- Но так и не смог. Эти часы были еще у моего деда. Мама рассказывала, будто в них заключена душа древнего демона. И души всех мужчин нашего рода принадлежат ему, - Роберт посмотрел на Эдмонда, не понимая шутит ли его друг. Но тот улыбался. - Может поэтому я не могу их выбросить?

Роберт решил, что с него на сегодня хватит подобных историй. - Эдмонд, прости, но я сегодня не смогу задержаться надолго. Служба, сам понимаешь. Отец многого ждет от меня, - он замялся, когда Эдмонд посмотрел на него внимательно и с недоверием, но ничего не сказал.

- Конечно, я все понимаю, - ответил Эдмонд наконец. - Ко мне скоро придет Стефан, так что ничего страшного, - он повернулся к своему столу и начал перебирать записи.

- Ну тогда я пойду, зайду к тебе завтра с утра.

- Заходи.

Роберт вышел на шумную улицу, конечно он солгал ему. Он часто ему лгал. При таком положении друга, ему приходилось это делать, чтобы не ранить его чувства. Но сейчас он почему-то почувствовал укол совести. Ему казалось, что Эдмонд все знал.

***

Он снова остался один. Утром Эдмонд так надеялся, что поговорит с Робертом, обсудит свои новые идеи, а тот расскажет ему о том, как прошел ужин и о последних новостях. Но он ушел, обронив всего пару фраз. Эдмонд знал, что он солгал ему о службе. Роберт наверняка поспешил к ней. Конечно, он не обязан сидеть с ним, как у постели живого мертвеца, Роберт вообще не был ему ничем обязан.

- Я и есть живой мертвец, - произнес Эдмонд вслух. Слова прозвучали и снова наступила эта оглушающая тишина. На него вдруг нашел приступ всепоглощающей ярости, он схватил бутылку вина, стоящую на столе и со всей силы, бросил ее об пол. Стекло разлетелось на куски, забрызгав все вином и порезав ему ноги. Он стоял так посреди комнаты обратив лицо к потолку. С таким же обжигающим чувством ему вдруг захотелось писать, выплеснуть свою ярость на бумагу, запечатать ее в вечности навсегда. Он поднял с пола забрызганный вином лист и сев за стол, начал писать.

Мертвая голова настенных часов снова наблюдала за ним из темноты. Он писал яростно и быстро, буквы сами складывались в слова, словно им вдруг овладела древняя магия. Он огранил свою ненависть в строки, как ограняют драгоценные камни. Она застыла на бумаге словно в янтаре, уже так не терзая его нутро. Он писал о этих проклятых вельможах, не знающих ни горя, ни страданий, ни отчаяния, представляя, как Роберт гуляет под руку с этой девушкой, вместо того, чтобы быть сейчас с ним.

Закончив он положил лист на стол и подошел к окну. Бросив взгляд на грязную улочку, он увидел, как Стефан неуклюже пробирается сквозь толпу, спеша в его сторону. Эдмонд почувствовал отвращение, сейчас он чувствовал отвращение абсолютно ко всем детям человеческим. Он не хотел видеть его и слушать. Ему сейчас, как ни абсурдно это не звучало, хотелось остаться одному. Через минуту он услышал знакомый робкий стук в дверь.

- Не заперто, - крикнул Эдмонд. После ухода Роберта он забыл запереть дверь.

Стефан тихо вошел. - Месье, у вас что-то случилось? - спросил он, заметив осколки.

- Переходи сразу к делу, - раздраженно прервал его Эдмонд. Он все так же стоял спиной к нему и смотрел в окно.

- Я был при дворе у Герцога. Там много говорят о нехватке продовольствия в соседних провинциях, ситуация очень серьезная. Если жара продержится еще несколько недель, фермеры могут лишиться половины посевов. - Эдмонд слушал его безучастно. Сейчас ему были совершенно не интересны все эти новости. Стефан продолжал. - Все больше говорят об угрозе чумы. Сообщается еще о десяти случаях в деревне к юго-востоку от города. Герцог издал указ о немедленном сжигании трупов всех, кто умер от неясных причин.

- Я просил тебя принести мне очередные городские сплетни? - в груди Эдмонда снова полыхала злость. Теперь уже на Стефана.

- Месье, вы велели принести вам только важные новости. Я пошел туда и думал, что там...

- Я просил тебя принести мне жизнь! Я просил тебя рассказать о душе и сердце этого города! А ты принес мне смрадный труп пса с пыльной обочины! - паузы, с которыми он говорил были наполнены тихим гневом. Стефан стоял неподвижно, лишь иногда было слышно, как он сглатывает. - Скажи, разве ты не говорил мне о чуме еще в прошлый раз?

- Говорил, но сегодня произошло... - Стефан сделал все правильно, он понимал, что задание Эдмонда было совершенно абстрактным и тот явно сам это понимал. Но что-то было не так.

- Говорил, - продолжал Эдмонд уже спокойно. Он знал, как наказать Стефана. Знал, как раздавить его, уничтожить. Надежды и мечты этого парня были у него в руках, и он понимал это как никогда хорошо. От этих мыслей Эдмонду делалось удивительно приятно. - Ты больше не работаешь на меня, - произнес он ледяным тоном.

- Господин, - голос Стефана чуть не плакал и это понравилось Эдмонду. Да, он был прикован к этой квартире, но это не мешало ему уничтожить этого человека с его надеждами прямо сейчас. Он Эдмонд Готье и он управляет жизнями людей словно марионетками. - Вы не можете, вы говорили мне... вы обещали...

- Я ничего не обещал тебе. И поверь мне, никто не может ничего обещать такому как ты. Ты был приговорен уже тогда, когда появился на свет у своей мамаши прачки. Такие как ты не живут среди подобных мне. Вы вынуждены служить нам, а затем тихо исчезнуть, когда этого мне захочется, - он слышал, как Стефан тяжело дышит. Эдмонд стоял у окна и слушал как в его руках с ужасным, отвратительным хрустом ломается судьба человека.

Через минуту тяжелое дыхание Стефана стихло, Эдмонд стоял погруженный в свои чувства, даже не оглядываясь. Через время он ощутил, что молчание длится слишком долго. Он резко обернулся и увидел, как Стефан стоит словно зачарованный, склонившись над забрызганным вином листом бумаги, на котором Эдмонд несколько минут назад выплеснул всю свою злобу в адрес высокородных крыс, на самого Герцога и подобным ему.

- Убирайся, - выкрикнул Эдмонд. Стефан поднял на него лицо полное ненависти и выскочил в дверь. Теперь в глазах Эдмонда не было всепоглощающей ярости. В них был всепоглощающий страх.

***

Роберт неторопливо шел вдоль длинной, каменой набережной. С правой стороны расположилась площадь с многочисленными прилавками. В одних продавали домашнюю утварь и овощи, в других цветы. В его голове появилась глупая мысль купить букет. Но он сразу отмел ее в сторону, подумав, что это будет совсем неуместно. Он шел неторопливо, но сердце в его груди так и замирало каждую минуту как он замечал силуэт в голубом платье. "Успокойся, она же сама предложила тебе здесь встретиться. И хватит так бурно реагировать на любое платье голубого цвета, она же будет не в том же самом, в чем была на ужине". И тут он заметил, как от бакалейной лавочки отходит девушка, это была она. Он боялся пропустить ее взглядом, но сейчас понял, насколько это было глупо. Такую девушку невозможно было проглядеть. Может кто-то и мог пройти мимо даже не взглянув, но только не он. Для него она выделялась из всей толпы. Легкое голубое платье, "все-таки оно было голубым, как на ужине", делало ее похожей на фарфоровую статуэтку балерины. Весь окружающий мир потускнел, одна она была буйством красок. Ее рыжие волосы горели на солнце, выделяясь среди миллионов. Роберт подумал о том, что, если бы здесь был целый миллион человек, а они находились на расстоянии в сотню лье, он бы все равно заметил ее, словно пылающий маяк. Аннет тоже заметила его, склонив легкий зонтик на плечо, она направилась в его сторону. На руке у нее висела маленькая корзинка, очевидно оно покупала что-то в той бакалейной лавочке.

- Здравствуйте месье Клод, сегодня чудесный день чтобы пройтись у моря, не так ли? - она говорила с улыбкой, словно затевая хитрость.

- Здравствуйте мисс Аннет, - у Роберта не вышло скрыть волнения в голосе. Он смотрел в ее зеленые глаза и не мог оторваться. - Вы позволите? - она взяла его под руку, и они пошли вдоль набережной.

- Вы знаете что панье, которое делает ваше платье столь пышным, изготавливают из китового уса? Его добывают вот на таких барках, далеко в ледяных водах Арктики, - он указал на большое парусное судно, стоявшее вдалеке у пристани. - Моряки выходят в море на долгие месяцы и рискуют жизнью, чтобы портной мог сделать подобное платье.