— С ним все хорошо, — поспешила успокоить его девушка, опуская глаза.
— Тогда, — медленно проговорил Элайджа, — что-то с тобой?
Ева тяжело вздохнула, пытаясь найти слова, чтобы ответить. Но язык будто одеревенел, не позволяя ей издать и звука. Как сказать о том, что любишь по принуждению? Как объяснить что все то, что было между ними лишь морок, наведенный их собственным ребенком, нуждающимся в силе? Вампир не сводил с нее пристального взгляда, и девушка, наконец, нашла в себе силы приглушенно произнести:
— Она думает, что наш малыш внушил мне влюбиться в тебя. Все эти приступы резкой боли и то, что я вновь люблю тебя, совсем не зная… это все сделал он… или она.
Лицо Элайджи окаменело, и он отвел взгляд от Евы, щуря глаза. На несколько минут в комнате воцарилась мертвая тишина, прежде чем прозвучал его безжизненный голос:
— То есть все, что было между нами — не по-настоящему?
— Я не знаю, Элайджа, — тут же отозвалась девушка, пытаясь взять его за руку, но Майклсон отвел ее ладонь, — я просто чувствую это. Я люблю тебя.
— Ты никогда не умела врать, птичка.
— Я не вру! — почти прокричала Ева, и в ее глазах застыли слезы, — я не помню тебя. Но мои чувства… Они просто есть. И Давина не уверена в том, что это именно морок. Она лишь сказала, что малыш мог это сделать… Ведь я любила тебя раньше, и люблю теперь, так какая разница…
— Разница в том, птичка, — повернулся к ней Майклсон, и девушка вздрогнула от того, какая боль была в его глазах, — что я буду знать, что это только магия. Которая может в любой момент исчезнуть. И ты возненавидишь меня.
— Элайджа, прошу, — очень тихо проговорила Ева, придвигаясь ближе к мужчине, — не делай этого с нами. Мы не сможем друг без друга.
Девушка прикусила губу, не отрывая полного сожаления взгляда от Майклсона, лицо которого не выражало совсем ничего. Но Ева знала, что это была лишь защитная реакция, потому что увидела его глаза, когда он, наконец, ответил.
— Это я не смогу без тебя, птичка, — покачал головой вампир, — а вот ты… Однажды чары спадут.
Девушка вздохнула, пытаясь проглотить ком в горле, и несколько секунд хранила молчание, после чего подняла на Майклсона взор, полный решимости.
— Есть выход. Все это закончится, если ко мне вернется память.
Элайджа впился тяжелым взглядом в ее бледное лицо, и Ева увидела в темных глазах крохотную искорку надежды, которая тут же погасла.
— Но этого не случится, если тот, кто сделал с тобой это, не отменит внушение. А мы и понятия не имеем…
— Есть и другой вариант, — перебила его Ева, — при котором внушение исчезнет.
Вампир недоуменно прищурился, но через мгновение черты его лица заледенели, потому что он понял, что девушка имеет в виду.
— Я не позволю. И ребенок…
— Давина сказала мне, что на нем это не отразится. И уже были прецеденты, когда…
— Ева, ты понимаешь, о чем говоришь? — голос Майклсона стал глухим от ярости, которая сквозила в темных глазах, неотрывно следящих за любимой, — уверена, что готова к этому?
— Не то, чтобы это мое заветное желание, — криво улыбнулась девушка, — но разве ты раньше не думал об этом?
— Я никогда не желал тебе такой судьбы.
— Вот только сейчас это наш единственный шанс, — твердо проговорила Ева, — я не желаю любить под внушением. И я хочу стать собой. И если ради этого мне придется стать вампиром, то так тому и быть.
========== Часть 11 ==========
Ева завтракала в одиночестве. После их разговора Элайджа, которому совсем не понравилась ее идея стать вампиром, исчез в неизвестном направлении, и уже несколько часов девушка не находила себе места, уничтожая запасы печенья. Себастьян, который попытался завести с сестрой беседу, исчез в своей комнате, после того, как она, сверкнув черными глазами, ответила ему что-то резкое.
Отставив в сторону третью по счету чашку кофе, Ева в который раз взглянула на будильник, стоящий на книжной полке, и ее тонкие брови сошлись в одну линию. Такое долгое отсутствие Элайджи вызывало беспокойство не только у нее. Их малыш, словно чувствуя неладное, тянул из девушки последние силы, на восстановление которых сегодняшним утром у них совсем не было времени.
Их разговор едва не перерос в ссору, когда Ева попыталась настоять на своем решение, а Майклсон — переубедить ее, пугая последствиями, о которых она не имела представления. Когда же диалог перешел на повышенные тона, вампир просто ретировался, оставляя раздосадованную девушку в одиночестве.
И вот сейчас она кусала губки, сидя на низком диване в гостиной, чувствуя, как медленно слабеет ее тело из-за того, что любимый, которого и так не было долго рядом, вновь исчез. Ева смежила веки, пытаясь успокоиться, и в этот миг входная дверь хлопнула, и в комнате появился ее взволнованный жених. Он вихрем оказался с ней рядом, притягивая к себе хрупкое тело.
— Почему ты ничего не сказала мне, птичка?
— О чем? — приоткрыла глаза Ева, изучая Элайджу мутным взглядом.
— О том, что тебе плохо, — нахмурился Майклсон, отводя от бледного лица темные пряди волос.
— Мне вовсе не… С чего ты это взял?
Девушка подозрительно прищурилась, но через мгновение на ее лице отразилось понимание.
— Себастьян?
— Твой брат, в отличие от тебя самой, заботится о твоем здоровье, — с упреком отозвался Элайджа.
Ева покачала головой, но вместо того, чтобы продолжить неприятный разговор, приподнялась, устраиваясь у вампира на коленях, и опустила голову ему на грудь, обвивая тонкими руками его шею. Майклсон тут же прижал ее к себе, и его губы коснулись шелковистых волос, заставляя Еву слабо улыбнуться.
— Ты знаешь, что мы должны сделать это, Элайджа, — очень тихо проговорила девушка, и мужчина мгновенно напрягся.
— Ты опять за свое?!
— Послушай меня, — с мольбой произнесла Ева, отрывая голову от мужской груди и заглядывая в темные глаза вампира, — просто послушай, прошу. Ты прав, возможно, я не осознаю всех последствий обращения. И может быть не готова к этому.
— Вот об этом я и говорю! — вставил Майклсон.
— Дай мне закончить, — мягко перебила его девушка, — может быть это и так. Но я точно знаю, чего я не хочу. Я не хочу заниматься с тобой любовью, не зная истинные ли мои чувства или это просто морок. Я не хочу думать о том, что будет, когда чары спадут. Я не хочу сойти с ума и навсегда лишиться тебя, если магия нашего малыша станет слишком сильной. А ты хочешь этого, Элайджа?
Черные глаза впились в лицо вампира, который умолк, пораженный его словами. Несколько секунд они оба не говорили ни слова, пока с губ Евы не сорвались тихие слова:
— Разве ты не хочешь разделить со мной вечность?
— Ты сомневаешься в этом, моя птичка? — криво улыбнулся Элайджа, склоняясь к лицу любимой.
— Тогда почему ты противишься тому, что решит наши проблемы?
— Потому, не хочу, чтобы ты страдала.
— Но я страдаю и сейчас, — отозвалась Ева и в ее глазах сверкнули сдерживаемые слезы, — как и ты. Я просто хочу, чтобы все стало по-прежнему.
— В том-то и дело, моя птичка, что по-прежнему уже не будет.
— То есть тебя устраивает то, что происходит сейчас? — сузила глаза девушка, разозленная упрямством Элайджи, — и ты готов отправиться со мной в постель, зная, что с моей стороны это только игра?
— Птичка, — ошеломленно протянул Майклсон, пораженный ее словами.
— Или может ты нашел мне замену, и восстановление моей памяти уже перестало быть актуальной задачей?
— Ева, что ты несешь?! — взвился Элайджа, сдавливая тонкие плечи, — какую замену?!
— Тебе лучше знать, — нарочито холодно ответила Ева, — наверно ту, с которой ты планируешь провести свою вечность.
Майклсон зло прищурился, намереваясь ответить своей невесте строгой отповедью, но в следующий миг его лицо изменилось, и вампир покачал головой, тихо смеясь.
— Ты сделала это специально, хитрая птичка? — проговорил он, и щечки девушки смущенно зарделись, — не получилось уговорить, решила разозлить?
