Борзяк, бросив взгляд на мертвого окровавленного пса, испытал мощный прилив сил. Злоба наполнила каждую клетку его звериного организма. Хозяин собаки, вырвавшийся вперед из цепочки преследователей, вскинул автомат и выпустил длинную очередь по убийце своего четвероногого друга. Он знал, что нарушает приказ грозного майора «Абвера», который строго-настрого запретил убивать беглеца. Но сейчас, в данный момент, он должен был отомстить. И фашист мстил, продолжая поливать свинцом огромную ель, за которой залег, затаился русский. Фашист был отличным спортсменом и намного обогнал своих менее сильных сослуживцев, которые теперь, подбегая к месту импровизированной дуэли, что-то громко кричали ему на своем каркающем языке. Возможно, они просили его прекратить стрельбу, выполнив приказ старшего по званию. Но немец, стиснув зубы, всё стрелял, пока не закончились патроны. А как выстрелы стихли, из-за огромного ствола ели, посеченной автоматными очередями, показался русский. Он стоял на коленях, держа обеими руками пистолет, и целился в солдата, который, расстреляв весь магазин, пытался перезарядить оружие.

Шалый высунул от усердия язык, задержал дыхание и плавно нажал курок. Борзяк целился немцу в лицо и не промахнулся. Пуля попала в нос и прошла дальше, в глубь головы. Фашист медленно поднял залитое кровью лицо к небу и рухнул замертво. Оторопевшие немцы, все ещё не добежавшие до своего, мертвого теперь сослуживца, остановились, как вкопанные. Очнувшись от секундного замешательства, они перестроились полукругом и стали обступать безоружного теперь зэка.

– Сомкните круг, он ещё способен убежать, – командовал толстый обер-лейтенант. – Смотрите, не убейте его, он нужен майору живым.

Но русский и не думал бежать, он прижался к дереву, держа разряженный пистолет за ствол, тяжелой рукояткой вперед. Со стороны казалось, что он высматривает жертву. Зэк крутил головой со злобной гримасой на лице.

«Давай, подходи, псы вонючие, мне, что красные, что белые, что вы, суки германские. Я всех вас скопом ненавижу» – думал Василий, высматривая, кому бы вцепиться в глотку. Кольцо сужалось медленно, фашисты с опаской подбирались к Борзяку. Исходящая от него ярость, казалось, ощущалась ими физически. Василий уже наметил жертву. Небольшой крепыш ближе всех подобрался к нему. Пора! Василий, оттолкнувшись ногами от дерева, бросился на немца. Солдаты были в касках и, поэтому Шалый ударил немца не по голове, а по подбородку. Тяжелая рукоять сокрушила челюсть, фашист, потеряв сознание, упал навзничь. Рыча, как дикий зверь, Борзяк рухнул на немца и впился зубами тому в кадык. Сыпавшиеся со всех сторон удары, не действовали на него. Когда, наконец, солдаты смогли оторвать Василия от своего товарища, немец был уже мертв. Лицо русского было в крови. Гитлеровцы, избив Борзяка до полусмерти, связали его и потащили к майору. Пусть забирает себе этого зверя.

Борзяка бросили связанным в большой дощатый сарай. Сквозь огромные щели в строение задувал ледяной ветер, было холодно, и Василий промерз до нитки, его колотила легкая дрожь. Василий попытался ослабить веревки на руках, но ничего не получалось. Тупое, не проходящее чувство голода не давало сосредоточиться и обдумать ситуацию, в которую он попал. Впрочем, обдумывать было теперь особо нечего. Славно он покуролесил напоследок. В том, что его расстреляют, у Василия не было ни малейших сомнений. «Ну и хрен с ними, пусть в расход пускают» – устало думал пленник, осторожно облизывая разбитые губы.

После поимки фашисты здорово разукрасили беглеца. Особенно старался рослый рыжий мужик, их командир. Борзяк поморщился: «Болит все тело. Ну, теперь ждать недолго. Наверно, с минуты на минуту заявятся. Чего тянуть-то?». Василий думал о смерти спокойно. За свою недолгую жизнь он свыкся с мыслью, что может погибнуть практически в любую минуту.

В дверях загремели засовом. Кто-то вошел в сарай. Шалый, щурясь, пытался разглядеть вошедших. Солдаты! Серые мышиные шинели, каски, похожие на миски. В руках у немцев Василий не заметил оружия. «Из чего исполнять-то меня будут?» – задал Борзяк сам себе вопрос. Один из вояк, рослый, здоровый немец достал из-за голенища сапога нож и быстрым движением разрезал веревки, которыми был связан пленник.

– Веди себя хорошо! От этого зависит твоя жизнь. Бежать не пытайся. Это бесполезно, – немец говорил по-русски без акцента.

Василий поднялся, ноги плохо слушались его, руки мелко дрожали, о нападении на этих двух здоровяков нечего было и думать.

– Пойдем быстрее! С тобой будет говорить герр майор, – немец начал проявлять нетерпение.

– Пошел ты на…! Вместе со своим майором. Я жрать хочу, а не разговоры разговаривать, – злобно ощерился Василий.

Немец отошел на полшага, размахнулся и ударил Борзяка ногой в живот. В другое время Шалый бы уклонился и сам врезал бы здоровяку. Но сейчас, качаясь от голода и усталости, он рухнул на грязный пол сарая и потерял сознание.

Очнулся Борзяк в чистенькой уютной комнате. Напротив него, за круглым столом, сидел и пил чай с вареньем холеный мужчина, одетый в красивую домашнюю куртку-халат на шнуровке. Вид этого мужика так не вписывался в местный антураж, что Василий, несмотря на страшную боль, усмехнулся.

– Во, фраерок, вырядился. По виду чистый профессор или дантист на отдыхе.– подумал Борзяк.

Таких кадров Василий насмотрелся, когда по наводке заходил в богатые квартиры перед кражей, стремясь разведать обстановку и решить стоит ли грабить то или иное жилище. Обычно туда он являлся под видом работника какого-либо жилтоварищества или представителя различных городских служб.

– Что вас так развеселило? – человек встал из-за стола и, подойдя к двери, чуть приоткрыл ее. – Марфа, подай что-нибудь перекусить молодому человеку.

– И выпить! – тут же вставил Василий.

– И выпить, – как эхо повторил странный человек.

Вошедшая женщина со строгим лицом, молча, поставила перед Василием деревянный поднос. На подносе стояла тарелка с квашеной капустой и куском холодной курицы, а также бутылка с мутноватой жидкостью, очевидно, самогоном. Вернувшись в комнату еще раз, женщина принесла большой кусок свежевыпеченного черного хлеба и приличных размеров шмат сала.

– Приступайте, – скомандовал хозяин и отвернулся к окну.

«Не хочет смотреть, как я есть стану. Брезгует, интеллигент проклятый. Ну и хрен с ним. – Василий мигом налетел на еду. Он поедал все вместе, без разбора, он очень долго не ел вообще. А перед этим, в лагере, получая скудное питание, не мог не то, что насытится, а даже слегка заглушить, постоянно мучавший его, голод. Он понимал, что наедаясь сейчас вот так, как он это делает, запросто можно помереть от заворота кишок, но все равно ел и ел, пока не закончилась еда и выпивка. Съев все, что принесла хозяйка, Василий громко рыгнул и во все глаза уставился на человека в халате.

– Чего-то не хватает, верно? – человек улыбнулся.

– Верно! – огрызнулся Борзяк. – Курить хочу, спасу нет!

Человек подошел к тумбочке, стоящей у кровати и, достав оттуда пачку немецких сигарет, бросил ее Василию, следом полетели спички. Борзяк поймал на лету и то и другое. Торопливо раздирая пачку, вытащил сигарету и, прикурив ее, закашлялся, чуть не подавившись крепким, терпким дымом, но тут же закрыл глаза от наслаждения. Василий выкурил три сигареты подряд, после чего почувствовал, как проваливается в сон. Он уже стал сползать с табурета на котором сидел, когда человек подошел к двери и крикнул: «Курт, сейчас с этой свиньей разговаривать бесполезно. Он хочет спать. Проводи его в чулан. Я поговорю с ним завтра, когда эта скотина выспится и будет способна думать».

Утром Василий сидел на табурете в той же комнате и перед тем же человеком. Выглядел Борзяк намного лучше. Сытая еда и отдых пошли ему на пользу. Человек тоже изменился. Сегодня на нем был немецкий мундир.

– Итак, разрешите представиться – майор немецкой армии Отто фон Шлёсс.

Шалый молчал, прикидывая, зачем он сдался немецкому майору.