Я бежала по темному коридору. Частые удары сердца отдавались в висках. От напряжения заложило уши. Я следила за каждым своим движением – мягко касалась пола мысочками, не давая тяжести тела сместиться на пятки. Меня никто не должен услышать и тем более увидеть. Легкие горели огнем. Сколько я уже задерживала дыхание? Не меньше трех минут, но… Я должна добраться до башни незамеченной. Ловко обойдя сигналку, которая была призвана обнаружить нарушителя спокойствия, я практически ступила на лестницу, и…

Воздух вокруг меня сгустился, повеяло родной энергией, секунда – и меня поглотил портал. Все-таки не успела. Боюсь, в этот раз мне не выкрутиться.

– Ученица Монсорье, вы ничего не хотите сказать? – гневно вопросил декан Школы Стихийников.

– А я что, я ничего… – смотрю в пол и жадно дышу. – И чего злиться?

Новый вдох, легкое головокружение, выдох.

– Ну, нарушила комендантский час, так это же не повод так орать на свою дочь… – Я проследила за деканом, чье лицо покрывалось пятнами, взглянула на куратора факультета, который прятал смешинки в глазах, и на хмурую леди Меркулу, секретаря нашего декана. – Ой…

Я мгновенно прикусила язык. А толку, если слова все равно слетели с губ? Отец махнул рукой, леди Меркула и куратор вышли за дверь, оставляя меня и декана наедине. Чувствую, разговор предстоит безрадостный.

– Анжелика Монсорье, я в последний раз спрашиваю, вы не хотите объяснить ваше поведение? – свистящим шепотом спросил папа.

Он так и не сменил тон, наоборот – выглядел еще более разгневанным, чем пару секунд назад. Мне этого хватило, чтобы понять, сейчас меня не спасет ничего. Даже тот факт, что я его любимая дочь. Получу наказание по всем правилам Школы Стихийников. Ох, и как же мне быть? Правду рассказать не могу, дала слово молчать. Но и врать особо не хочется.

– Па… э-э-э… декан Адвил Монсорье, понимаете, мне срочно понадобилось покинуть школу… э-э-э… на несколько часов. – Я прикусила губу, лихорадочно соображая, что еще можно сказать.

– И какое дело заставило вас, ученица Монсорье, в два часа ночи уйти из школы, при этом оглушить почтенного Навариуса, хранителя врат, заклятием «вечного сна»? – прошипел папенька.

Конечно, я сама виновата в том, что он настолько зол. На втором году обучения после многочисленных упреков в адрес отца от других учеников, мол, он потворствует моим проделкам, я клятвенно пообещала выполнять все правила школы.

Дело в том, что мне действительно многие шалости сходили с рук, а если и наказывали, то не так жестко, как остальных. Само собой, злостных нарушителей школьного режима и дисциплины очень волновал этот факт. И, конечно, нельзя забывать о всевозможных ужасах, которые, по словам папы и мамы, могут подстерегать меня на каждом шагу за воротами школы.

А самое обидное, что этот уход – последняя капля в чаше терпения отца. Даже то, что я лучшая на своем потоке, меня не спасет. На прошлой неделе я затопила лабораторию, поспорив с Риком, что для этого мне понадобится минимум усилий. Усилий я точно не прилагала, лаборатория плыла, а вместе с ней все наработки почтенного Ингардия, преподавателя по целительским зельям. М-да, от отчисления меня спасло лишь то, что декан восстановил зелья и записи Ингардия, истратив практически всю свою магическую энергию, плюс к этому использовал телепорт, который выдернул меня с лестницы в башню. Это истощило его подчистую. Впрочем, зол он не из-за этого, а потому, что я не сдержала обещания. Да еще и Навариуса отправила в путешествие по стране сладких снов…

Но обет молчания связывает меня. Я не могу признаться, для чего покинула территорию школы. Как и не могу поделиться впечатлениями. Знаю ведь, от кого досталась мне эта любовь к экспериментам и приключениям. Уверена, отец так же, как и я, захотел бы поучаствовать в рождении драконов. Какие же они милые!

Я вновь закусила губу, как же я не люблю лгать!

– Я ходила на свидание… – Все, покой мне может только сниться.

– А… э… Ну наконец-то, Лика! – Счастью папочки нет предела, вон как прошибло, забыл о своем запрете фамильярничать в стенах школы.

Я знала, что не получу выговор за свое легкомыслие, это не мой случай. Родители давно потеряли надежду увидеть моего избранника. Я отказывалась от брачных предложений с упрямством, которому позавидовал бы и осел. Меня не устраивали принятые в высшем обществе порядки. Исполнилось пятнадцать лет? Изволь идти под венец.

И если мои подруги уже с четырнадцати лет ходили на свидания, знакомясь с претендентами на их руку поближе, то я засиживалась за книгами.

Посыпавшиеся на мою голову, а заодно и на титул предложения я игнорировала. Не единожды срывала планы матери, которая во чтобы то ни стало пыталась познакомить меня с очередным кандидатом. Однако два года кошмарного преследования, и я заявила, что покончу с собой. Так как я единственный ребенок, наследница рода, к моим словам прислушались и оставили в покое. Тем более я никогда не бросала слова на ветер.

– Милая, расскажи, кто он? – Папа в нетерпении теребил пуговицу на своем камзоле.

Знала я, к чему это приведет, но отступать было поздно. Надеюсь, все обойдется.

Я мысленно перебрала парней из числа близких друзей. Но единственным кандидатом, которого сумею упросить подыграть мне и который не станет в действительности претендовать на меня, оказался Макс.

– Пап, это Макс, – и поспешно добавила: – Вот только давай вы не будете нас смущать! Мы только-только решили встречаться! И на свидание впервые пошли! Поэтому никаких расспросов! – Пожалуйста, пожалуйста, пусть пронесет!

– Максимиус Дэрек Ризольди? – задумчиво пожевывая губу, протянул отец.

Знаю, о чем он думает. Худшего выбора его дочка не могла сделать. Как же, породниться с юношей из опальной семьи. Только я могла до такого додуматься.

Но я ошиблась. Вмиг лицо отца просияло.

– Ох, это отличный выбор! Хорошо-хорошо, моя девочка, присматривайтесь друг к другу, но пообещай, что ты приведешь его в гости! – Папина улыбка ярче солнца и тон такой, что отказаться не выйдет.

– Да, папа, хорошо. – У меня нет выбора.

– Все, Ликусик, а теперь иди спать, – снова позабыв о собственном запрете, назвал меня домашним именем отец.

Все, отец налаживает мысленный контакт с мамой, меня он уже не видит, а, судя по его лицу, разговор с ней уже начался. И не постеснялся же отвлекать ее от императорской четы. Насколько я помню, сегодня очередной бал и мама находится во дворце.

Мне поплохело. И от того мысленного разговора отца с мамой, и от предстоящего разговора с Максом.

Так, надо его разбудить. Он меня убьет. Как пить дать!

Я вышла из кабинета декана, со стен коридора на меня смотрят с укором портреты выдающихся Стихийников. Налаживаю мысленный образ, есть контакт!

– Ма-а-акс, просыпайся, нужно срочно поговорить.

– Лика, берегиня тебе в платье, обалдела, что ли? – возмущенно просипел он.

Ого, как завернул! Берегиня – ядовитое насекомое, от укуса которого можно умереть, если в первые три часа не выпить противоядие, состоящее из ста компонентов. Понятное дело, что оно очень дорогое, но и берегиня – очень редкий экземпляр.

– Макс, прости, но это нельзя откладывать. – Я начинаю мысленно паниковать.

– Так, ясно, сейчас приду к тебе. – Правильно, истеричек он не любит.

Пока говорила с ним, ноги сами привели меня к моей комнате. Хорошо, что я живу в ней одна.

В комнаты общежития чаще всего заселяют по два-три ученика, но я исключение из правил, точнее, комната – исключение. Она единственное жилое помещение, находящееся на верхнем этаже, на других – библиотека и хранилище книг. Почему-то в ней, кроме меня, спать не может никто. Всем чудятся шорохи, мучают кошмары, и все в один голос утверждают, что маленький старичок с белой длинной бородой их выгоняет. Ну, кто виноват, что они не смогли подружиться с хранителем башни?.. Между прочим, он довольно забавный, а зовут его Игнат.