезжали на машине.
Накинув халат поверх фланелевой ночной рубашки, Клавдия вышла из спальни. Гриши дома не оказалось, что не могло не радовать. Однако хорошее настроение улетучилось, едва она увидела на плите немытую сковороду с приставшими к ее дну хлебными крошками и сломанный крючок в ванной.
Бубня себе под нос проклятия в адрес оккупантов, Клавдия Андреевна вернулась к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок. Она не относилась к числу тех пожилых дам, что каждый день наносят макияж, накручивают волосы на бигуди, носят бусики, шляпки, горжетки и лодочки на умеренно высоком каблучке, но и в бабку превращаться не собиралась. Никакого бесформенного трикотажа, откровенной седины, съемных зубных протезов. Клавдия Андреевна раз в месяц посещала парикмахера, который стриг ее, как она сама говорила, под Мирей Матье, и красил ее волосы в темно-каштановый, носила брюки и водолазки, даже летом, поскольку постоянно мерзла, из украшений – серьги с жемчугом и обручальное кольцо. Выглядела Клавдия Андреевна не моложе и не старше своих семидесяти трех лет. Но если б захотела, то сошла бы за шестидесятипятилетнюю. А если бы прибегла к уколам красоты, то сбросила бы лет пятнадцать, поскольку не расплылась с возрастом и не высохла, осталась статной, осанистой.
Сменив халат с рубашкой на черные брюки и бордовую водолазку, Клавдия подошла к зеркалу, чтобы расчесаться. Когда она ходила в филармонию, то подкрашивала ресницы и губы, но в обычные дни косметикой совсем не пользовалась. Она и в молодости ею не злоупотребляла, но тогда и надобности в этом не было – Клавдия имела от природы яркую внешность. Темные волосы, глаза, брови, длинный прямой нос, алый рот с короткой верхней и полной нижней губой, тяжеловатый, но хорошей формы подбородок. Ее никто не называл красавицей, но все признавали эффектной. У мужчин Клавдия пользовалась большим успехом, но мало с кем удавалось построить длительные отношения. Их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Клавдия подумала бы, что дело в ней, ведь характер ее никогда сахарным не был, если бы не муж, который обожал в ней все, даже этот самый характер. Многие считали мужа Клавдии подкаблучником, и только она знала, что ее Паша пусть и потакает ее прихотям, все важные решения принимает сам. С ним Клавдия была по-настоящему счастлива. Целых пять лет. От него родила сына, хотя детей заводить не планировала и от других мужчин делала аборты. Увы, Паша погиб за два дня до своего сорокалетия. Стал жертвой разбойного нападения. Его, хорошо одетого мужчину с дорогим кожаным портфелем, ударили по голове в арочном проеме, когда он вечером возвращался домой. Ограбили и нанесли несовместимую с жизнью травму. Паша скончался в карете «Скорой помощи»…
Клавдия, вспомнив о покойном супруге, непроизвольно погладила обручальное кольцо. Она носила его в память о нем. У нее осталось только оно. Ни фотографий, ни подарков, ни… сына. Он погиб в подростковом возрасте. Сгорел при пожаре. А вместе с ним и фотографии, и подарки…
Петровская тряхнула головой, чтобы отогнать тягостные воспоминания. Настроение и так испорчено, а если она начнет ворошить прошлое, то впадет в полное уныние. Нужно взбодриться и пойти в магазин. Еда у Клавдии имелась, а вот коньяк кончился. Обычно полулитровой бутылки ей хватало недели на две, но на днях была година Паши, и она помянула мужа сотней граммов. Пила одна, закрывшись в комнате. Потом плакала. И то и другое Клавдия Андреевна себе редко позволяла. В ежовых рукавицах она держала не только окружающих, но и себя…
С некоторых пор!
Приведя себя в порядок, Клавдия покинула спальню, не забыв прихватить объемную связку ключей. Сначала она заперла свою комнату, затем двинулась к той, где обитал Гриша. «Оккупанты» не знали, что квартирная хозяйка может запросто проникнуть в их жилища. Наташке до этого дела не было, а вот Грише – да. Иначе он не сменил бы замок. Когда сломал входной, то поменял и его, и индивидуальный. Сказал, акция была – два по цене одного. Но Клавдия Андреевна ему не поверила и умудрилась сделать дубликат. И как только жилец отправился на работу, проникла в его комнату. Туда ее привело не любопытство, она мало интересовалась людьми, а осторожность. Мало ли чем этот тихушник занимается в свободное от работы время! Может, наркотики принимает? Или фасует? А то и выращивает? Хранит ворованные сотовые телефоны, украшения? Снимает порноролики, в которых занимается самоудовлетворением с применением всяких омерзительных штук из срамных магазинов? Но ничего подозрительного Клавдия Андреевна в комнате не обнаружила. Ее только гитара удивила. Иметь ее и не играть? Странно это. Гриша приехал в Москву из Питера с рюкзаком и гитарой. То есть взял минимум вещей, лишь самое необходимое, но прихватил инструмент. Зачем, если тот ни разу не зазвучал? Дорог как память? Клавдия остановилась на этой версии. Сама она обручальное кольцо носит, хоть и овдовела тридцать пять лет назад, а кто-то гитару с собой таскает. Что ж, бывает и такое…
Наверное.
В комнату Гриши Клавдия больше не заходила. Но сегодня решила сделать это. Парень до этого по ночам не шарахался. Являлся до полуночи даже в выходные и праздничные дни, когда люди его возраста тусовались если не в клубах и барах, то в гостях друг у друга. Да, бывало, что он пропадал на сутки-другие, но редко. Клава предполагала, что жилец наведывается в Питер к родственникам. И всегда предупреждал, что будет отсутствовать. Но по будням среди ночи не заваливался. Гриша как примерный школьник вечерами сидел дома. Один! То есть не просто не водил гостей (это не одобрялось хозяйкой, а в позднее время – запрещалось), он ни с кем не общался в видеочатах. Та же Наташка постоянно названивала своим ростовским родственникам и подругам по скайпу, а Гришины компьютер и телефон не были оснащены камерами. Что странно! Это же не роскошь по теперешним временам. Но Гриша вообще был чудным. Он и одевался как старичок: тепло и удобно. Никаких тебе рваных джинсов, только шерстяные брюки с защипами и стрелками…
На которых Клавдия вчера заметила кровь.
Поранился? Но никаких повреждений на лице и руках.
Не кровь? Краска, кетчуп?
Но Клавдия очень хорошо знала, что такое кровь… И не спутала бы ее ни с краской, ни с кетчупом.
Отперев дверь, женщина зашла в комнату. Григорию досталась самая маленькая. Вообще квартира Петровской была шикарной. Не по состоянию, по сути. Да, она давно не знала ремонта, но была просторной, грамотно спроектированной, располагалась в добротном доме, где толстые стены, а потолки три двадцать. В ней имелось два балкона, один выходил из кухни, второй из двадцатипятиметрового зала. Естественно, Клавдия заняла именно его, хотя до «оккупации» обитала в комнате поменьше, той, которая досталась Наташке. Гриша же въехал в «келью» – длинную, узкую, мрачную. Даже прихожая была больше и приятнее на вид. До него не находилось желающих ее снять. Клавдия Андреевна сдавала одну комнату, большую и светлую. Наташкину. В ней жили и студенты, и украинская семейная пара. Когда она показывала «келью» соискателям, они кривились, воротили носы и требовали скидки. Петровская не уступала ни рубля. Она готова была терпеть еще одного оккупанта только за двести пятьдесят долларов в месяц, это и так немного, если учесть, что дом находится в хорошем районе и рядом с метро.
